имеющих отношение к сфере колдовства, но и вообще хоть чем-то примечательных. Ее детство прошло на окраине Рима в обычном многоэтажном доме, в маленькой квартирке с микроскопической кухней. Она жила с матерью, которая родила ее совсем поздно, уже после сорока. Мать была сутула, сдержанна, строга и молчалива; одевалась в темное и закрытое, но работала, как ни странно, на телевидении редактором новостной политической программы. Все ее общение с дочерью ограничивалось обсуждением учебы и словом «нельзя». Нужно хорошо учиться и больше ничего нельзя. Нельзя надевать красивые платья, нельзя ходить на школьные вечеринки, нельзя приводить в дом подруг, потому что все они предательницы и девицы легкого поведения. Гости к ним не приходили, душевных разговоров не возникало. Иногда Лаура чувствовала себя домашним животным, которое не очень-то и любят, но, поскольку выбросить живое существо нехорошо, заботятся о нем в рамках обязательств. Утром мать кидала ей: «Просыпайся» – и оставляла на столе хлопья и молоко, вечером проверяла уроки и бросала: «Ладно, я устала, найди себе что-нибудь в холодильнике». А Лаура и так сама находила что поесть. Она вообще не сопротивлялась, училась нормально и очень много читала. Она вела замкнутый образ жизни, не обладала никакими выдающимися особенностями, которые могли бы заинтересовать девочек ее возраста, поэтому в подруги к ней никто не набивался. Лаура привыкла быть одна. Но это не значило, что жизнь ее была скучной. Она любила из своей скорлупы наблюдать за одноклассницами, изучать их характеры и предсказывать развитие событий, когда зарождались те или иные отношения в классе, или происходили ссоры, или к ним приходил кто-то новый. Она любила угадывать, кого вызовут на уроке. Предсказывать события в книгах. И довольно часто оказывалась права. Она бессознательно оттачивала свою интуицию, и игра в угадайку казалась ей самым интересным занятием в мире. На работу к матери она попала всего один раз, но этого оказалось достаточно. Как-то после школы в последний день перед каникулами, когда не нужно было бежать на занятия, она села в электричку и доехала до остановки RAI 1[9]. Пошла по направлению к большому бронзовому коню, бодро стоявшему на задних ногах, мимо него к проходной, где назвала имя матери. Через пятнадцать минут та спустилась, с каменным лицом.
– Что случилось?
– Ничего, мам, я просто захотела тебя навестить и, может быть, вместе домой поехать.
– А уроки?
– У нас каникулы, и занятий нет.
Та посмотрела на нее подозрительно, потом неожиданно полезла в кошелек, достала несколько тысяч лир.
– На, посиди в кафе. Я скоро спущусь. – И, оформив Лауре пропуск, показала ей, куда идти.
В кафе кипела жизнь. Лаура взяла большой кофе, бутерброд и устроилась в уголке. За столиками сидели, жевали, пили, курили, болтали, потом уходили, их сменяли другие известные из телевизора лица, но большей частью незнакомые. Лаура впервые подумала, что, возможно, среди них находится и ее отец. Например, вон тот, в бежевом джемпере и с копной седоватых волос. Нет, он слишком красив, вряд ли бы позарился на маму. Или тот? Ой, нет, этот слишком известный. И он вряд ли. А может?.. Худенький сутулый человечек с лысиной и в очках, в брюках, которые очень смешно висели на попе, как будто мальчик надел папины штаны, чтобы казаться взрослее. «Нет, этого я сама не хочу. Для их с мамой тандема я получилась слишком красивой, точно не он». Она, безусловно, оказалась в чем-то права. Ее отцом был человек именно отсюда. Но в данный момент в кафе его не было, хотя, если бы Лаура озадачилась поиском папы серьезно, она бы нашла его. Но ей было совершенно все равно, кто ее отец. Этот вопрос не интересовал ее в отличие от многих других одиноких детей.
Но сам телевизионный мир, представленный сейчас только лишь людьми, которых она видела, и атмосферой, которую они создавали вокруг себя непонятным образом, показался ей невероятно притягательным. Эти красивые и модные парни и девушки, активные элегантные мужчины и женщины всего за какие-то полчаса смогли перевернуть ее представление о жизни. Она сидела и думала, почему же ее мама не такая, как они, если работает здесь. Почему она, дочь женщины, работающей на телевидении, никаким образом не причастна к их сообществу, так отличающемуся от всех других. Действительно, что она видела? Школу, дом и дополнительные занятия. Ее уверенность в том, что за этими стенами происходит что-то особенное, крепла с каждой минутой. Соседний столик сотрясали дружные взрывы смеха. Там сидело несколько девушек с чудесными лицами и прическами, они сплетничали (в разговоре мелькали известные фамилии), смеялись, курили сигареты и всем своим видом выражали полную самодостаточность и удовлетворение собой и жизнью. В их пространстве явно не было никаких «сделала уроки?» и «это платье надевать нельзя, оно слишком нескромное». «Вот таких подруг мне бы хотелось, но вряд ли я их заинтересую, – вздохнула Лаура и сказала себе: – Я должна стать такой же, как эти девушки. И попасть в другой мир. Исчезнуть из своей тесной комнатки, из унылой квартиры и серого района навсегда и поселиться в центре Рима». И тогда мать не сможет указывать ей, с кем дружить и какое платье надевать. Она будет делать все, что захочет. И у нее появятся самые прекрасные друзья и подруги.
24
Сентябрь. Статья. Дима
В буфете на кухне нашлась бутылка бренди. Отлично. Дима взял ее и поднялся в спальню. Можно было устроиться в гостиной на диване, раскрыть окна, он сначала так и сделал, сняв с дивана пыльное покрывало и удобно устроившись на подушках. Но ему становилось страшно, когда он смотрел на камин в темном углу, на закрытое кресло. Казалось, если подойти к нему, то обнаружишь, что там кто-то сидит. Например, бабушка Ады. Ему не давали покоя звуки за окном. И если случайно хрустела ветка, то Диме мерещилось, что в окно за ним кто-то наблюдает. Он не мог сосредоточиться, ему было не по себе. И тогда он решил пойти в спальню, в обжитое уже вроде бы пространство. Там можно закрыться и сидеть, пока не приедет Ада. Она почему-то не подходила к телефону. Он попытался просчитать, когда Ада вернется, потому что ему жутко хотелось есть. Смотря в какой город она поехала. А какой вообще рядом город находится, он не знал. И решил брать по максимуму. Если она поехала в Рим, с учетом того, что они добирались сюда часов пять-шесть и ей надо поспать, она вернется не раньше завтрашнего дня, а то и вечера. Как он сразу не подумал об этом! Надо было ехать с ней. Но сейчас уже поздно. Он на всякий случай запер дверь и раскрыл окно в спальне. Несмотря на то, что дом был двухэтажный, окно находилось довольно высоко над землей. Оказалось, что сад за ним резко уходил вниз, под гору. И кругом виднелся один лес. Солнце уже уходило за горизонт, и не то что ни одного человеческого жилья, даже намека на него, дыма из трубы, например, не было видно. Дима отхлебнул бренди, покурил. Сигарет осталось совсем немного. Придется экономить. Дима все же надеялся дозвониться до Ады. Он не стал закрывать окно: на таком расстоянии от земли за ним, Димой, точно никто не сможет следить.
Немного поиронизировав над своими страхами, он раскрыл ноутбук и углубился в работу. По подиуму дефилировали модели, демонстрируя красивые и не очень наряды известных кутюрье. Кутюрье, в свою очередь, давали интервью на пока еще непонятном ему итальянском. Язык Диме нравился, и он намеревался выучить его. Потом он раскрыл «ворд» и начал писать. Текст не шел, непривычно было работать с «неживым» материалом. И, думая над очередной фразой, Дима заснул. Спал крепко, не вставая и не раздеваясь. Только когда к утру повеяло предрассветным холодом из распахнутого настежь окна, он, не раскрывая глаз, забрался под одеяло. Снились Москва и Юля. Юля нежно водила по его спине пальцами и говорила на итальянском: «Просыпайся, дорогой! Мамочка привезла покушать!» И он все понимал. Пытался отстранить ее руку, не хотел вставать. Потом вскочил на кровати. Перед ним сидела Ада.
– Дорогой, ну наконец-то. Поздно лег? Написал что-нибудь? Ты представляешь, я кое-что дома забыла. Пришлось вернуться. И поймала в нашей квартире воровку. Русская какая-то. Интересно, как она туда забралась?
Дима стал тереть глаза, будто спросонья. Он это сделал специально, чтобы Ада не увидела волнения на его лице.
– И что ты с ней сделала? – спросил он делано равнодушным голосом.
– Ничего особенного. Вызвала полицию, и ее увезли. У нее на руке был мой браслет. – Диму до самого желудка пронзил острый страх. Его даже немного затошнило.
– Ну а она-то чего?
– Да кто ее поймет. Что-то лепетала по-русски. Да не переживай ты так. В полиции разберутся. Ну покажи мне, что ты там написал. Наверное, что-нибудь гениальное.
Его руки немного дрожали, когда он раскрывал компьютер.
