мозгом?
Смотрите также
2. Отправьте меня…
30. Из этого состоят воспоминания
46. Амебовидный
51. Жизнь в бочонке
39. Китайская комната
Джун была одной из самых популярных ясновидящих в Пекине. Она выделялась среди других не точностью своих предсказаний, а тем, что была глухонемой. Как правило, ее сеансы проходили за ширмой, из-за которой она передавала клиентам свои предсказания в виде неразборчивых записей.
Джун переманивала к себе клиентов своего конкурента, Шинга, который был убежден в том, что глухота и немота Джун были притворными и предназначались для того, чтобы выделиться среди других. Поэтому однажды он пришел к ней, чтобы разоблачить ее мошенничество.
После нескольких формальных вопросов Шинг начал проверять, действительно ли Джун не может говорить. Джун это не смутило. Ее ответы приходили с той же скоростью, ее почерк оставался неизменным. В конце сеанса разочарованный Шинг сдернул ширму и, убрав этот барьер в сторону, увидел не Джун, а мужчину, которого, как он узнал позже, зовут Джон. Тот сидел за компьютером и набирал свое последнее послание. Шинг закричал на него, требуя объяснений.
«Не ори на меня, чувак, — ответил Джон. — Я не понимаю ни одного твоего слова. Китайский не говорить, компранд?» (Сот-prendre
Клиенты Джун/Джона могли верить, а могли и не верить в то, что человек, находившийся за ширмой, можег видеть будущее, или что он глухонемой, или даже что он является женщиной, но все они были уверены в том, что тот, кто находился за ширмой, понимал по-китайски.
Он получал послания на китайском и передавал обратно содержательные ответы. Что еще яснее свидетельствовало о том, что автор посланий понимал тот язык, на котором они написаны?
Подобные мысли лежали в основе теории, известной в 1950-х годах под названием функционализм. Согласно этой теории иметь разум еще не значит иметь определенный вид биологического органа, такого как мозг, это значит иметь способность к выполнению функций разума, таких, как понимание, суждение и общение.
Однако правдоподобность этой точки зрения серьезно подорвана историей Джона и Джун. Здесь вместо сознания или разума в целом рассматривается одна конкретная функция разума: понимание языка. На сеансе Джун создавалось впечатление, как будто тот, кто находился за ширмой, понимал китайский язык.
Следовательно, согласно взглядам функционалистов, мы должны сказать, что понимание китайского языка здесь все же существует. Но, как обнаружил Шинг, на самом деле такого понимания не наблюдается. Тогда выходит, что функционализм не прав: для того чтобы иметь разум, недостаточно выполнять функции разума.
Можно возразить, что если Джон не понимает по-китайски, то его компьютер должен понимать этот язык. Однако представьте себе, что Джон работает не с компьютером, а со сложной технологической инструкцией, которую он хорошо освоил благодаря длительному ее использованию. Эта инструкция говорит ему о том, что следует писать в ответ на поступающие к нему запросы. Результат, с точки зрения человека, находящегося за ширмой, будет одинаковым, однако очевидно, что в данном случае нет никакого понимания китайского языка. И можно утверждать, что, поскольку компьютер просто обрабатывает символы согласно правилам, он, как и Джон со своей инструкцией, тоже ничего не понимает.
Если бесполезно искать понимания в компьютере, то еще бесполезнее, рассматривая всю систему — ширма, Джон, компьютер, — говорить о том, что в целом она понимает китайский язык.
Это не так странно, как кажется. Я понимаю английский язык, но я не уверен, что было бы разумно говорить о том, что мои нейроны, язык или уши понимают по-английски. Но ширма, Джон и компьютер не образуют тесно связанного единства, коим является человек, и поэтому мысль о том, что, соединив все воедино, вы получите понимание языка, кажется неубедительной. Однако это оставляет нас наедине с одной проблемой. Ибо, если для того, чтобы иметь разум, недостаточно функционировать как разум, то что еще необходимо для этого? И как мы узнаем, что компьютеры — или другие люди — обладают разумом?
Смотрите также
3. Индианка и лед
19. Лопанье мыльных пузырей
68. Безумная боль
93. Зомби
40. Победитель на деревянной лошадке
Пол знал, какая лошадь победит на скачках. По крайней мере, у него была уверенность в том, что он это знает, а когда он чувствовал такую уверенность раньше, он никогда не ошибался.
Уверенность Пола не была основана на изучении кондиций лошадей. Не обладал он и даром предвидения. Скорее имя лошади-победительницы просто приходило к нему, когда он раскачивался на своей игрушечной деревянной лошадке, которую он уже давно перерос.
Конечно, не все ставки Пола (или ставки взрослых, знавших его секрет) выигрывали. Иногда он был не столь уверен в выигрыше, иногда он вообще не знал имя победителя и просто делал ставки наугад. Но в таких случаях он делал небольшие ставки. Но когда он был абсолютно уверен в выигрыше, он ставил почти все свои деньги. И этот метод еще никогда его не подводил.
Оскар, один из его взрослых напарников, не сомневался в том, что Пол обладает какими-то сверхъестественными способностями, но он не до конца верил в то, что тот и в самом деле знает победителей скачек. Того факта, что до сих пор Пол всегда выигрывал, для него было недостаточно. До тех пор пока он не узнает, почему это получается, основания для его уверенности были слишком шаткими, чтобы стать истинным знанием. Тем не менее это не мешало Оскару ставить и собственные деньги по советам Пола.
Что такое знание по сравнению с просто верным убеждением? Между ними должна быть какая-то разница. Например, представьте себе, что некто, ничего не смыслящий в географии, находит карту, на которой обозначены несколько крупных стран и их столицы. Там указано: Соединенное Королевство — Эдинбург; Франция — Лилль; Испания — Барселона; Италия — Рим. Этот человек примет все, что написано на карте, за чистую монету, и действительно решит, что указанные города являются столицами соответствующих стран. Он будет не прав во всех случаях, за исключением Рима. Хотя он верит в то, что Рим является столицей Италии. Его уверенность основана на слишком ненадежном источнике, чтобы считать это знанием. Ему просто повезло, что в данном случае его источник является на удивление точным. Это ни в коей мере не делает его уверенность истинным знанием, оно сродни удачному отгадыванию столицы Италии.
Именно поэтому философы обычно настаивают на том, что истинные убеждения должны быть
