— Салам алейкум.
— Ва алейкум ас-салам. Садись.
Мустафа — или Мюллер — сел в фургон. Там были двое, один из которых был похож на него внешностью и фигурой.
— Переодевайтесь! Быстро!
Они переоделись, поменявшись одеждой друг друга. Мюллер вручил своему двойнику пакет с документами — тот ему свой, в числе которого был паспорт гражданина Египта.
— Слева от основного входа. Увидишь трос. Сможешь вскарабкаться?
— Да.
— Веди себя тихо. Не привлекай внимания.
— Я понял. Да здравствует Израиль.
Мюллер — теперь уже гражданин Египта Захи Ибрагим — ничего не ответил. По его мнению это было непросительной глупостью.
Дверь открылась, «Мюллер-2» шагнул на тротуар. Фургончик — вырулил на проезжую часть, задев бампером впереди стоящую машину. Набирая скорость покатился по улице…
Ибрагим — перебрался на переднее сидение, рядом с водителем — благо, машина была такая, на какой перевозят почту, то есть без перегородки между кабиной и грузовым отсеком.
— Ночью ездить опасно.
— Я знаю — отозвался водитель — здесь недалеко.
Они замолчали.
— Этот парень — араб — вдруг сказал тот парень, который оставался в грузовом отсеке
Мюллер — повернулся к нему
— Что?
— Этот парень — араб — повторил израильтянин — он приветствует Израиль, потому что он еще и христианин. Копт. Всю его семью убили салафиты. Он работал на нас, после того, как он сыграет Мюллера — он вылетит в Израиль и Израиль примет его. Он хочет служить в израильской армии, чтобы отомстить.
— Понятно…
Они еще немного проехали. Потом — свернули в какой-то проулок, проехали по нему. Дальше — был забор. И ворота в нем.
— Кто придумал ту легенду?
Израильтянин — он представился как Моше, по-видимому был часть нелегальной разведсети — недоуменно посмотрел на «Захи Ибрагима»
— А что не так?
— Да все нахрен не так! Ты считаешь легенду христианина в Каире четырнадцатого года безопасной?
— Но это настоящий паспорт…
— Ты знаешь русский?
Израильтянин настороженно посмотрел на него
— Нет, а что.
— А я знаю. В русском есть анекдот. Идет человек по улице, навстречу ему другой. Тот, другой и говорить первому: «Мужик, не ходи туда, там дерутся, евреев бьют». Мужик отвечает «Так я по паспорту то русский». А тот, другой ему говорит: «Мужик, там не по паспорту, там сразу по морде бьют». Понял?
Израильтянин ничего не ответил. По виду — обиделся. Но обижаться не стоило — стоило учиться. У тех же русских, которые во второй половине двадцатого века были королями внедрений. У англичан — за плечами которых трехсотлетняя история шпионажа и провокаций. Простые и прямодушные израильтяне — не были приспособлены к шпионажу, МОССАД прославился ликвидациями, а не внедрениями. С классической шпионской работой — у них был полный провал.
Видимо, отставные военные. Черт бы их побрал.
— Машина есть? Надо кое-куда съездить.
— Есть. Алим, иди сюда! Алим!
Вошел вчерашний водитель, протянул Моше кучу распечаток с форума. Исламистские, простые — в которых нс некоторых ветках писали военные и полицейские, и можно было почерпнуть много чего интересного. Наиболее интересные места были отмечены маркером. В современном мире — таким образом, перебирая тонны дерьма, сопоставляя, фиксируя — можно было добыть настоящую жемчужину.
— Поедешь с нашим другом. Мустафой. Ему нужно помочь.
— И перестань называть меня этим именем!
Шутить с этим не стоило. Все это были мелочи — но на таких мелочах как раз и прокалывались. А в арабских странах, тем более по нынешним временам, проколоться — порой означало быть растерзанным разъяренной толпой. Аль-Джихади уже проклял тот день и час, когда согласился на это задание — видимо, предыдущая резидентура была полностью засвечена, она провалилась а на замену прислали таких вот… Орлов. Только не тех, которые высоко летают, а тех, которые сверху — и прямо на голову… Бывшие армейские, стажеры, с примесью арабской крови, а то и арабов, которых никто не знает. Люди, готовые умереть за Израиль и его народ — только этого здесь недостаточно…
— Пошли. И помалкивай, пока я с тобой не заговорю.
Они спустились вниз, фургон стоял в небольшом дворике, рядом с ним стоял небольшой Рено — такси. Мустафа Аль-Джихади хоть и не был специалистом по антитеррористической борьбе — но навидался всякого и сейчас мог с ходу определить уязвимые места резидентуры. Высокий глухой забор — это плюс только на первый взгляд, на самом деле это минус. Не видно, что делается за забором и нет секторов для обстрела, как только толпа прорвется через забор, стрелять будет уже поздно. Если даже поставить следящие камеры — это тоже не выход: надо постоянно садить человека, чтобы следил, а людей нет, да и сами камеры привлекут внимание к этому месту. Дворик тесный, фургон развернуться не может, выезд только один, если надо будет драпать — то на своих двоих. Любой, кто заглянет во дворик увидит стоящий фургон и рядом такси. Удивится, начнет задавать вопросы — а мир так устроен, что на каждый вопрос рано или поздно находятся ответы. И хорошо если пацан заглянет — а если беспилотник или разведывательный самолет над районом барражирует? В общем и целом — место для резидентуры подобрали дилетантски.
Алим сел на место водителя, видимо, он чувствовал, что гость негативно к нему относится. Мустафа сел рядом.
— Куда?
— Офис DHL.[3] Знаешь?
— Да…
Они выехали на улицу. Мустафа привычно проверился — никого. В Иордании — за ним часто следили сотрудники местной службы безопасности, он много общался с бывшими саддамовскими военнослужащими и потому считался потенциально ненадежным.
— Я, между прочим, в армии служил — сказал Алим, когда они ехали по улицам
— В какой?
— В вашей. Бригада Гивати, бедуинский батальон следопытов…
Мустафа хмыкнул
— Ну и зачем ты мне это рассказал?
Водитель помолчал несколько секунд
— Мне просто кажется, что вы нас за каких то… слабаков держите. Мы уже здесь шестой месяц.
— Вы и есть слабаки — безжалостно ответил Мустафа — слабаки и дилетанты. Я не спрашивал тебя про бригаду Гивати, но ты мне все рассказал. И ты, и твой друг слишком много болтаете. Рано или поздно — это доведет вас до большой беды — но у меня нет никакого желания учить вас. И времени тоже нет. Скажу лишь одно — никому не верьте и не болтайте лишнего, даже своим и даже в разговорах между собой. В разведке своих нет, предателем может оказаться любой. Если ты это поймешь — может, доживешь до моих лет. Теперь — давай, помолчим…
