тайный приказ мой выполнял. А то как-то перед народом неудобно. Скажешь, что проверял войска на бдительность и боеспособность, которая оказалась ни к черту! Все! Аудиенция закончена. Иди!
Виталий начал заталкивать пистолет обратно в узелок.
— Не забудь заодно узнать у Васьки, зачем пистолет тебе подсунул, — хмыкнул царь.
— Тут только два варианта, — вздохнул царский сплетник, — Либо самому, в случае чего, застрелиться, либо тебя, царь-батюшка, завалить.
— Что?!! Вон с глаз моих долой, паршивец!
Юношу как ветром сдуло. Гордон покачал головой:
— Обнаглели холопы. Однако главного я так и не узнал с чего бы это Кощей к нему такой добрый стал? Что этот бессмертный гад задумал? С Василисой, что ли, потолковать? Она у меня премудрая. Глядишь, чего и присоветует…
Глава 20
До винных погребов Виталий провожал лично сотник Федот, сверкая свежим фингалом под глазом. Стрелец был мрачен, молчалив, но к царскому сплетнику относился с подчеркнутым уважением. На подходе к погребам, словно из-под земли, перед юношей вырос сияющий Абрам Соломонович с кипой бумаг в руках.
— Как я счастлив видеть вас в добром здравии, молодой человек! — радостно воскликнул он. — Извольте подписать здесь, здесь и еще вот здесь… — зашелестел он бумагами.
— А что это такое? — опасливо покосился на них Виталик.
— Счет, — лаконично ответил казначей.
— Какой еще счет? За что?
— За ущерб, нанесенный вчерашним погромом государству, — сунул ему в руки одну из бумажек казначей.
«Разбито две бочки зелена вина, — начал зачитывать счет юноша, — стоимостью один золотой, два рубля, пять алтын каждая, итого три с половиной золотых…» Э! Ты что, опух? — возмутился царский сплетник, — Откуда такие цены? Да одной бочке красная цена гривна! Опять же даже по этим грабительским ценам три с половиной золотых… я с арифметикой знаком. Три с половиной золотых не получилось!
— Ну не получилось, значит, не получилось, — легко согласился еврей, — Тогда подпишите вот эту бумажку.
В следующей бумажке цены были уже более реальные, а, так как список был длинный, общая сумма ущерба все равно была запредельная — пятьсот золотых.
— Да откуда у меня такие деньги?! — взвился Виталий.
— Не волнуйтесь, молодой человек. У нас можно и в рассрочку. Будем вычитать из вашей зарплаты, — обрадовал Царского сплетника Абрам Соломонович.
— Ты озверел?! Это я что, год на хлебе и воде сидеть должен?!
— Ну что ив! Как можно! Десять месяцев, всего-навсего десять месяцев!
— Охренеть… Так, ничего не знаю. С меня взятки гладки. Я вчера государство царю-батюшке по описи сдал. Так что все вопросы к нему!
— Что ж ви сразу не сказали, что счет надо выставлять царю-батюшке? — расплылся казначей. — Это резко меняет дело!
— Меняет? — заинтересовался царский сплетник, — Как?
— У царя-батюшки платежеспособность гораздо выше, — пояснил казначей Виталику, — и сумму можно будет как минимум утроить.
— Ну так иди и утраивай, чего пристал?
— Я бы пошел, но он ведь не заплатит, — удрученно вздохнул Абрам Соломонович, — но если ви… — казначей покосился на Федота, подхватил юношу под локоток и оттащил его в сторону, — …если ви подпишете вот этот счет, — сунул он в руки царского сплетника еще одну бумагу, — то мы с вами даже немножко договоримся. Учтите, — перешел он на шепот, — здесь все идет за счет казны.
Третий счет резко отличался от первых двух. Вместо двух бочек вина в нем уже фигурировало четыре, и все остальные убытки тоже возросли соответственно как минимум вдвое.
— Разницу я потом лично доставлю на ваше подворье, — прошептал казначей, заговорщически подмигивая.
— Обалдеть! «Четыре бочки вина заморского сладкого для царицы-матушки», — пробормотал Виталий, вчитываясь в пункты счета.
— Я вас понял. Можно и натурой. Пол бочки доставлю для вашей сожительницы, — понимающе кивнул Абрам Соломонович, — Она наверняка сладкое любит.
— Ты думаешь? — усмехнулся царский сплетник, поражаясь наглости казначея.
— Конечно! Они все это дело любят. У нас как царь-батюшка с царицей-матушкой поссорятся, виночерпий сразу бочку им выкатывает. А потом… — мечтательно закатил глазки Абрам Соломонович и еще больше понизил голос, — …кровать под ними так раскачивается, шо весь царский терем не спит.
— Почему?
— Да как тут заснешь, если терем трясется. Опять же завидно…
— Ладно, — рассмеялся Виталий, подписывая счет, — одну бочку мне отправишь.
— Да побойся ты Бога! Мы договаривались на половину! — Абрам Соломонович так разволновался, что перешел на «ты», и в запале сорвал с головы шапочку, под которой оказалась круглая голова, неплотно прикрытая короткими светлыми волосами.
— Слушай, что-то не очень ты похож на народ богоизбранный!
— Да с вами тут любой обрусеет, — сердито буркнул казначей. — Так мы договорились или нет?
— Договорились, но только попробуй меня надуть и…
— Будет тебе бочка, уважаемый, будет. Стоит только людям сделать добро, и они норовят уже сесть тебе на шею! — простонал Абрам Соломонович. — Разорил! Прямо-таки разорил! И как в России вести нормальный бизнес? Все, абсолютно все воруют!
— Это точно, — хмыкнул царский сплетник и вернулся к Федоту. — Ну и где тут мои орлы?
— Там засели, — кивнул сотник на распахнутые настежь двери, ведущие в подвалы.
Около них топтались вооруженные стрельцы, но внутрь заходить не решались.
— А Гордон говорил, что они изнутри заперлись, — удивился юноша.
— Молодой человек, — вынырнул из-за спины Виталий казначей, потряхивая отмычками, — но мне же надо было подсчитать убытки!
— Ну ты даешь, Соломоныч! — покачал головой юноша, — Это где ты такую школу прошел.
У сорока разбойников стажировался.
— Что?!!
— По специальности, молодой человек, по специальности. Я у них был казначеем.
— Охренеть! А Гордон об этом знает?
— Конечно! Как сейчас помню нашу первую встречу в Сицилии. Мой послужной список произвел на царя-батюшку такое впечатление, что он тут же с радостью взял меня на работу.
— А говорят, эти сорок разбойников потом… — хмыкнул Федот.
— Это все вранье, что они потом по миру пошли! — тут же запетушился казначей, — И чего вы вообще тут стоите? Забирайте их, забирайте! Освобождайте территорию.
Царский сплетник с сотником вслед за Абрамом Соломоновичем вошли в подвал. Мертвецки пьяные пираты лежали на полу, и лишь один Семен еще был в сознании. Он сидел около бочки, истекающей последними каплями вина, и, увидев вошедших, попытался спеть:
— «Пятнадцать человек на сундук мертвеца! Йой-хо-хо! И бутылка рому!»
— Не мелочись, — посоветовал боцману Виталий.
— «Йой-хо-хо! И бочонок рома!» — поправился Семен, — О! Кэп! — завопил он, сообразив, кто перед
