сказал однажды Джереми Бентам: «Каждый человек считается за одного, и никто не считается больше чем за одного». Однако такая точка зрения, похоже, противоречит сильному внутреннему ощущению того, что у нас есть особые обязательства перед членами семьи и близкими друзьями. Конечно, ведь родители, к примеру, всегда должны ставить благополучие своих детей выше благополучия чужих?
Не так быстро. У родителей, действительно, есть особые обязанности перед своими отпрысками. Это значит, что от них требуется проследить за тем, чтобы дети были сыты, но они вовсе не должны следить за тем, сыты ли чужие дети. То же ли это самое, что сказать, что они должны ставить благополучие собственных детей выше, чем благополучие чужих детей?
Рассмотрим, например, ситуацию, когда идет соперничество за места в хорошей школе. Если в такой школе есть всего одно свободное место, на которое претендуют два учащихся, тогда каждая пара родителей обязана привести такие доводы, которые бы позволили их ребенку получить это место. Но чтобы соперничество проходило честно, доводы обеих сторон должны быть рассмотрены, исходя из их преимуществ и благополучия обоих детей. И если кто-либо из родителей попытается нарушить эти основные принципы справедливости, то он будет не прав. Они переступят черчу между приемлемой и достойной похвалы родительской заботой о своем отпрыске и отсутствием уважения к благополучию других.
Здесь, похоже, работает принцип, согласно которому мы вправе концентрировать свою энергию и внимание на семье и друзьях, а не на незнакомых людях, если только, поступая так, мы относимся справедливо ко всем людям.
Однако, какими бы ни были принципы, они не являются слишком полезным руководством к реальной жизни. Справедливо ли одаривать своих детей дорогими игрушками, в то время как другие дети умирают от голода? Справедливо ли адекватным, умным родителям получать самые лучшие места в государственных учреждениях, в то время как другие обычно менее богатые родители не могут воспользоваться тем, что предлагается? Справедливо ли помогать своим детям делать домашние задания и таким образом улучшать их успеваемость по сравнению с успеваемостью детей, чьи родители не хотят или не в состоянии сделать то же самое?
На одни из этих вопросов ответить труднее, чем на другие. Но если только вы не убеждены в том, что мы должны думать лишь о себе и своей семье, подобные дилеммы возникнут и перед вами на определенной стадии вашей жизни. Дилемма Сэлли особенно остра, поскольку поставлена под угрозу человеческая жизнь.
Но вопрос, который она должна задать себе, адресуется и нам всем: вправе ли я ставить благополучие своих близких выше благополучия других людей?
Смотрите также
27. Выполненный долг
29. Зависимость от чьей-то жизни
89. Убей и дай умереть
97. Моральная удача
97. Моральная удача
Метт посмотрела в глаза своему мужу, жившему отдельно от нее, но не нашла там ни тени раскаяния.
«Ты говоришь мне, что хочешь вернуть нас, — сказала она ему. — Но как мы можем сделать это, когда ты даже не признаешься в том, что поступил неправильно, когда бросил меня и детей?»
«Потому что в душе я не думаю, что поступил неправильно, и я не хочу лгать тебе, — объяснил Пол. — Я ушел, потому что мне нужно было уйти, чтобы последовать за своей музой. Я ушел во имя искусства. Разве ты не помнишь, как мы, бывало, говорили о Гогене и о том, что и ему пришлось сделать то же самое? Ты всегда говорила, что он совершил тяжелый, но неплохой поступок».
«Но ты не Гоген, — со вздохом произнесла Метт, — именно поэтому ты и вернулся. Ты признал свое поражение».
«Знал ли Гоген, что он добьется успеха, когда уходил от жены? Никто не знает подобных вещей. Если он был прав, то прав и я».
«Нет, — сказала Метт. — Его риск окупился, и поэтому он оказался прав. А твой нет, и поэтому ты оказался не прав».
«Его риск! — вскричал Пол. — Не хочешь ли ты сказать, что удача различает правоту и неправоту?»
Подумав несколько секунд, Метт ответила: «Да. Наверное, именно это я и хочу сказать».
Удача может означать разницу между успехом и поражением, счастьем и несчастьем, богатством и бедностью, но, разумеется, она не может отделить добродетельных людей от злых. Не важно, добрые они или нет, порядочные люди должны зависеть от того, кто они есть, и того, что они делают, а не от того, что им неподвластно.
Именно это и подразумевает здравый смысл. Но, даже если удача не является главным фактором, определяющим моральную доброту, можем ли мы действительно быть уверены в том, что в этике она не играет вообще никакой роли?
Скорее всего, существует нечто, что называется «определяющей удачей».
Мы рождаемся с определенными особенностями и чертами характера, которые развиваются в зависимости от нашего воспитания. Однако мы их не выбираем. В результате к тому времени, когда мы становимся достаточно взрослыми, чтобы принимать собственные решения, мы уже в большей или в меньшей степени, чем наши сверстники, предрасположены к тому, чтобы делать добро или зло. Человек, достигший этого возраста и обнаруживший, что он склонен к вспышкам безудержной ярости, в большей степени склонен к дурным поступкам только из-за того, что он вытащил несчастливый билет в лотерее генетики и воспитания.
Даже если мы отставим в сторону «определяющую удачу», нам все равно будет знакомо чувство «я существую лишь благодаря Божие милости». Вероятно, мы все способны на совершение большего зла, чем мы совершаем, и если нам удается избежать ситуаций, в которых наша темная сторона выходит на первый план, то это частично происходит именно из-за удачи.
В случае Пола и Метты роль удачи еще более очевидна. Метт говорит о том, что два человека могут вести себя совершенно одинаково, не зная о том, что их ждет, и что только тогда, когда мы узнаем, хорошим или плохим является результат их действий, мы можем сказать, правильно или неправильно они поступили. Поэтому Гоген, который оставляет семью и становится великим художником, делает правильный нравственный выбор, а Пола, сделавшего такой же выбор, но не добившегося успеха, нужно осудить за то, что он поступил неправильно.
Если этот пример покажется вам странным, то просто подумайте о том, как все мы время от времени ведем себя безответственно.
Если безответственность приводит, например, к серьезным травмам, то морально виновным признают человека, проявившего такую безответственность. А если случайно наша безответственность не приводит к печальным последствиям, то мало кто подумает о нас плохо. Предполагает ли это наличие такого понятия, как моральная удача? Или нам нужно больше порицать людей, чье недостаточное здравомыслие, к счастью, не имело негативных последствий? Должны ли мы сказать, что Гоген был не прав, даже если по зрелом размышлении мы придем к выводу, что ему было лучше сделать то, что он сделал, чем остаться в семье?
Смотрите также
27. Выполненный долг
34. Не вините меня
