света. Он готов был прямо здесь и сейчас.
– Нет, нет, дорогой, не здесь. Тут все в твоих волосах. Они будут липнуть везде, как тараканы. – Он замер.
В кровати они пробыли долго. Над садом царила тьма, и месяц висел над деревьями. «Всегда бы вот так накачивать его наркотиками, – потягиваясь, подумала удовлетворенная Ада, – но ведь денег не напасешься». Дима лежал с закрытыми глазами, и ее тоже клонило в сон, она задремала, посмотрев на портрет бабушки.
– Ада, Ада, – вдруг услышала она шепот сквозь кисею дремы, – не надо конфет, а то умрешь…
Она подскочила на кровати:
– Бабушка?! – повернулась к портрету. – Что ты сказала? Умрешь? Умрет? Неужели умрет? – Поймала себя на том, что говорит вслух, и обернулась на Диму, тот спал. Тревожное чувство поселилось внутри нее. Надо бы сесть, подумать, помедитировать, разложить карты, в конце концов. Она так давно не слушала себя, все только о других да о других. И ничего не сделала, спустилась на кухню и принесла оттуда конфеты, коньяк и две рюмки. Ее так завела эта чудовищная игра, и не терпелось посмотреть, что же будет дальше. Хотя все одно и то же: она делает ход, он проигрывает, делает второй, он проигрывает. Как предсказуемо! Этот слабак пойдет туда, куда она его поведет. По дорожке в ад, к этой глупой гадалке и ее дружку Антонио. Вот там и встретятся, жалкие убожества, перемоют тогда ей косточки. Но какое ей дело до того, что думают эти никчемные создания. Да… скоро определенно станет скучной и эта игра. Что тогда с ним делать? «Ладно, решу потом. А пока следующий ход».
– Просыпайся, дорогой. – Она легонько похлопала Диму, который сладко спал и видел сны, по щеке, и от этого жеста, и от Адиного лица, почти вплотную приблизившегося, его передернуло.
«Отпускает», – с грустью подумал он, и при мысли, что скоро снова начнется весь этот ужас в теле и мозгах, ему захотелось плакать. Просто выть от страха перед этой ужасной женщиной, с которой только пару часов назад, а может, даже и меньше, у него был фантастический секс. «Может быть, сразу попросить у нее еще, пока она добрая?» Ада немного отодвинулась, по крайней мере, ее волосы перестали противно щекотать его нос, и глаза, и губы, и игриво показала ему бутылку коньяка. Дима обрадовался – хоть так убиться. Он, казалось, смирился со своей судьбой и старался не думать о будущем. Короче, сдался. «Будь что будет, – решил он. – Слишком плохо. Вынести это сложно. Может быть, скоро я сделаю то, что сотворил с собой тот человек на снимках».
39
Октябрь. Италия. Дом
Пока Дима спал, Кира нашла сушилку, выставила ее на солнце, развесила белье и зарядила вторую очередь. Вдруг откуда-то издалека ей почудилась фуга Баха в электронном исполнении. Она прислушалась и огляделась. Звук шел из-за маленькой деревянной дверцы, расположенной за нагревательным котлом. Дверца оказалась совсем легкая, фанерная, и сразу же открылась, едва Кира надавила на нее. Вверх вела узкая лестница, поднявшись по которой она вышла на небольшую темную площадку. Ее едва освещал свет лампы хозяйственного помещения, и в этом полумраке Кира разглядела еще две дверцы. Открыв ту, из-за которой раздавались звуки музыки, Кира попала в гараж. Поняла, что Бах звучит в машине. Она прошла через другую дверь в гостиную и взяла ключи, которые кинула в верхний ящик комода. На заднем сиденье лежала сумочка. Она заглянула внутрь, достала телефон, взяла его и побежала в спальню. Музыка закончилась. На дисплее отразились двадцать семь пропущенных звонков. Дима спал. Она поставила сумочку на тумбочку и, приоткрыв ее, увидела паспорт. Посмотрела, – похоже, хозяйкин.
– Дима. – Она осторожно потрясла его за плечо. – Сумка в машине чья?
Но парень спал и не реагировал. Тогда Кира оставила сумку около кровати и пошла в сад, дошла до качелей, придирчиво осмотрела старый дуб для своей будущей работы. Развороченная земля не давала ей сосредоточиться. Она взяла лопату и закидала остатки земли в яму. Немного ее разровняла, уселась на качели и унеслась мечтами в свои фантазии.
Дима проснулся. Напротив, на тумбочке, стояла сумка жабы, и ее телефон играл фугу Баха.
– Вернулась! Я так и знал, что это она. – И в висках застучало: «Вдруг там мои документы! И деньги, деньги нужны».
Он схватил сумку, стал в ней рыться и нашел, но совсем не то, что искал. На дне, в маленькой прозрачной коробочке, лежали три ампулы. И еще две пачки сигарет, тоже, видимо, для него. Шприцы девчонка отнесла вниз, в гостиную. Кстати, где она? Он на адреналине спустился вниз, схватил шприц и поднялся в кабинет, где собирался найти жгут, но не нашел и стал работать кулаком, чтобы вздулась вена. Едва она наметилась, Дима ввел в нее иглу дрожащими пальцами. Было больно, но уже через несколько секунд раствор разнесся кровью по телу, и наступила звенящая божественная тишина вокруг. Он откинулся к стене, напротив стоял портрет бабки, который Кира уже успела перетащить из спальни. Так он сидел, отдыхал и смотрел на портрет, ухмыляясь, когда внизу раздались шаги. Он спокойно положил шприц и коробочку в саквояж, задвинул его подальше за письменный стол и вышел из комнаты, готовый к встрече с ведьмой. Однако на лестнице столкнулся с Кирой.
– Я смотрю, тебе уже лучше. – Девушка улыбалась и была необыкновенно хороша в золотисто- малиновых лучах заходящего солнца, проникающего сквозь пыльные большие окна.
– Да, совсем хорошо. – Он обнял ее.
– Ты видел, там хозяйка, кажется, сумку забыла. И документы свои, и телефон.
– Ага. Да у нее еще один есть, а документы… Она и без паспорта может спокойно обойтись. – Он усмехнулся и погладил Киру по волосам. Та задержала дыхание. – Может, по стаканчику красненького?
– Давай.
В гостиной на полу валялся разломанный телефон. Дима нагнулся, чтобы собрать детали.
– Починим на кухне.
Пока Кира наливала вино и пыталась порезать полузасохший пармезан, стоя к нему спиной, Дима взял лежащую рядом вилку и поддел на выбор пару контактов на плате. Затем ловко собрал аппарат и включил его. Телефон не реагировал. Чтобы выглядеть совсем честным, он попросил у Киры зарядник. И та принесла. Но это, конечно, не помогло.
– Кажется, накрылся, – с деланым прискорбием сообщил он и отпил из стакана.
Кира разглядывала бесполезный кусок пластмассы.
– У нас же есть теперь другой телефон! – И тут же воодушевление ее прошло. – Но я, правда, не помню наизусть папиного номера, да и сядет трубка, наверное, скоро. Двадцать семь пропущенных вызовов, а зарядки нет. Хотя, может, в машине…
Дима напрягся. Но пока совсем чуть-чуть. В любом случае отцу она позвонить не сможет, а до полиции еще не дозрела.
– Слушай, – продолжала Кира, – я нашла какую-то странную дверь между комнатой со стиралкой и гаражом. Может, это подвал. Давай посмотрим и уберем картину туда. А никто не будет ругаться, когда приедет?
– Не будет. Она сама хотела ее убрать, чтобы ты спокойно рисовала.
– Ну, пока пусть постоит в соседней комнате.
– Делай как хочешь, дорогая.
«Дорогая» ей понравилось гораздо больше, чем «святая женщина» и «сестра-сиделка». Она улыбнулась.
– А что на чердаке?
– О! Там очень интересно. Мы сходим с тобой туда. Но предварительно тебе надо покурить. Сильнее проймет. Будешь?
Он ей очень нравился в таком настроении, и оно передавалось ей:
– А почему бы и нет? Надо же хоть раз в жизни попробовать. – И про себя подумала: «Только бы хозяйка не приезжала как можно дольше».
Остатки травки из коробка перекочевали в ладонь. Он смешал ее с табаком. Кира затянулась и поперхнулась. Запила вином. Затянулась вновь. Они стали смеяться, а потом он предложил перебраться в спальню, подумать о стене.
– Вообще-то эскиз у меня уже есть, краски-то под него заказаны. Я представляла эту спальню немного
