— Ах ты, сволочь! — еще громче заржал Виталик. — На барина кляузы пишешь?!!
— Смешно ему! — фыркнул Кощей. — Я в этих землях не одну тысячу лет живу! А сколько лет рядом со мной Баба-яга квартировалась? Все было тихо, мирно, а ты пришел, и началось черт знает что! У меня во дворце покража, между прочим, — все больше распаляясь, разорялся Кощей. — Кто виноват, боярин? Ответь своему холопу.
— Кощей, кончай дурить. Ты все-таки бог. Какая может быть покража? Кто посмеет?
— Посмели вот, как видишь.
— Неужто на сокровища твои несметные позарились?
— Да ты что?!! Окстись!
Всполошенный Кощей торопливо что-то пробормотал себе под нос, и в центре в полу появился люк. Бессмертный злодей откинул крышку, посмотрел вниз, с невыразимым облегчением выдохнул:
— Фу-у-у… ты меня так в гроб загонишь. Чуть кондрашка не тяпнула. Вроде все на месте.
— Так что тогда украли? — деловито спросил юноша.
— Сон мой и покой украли, — хмуро буркнул Кощей. — Проблемы у меня, сплетник. Серьезные проблемы.
— Такие серьезные, что ты к Гордону среди ночи их решать поперся? — тряхнул челобитной Виталик.
— Да при чем тут Гордон! Эта бумажка так, для отмазки. Пусть державный потешится, как ты, поржет, пока я с Василисой советоваться буду. Я в общем-то в первую очередь ее хотел предупредить.
— О чем?
— О том, что у меня из замка украли.
Виталик огляделся.
— А я сейчас в замке?
— Нет, на заимке! — разозлился Кощей. — Не о том думаешь, сплетник. Видишь цепи, на которых я почти тысячу лет висел?
— Вижу.
— Так вот, в этом замке кое-кто покруче меня в узилище томился.
— И что это за зверь?
— Лихо Одноглазое.
— Я-то думал и впрямь что-то страшное, — презрительно фыркнул Виталик, — а тут какой-то блохастый, перхастый задохлик.
— Задохлик? — возмутился Кощей. — Да страшнее этого монстра ничего нет. Когда он в моих землях появился, тут такое началось! С головой совсем не дружит, сил немерено. Знал бы ты, чего нам стоило его утихомирить. Этого монстра даже цепи удержать не могут. Я этого гада в зеркальной комнате держал, чтоб его бедовый глаз на самого себя порчу насылал и у самого себя силы магические отнимал. Сам, конечно, виноват, — тяжко вздохнул Кощей. — Чаще надо было его навещать. Пропажи хватился, только когда слуги мои верные разбегаться начали.
— У тебя кадровый дефицит? — удивился юноша.
— Еще какой. Сначала Соловушка от меня свалил в леса дальние, потом Тугарин Змей срулил. Морду мне пытался набить, тварь трехголовая. С чего это, думаю, беды на меня посыпались? Вот как про беду вспомнил, до меня и дошло. Заглянул в апартаменты его зеркальные, а Лиха и след простыл.
— Не страшно заглядывать было? Как же ты его взгляда не боялся?
— Щитом зеркальным прикрывался, а на глаза надевал солнцезащитные очки. Найти его надо срочно, Виталик, пока силу этот гад не набрал. Он ведь как подлость какую сделает, горе людям принесет, у него резко сил прибавляется. Ну, что? Поможешь?
— Если честно скажешь, от кого узнал, что я Пересмешник. Янка сдала?
— Нет.
— Ну вот, опять врешь, — расстроился юноша. — Кроме Янки и меня, в Великореченске об этом никто не знает. И как с тобой после этого иметь дела?
— Да при чем тут Янка? Заходил к вам как-то на подворье, тебя дома не было, ну я и покопался в твоем мобильнике. Надо же знать, с кем имеешь дело. А там эсэмэска на имя Пересмешника.
— Какой продвинутый в этом измерении Кощей, — удрученно вздохнул юноша. — Ну что, заказ на Пересмешника снимаем?
— Да ясен хрен, снимаем. Янка за тебя меня живьем сожрет. Ты, кстати, с ней поаккуратней.
— А что такое?
— Да вроде бы ничего. Девка она хорошая, но родня у нее уж больно стервозная, — удрученно вздохнул Кощей. — Так что ты нашу лапушку зазря не обижай, а не то как ее бабка станет.
— А что ее бабка?
— Да ничего ее бабка, но знал бы ты, какая она ведьма-а-а…
— Не от нее случаем в Рамодановск намылиться решил? — хмыкнул Виталик.
— Догадливый. А с Библиями поспеши. Я тебе, так и быть, по-родственному хороший процент дам и тут по тройной цене закупать буду. Захочешь мамку с папкой навестить, на исторической родине оторваться, все условия обеспечу. Там, кстати, уже Велес обосновался. Круто развернулся, надо тебе сказать. Целый город себе отгрохал. И назвал его соответствующе.
— Это как?
— Лас… Вес…
— Лас-Вегас, что ли?
— Точно! Лас-Вегас.
— Но Велес-то вроде бог скота.
— Так к нему одни животные и идут. Человек, когда почует деньги, такой скотиной становится. В его Лас-Вегас все, как свиньи к кормушке, сбегаются, а он их доит.
— Свиней?
— Ага. Я тоже в ваш мир хочу. А то совсем там позабыли про богов древних. Надо напомнить. А ведь там лафа. Для меня как Санта-Клауса и Деда Мороза работа только раз в году. Добро буду творить направо и налево.
— Бабам цветы, детям мороженое?
— Не только. Я даже нефтяных магнатов вниманием не обойду.
— И как ты их наградишь?
— В носочек нефть налью и подожгу, когда они его наденут.
— Круто! Ты будешь самый справедливый Дед Мороз.
— Не сомневайся!
— Верю. А теперь пустой треп в сторону. Спасибо за хлеб-соль, но мне пора. Пока ночь во дворе, надо еще ряд дел в городе успеть сделать.
— А почему ночью?
— Так я же теперь в Великореченске враг номер один.
— Ну как же! Наслышан. Всю жизнь был я враг номер один, а теперь им стал ты. Опять меня обскакал! Нет, точно надо сваливать в Рамодановск. Кстати, может, расскажешь, чего ты с Надышкиным не поделил? Зачем так его подставил? Если хотел от него избавиться, то почему по-тихому не завалил? Как-то грязно ты на этот раз работал. Так грязно, что пришлось ударяться в бега.
— Раз даже ты не понял ни хрена, значит, правильно я сделал, что ударился в бега, — удрученно вздохнул Виталик. — Это не я подставил, это меня подставили. Потому и пришлось уходить в подполье. Буду теперь бороться за отечество ударами в спину исподтишка.
— Ах вот оно в чем дело-о-о… — протянул Кощей. — То-то я думаю, чем тебе Надышкин не угодил? Каким делам помешал? Нормальный вроде бы мужик. На Василису с царем-батюшкой не тявкает.
— Ладно, лирику в сторону. Давай показывай, где у тебя тут выход. Говорю же, дел много.
— Покажу, но глаза, извини, тебе придется завязать.
— Это с какого перепугу?
— О том, где находится мой замок, не должен знать никто, кроме, разумеется, родни.
— Дед, не дури. Во-первых, сам признался, что он в моих землях, а во-вторых, я через Янку уже,
