— Что ты сказал, обезьяна? — закричал Ван Тигр и бросился вперед, в дом старшего брата.
Там была суматоха, и все жившие в доме, мужчины и женщины, слуги и служанки, толклись во дворе, окружая что-то лежавшее на земле, и шум и крик заглушали пронзительные женские вопли, — это кричала мать юноши. Ван Тигр растолкал народ и, когда толпа расступилась, увидел Вана Старшего. Его толстое лицо, пожелтевшее, как воск, все было залито слезами, он стоял на коленях, поддерживая сына. Распростертое тело юноши лежало на земле под ясным утренним небом, и голова его запрокинулась на отцовской руке. Он повесился на своем поясе, прикрепив его к потолочной балке, в той комнате, где спал вместе со старшим братом, и брат ничего не слышал и крепко проспал до утра, вернувшись с какой-то попойки накануне вечером. Проснувшись, когда забрезжил свет, он увидел висящее тонкое тело и, подумав сначала, что это халат, удивился, зачем его здесь повесили, но, вглядевшись пристальнее, он пронзительно закричал и поднял на ноги весь дом.
Ван Тигр, которому один из толпы рассказывал о случившемся, а рассказчику помогало человек двадцать, стоял и со странным чувством смотрел на умершего и жалел юношу, как никогда не жалел его при жизни. Теперь его мертвое тело казалось очень маленьким и легким. Ван Старший, оглянувшись, заметил брата и произнес, всхлипывая:
— Мне и в голову не могло притти, что ему легче умереть, чем поехать с тобой! Должно быть, ты очень дурно с ним обращался, что он так возненавидел тебя! Твое счастье, что ты мне брат, а не то я…
— Нет, брат мой, я хорошо с ним обращался, — ответил Ван Тигр гораздо мягче, чем говорил обычно. — Для него я даже купил осла, когда другие, старше его, шли пешком. Но и я тоже никак не думал, что у него достанет храбрости умереть. Я мог бы сделать из него человека, если бы знал, что у него хватит сил умереть.
Ван Тигр долго стоял и смотрел. Но вдруг поднялась суета: вернулись слуги, которые бегали за гадателем, с ними пришли и священники с барабанами, и все те, кто по обязанности входит в дом вместе с насильственной смертью, и среди этой суматохи Ван Тигр вышел и, оставшись один, помолился за умершего.
Помолившись и исполнив все, что полагалось ему исполнить, как брату, в доме близких, где случилось несчастье, Ван Тигр сел на коня и уехал. Дорогой ему стало еще грустнее, но он крепился, вспоминая снова да снова, что он никогда не бил юношу, не обращался с ним дурно, — кто же мог знать, что он с отчаяния лишит себя жизни, — и говорил себе, что так суждено было небом, и избежать этого было нельзя, потому что жизнь каждого человека зависит только от воли небес.
Так он старался забыть о бедном юноше и о том, как его голова свешивалась с отцовской руки, и говорил себе:
— Да, видно и сыновья не всегда приносят радость!
И, так утешая себя, он почувствовал, что ему становится легче, и ласково обратился к Рябому:
— Ну, племянник, дорога предстоит длинная, пора нам и отправляться!
XII
Ван Тигр стегнул своего коня плеткой, дал ему полную волю, и конь понесся по полю, словно на крыльях. День выдался удачный для начатия такого великого дела, какое задумал Ван Тигр. Небо было безоблачное, дул сильный и резкий, полный свежести ветер; он раскачивал деревья в разные стороны, налетая на них порывами, срывал с ветвей последние листья, взметал по дорогам пыль и кружился над сжатыми полями. И Ван Тигр почувствовал, что с души его словно ветром сдуло всю тревогу, и намеренно выбрал дорогу подальше от глинобитного дома и, дав большой крюк, чтобы объехать то место, где жила Цветок Груши, сказал себе:
— Что прошло, то прошло, а теперь мне нужно заботиться о своем величии и о своей славе.
Так начался день, и над полями выплыло огромное, блистающее солнце, но Ван Тигр смотрел на него не мигая и думал, что в этот день само небо положило на нем свою печать и он достигнет величия, потому что таков его жребий.
Ранним утром Ван Тигр приехал в деревню, где стояли его люди, и навстречу ему вышел человек с заячьей губой и сказал:
— Хорошо, что ты приехал, господин мой, потому что люди отдохнули, отъелись досыта и теперь буйствуют, желая еще большей свободы.
— Так собери их и после завтрака выступай в поход! — крикнул Ван Тигр. — Завтра мы должны быть уже на полпути к своим землям.
В те дни, когда Ван Тигр жил в доме Вана Среднего, он много думал о том, какие земли взять ему под свою власть, советовался с братом, который был осторожен и благоразумен, и им казалось, что область на границе соседней провинции больше всего подходит для этой цели и лучше этих земель найти трудно. Эта область была довольно далеко от родины Вана Тигра, и в случае жестокой нужды ему не пришлось бы брать последнее у своих земляков, но все же достаточно близко, чтобы укрыться среди своих, если бы в войне он оказался побежденным. Кроме того, и серебро, которое, было ему нужно, пока он не захватил власть, можно было доставлять, не опасаясь бандитов. Земля там славилась своим плодородием, и голод поражал эту область не часто; были там и возвышенности и низины, были там и горы, где можно было бы укрыться во время отступления. А еще там проходила большая дорога, соединявшая Север с Югом, и с путников тоже можно было брать дорожный сбор за право пользования этой дорогой, сообразно их доходам. Были там два-три больших города и один городок поменьше, и Вану Тигру не пришлось бы зависеть только от крестьян. Земли эти были ценны еще и тем, что посылали на рынки лучшее зерно для винокурения, и население там было не бедное.
Была только одна помеха при всех этих преимуществах: в этой области был уже свой военачальник, и Вану Тигру пришлось бы прогнать его сначала, так как ни одна область не богата настолько, чтобы содержать разом двух военачальников. Что он был за человек, кто такой и каковы были его силы — Ван Тигр не знал и от братьев не мог узнать ничего верного, кроме того, что его прозвали Леопардом за странно скошенный к затылку лоб и что правитель он жестокий и народ ненавидит его. И потому Ван Тигр знал, что ему лучше тайком пробираться к границе этих земель, а не выступать открыто и смело. Нет, нужно итти, скрываясь, разделив своих людей на маленькие кучки, чтобы они выглядели не опаснее беглых солдат, найти пристанище где-нибудь в горах и оттуда разослать по всей стране верных людей, чтобы они разузнали, что за человек этот генерал, так как Вану Тигру придется вести с ним войну из-за земель, которые Ван Тигр считал уже своими, предназначенными ему судьбой.
Как он задумал, так и сделал. Когда из деревень собрались его люди и он присмотрел за тем, чтобы каждый из них был накормлен и согрелся крепким вином от холодных ветров, боровшихся с теплом восходящего солнца, когда он позаботился, чтобы за все было уплачено сполна, и спросил крестьян: «Не было ли вам обиды от моих людей?» — и, выслушав дружный ответ: «Нет, никаких, хорошо, если бы все солдаты были такие, как твои», — Ван Тигр, очень довольный, увел солдат подальше за деревни и, когда они обступили его кругом, рассказал им о землях, куда он их поведет.
— Лучше этих земель нет нигде, а воевать придется с одним только генералом. И вино в тех местах такое крепкое, какого вам еще не приходилось пробовать.
Услышав это, люди подняли радостный крик:
— Веди нас туда, начальник, нам всегда хотелось попасть в такие места!
И Ван Тигр ответил им, улыбаясь сурово:
— Это не так легко, — сначала нужно разведать, каковы силы у генерала, который правит областью. Если войско его слишком велико для нас, нужно постараться и переманить его людей к нам. И пусть каждый из вас станет соглядатаем, подслушивает и выведывает. Никто не должен знать, зачем мы сюда пришли, не то мы погибли. Я пойду вперед и разыщу место, где можно разбить лагерь, а мой верный человек останется на границе области, в деревне, которая называется Долина Мира. Он останется в харчевне, о которой я слыхал, — это крайняя харчевня на улице, и над дверью есть вывеска о продаже вина. Он будет дожидаться вас и скажет вам, как называется место, которое я назначу для сбора. Теперь вам нужно разбиться, итти кучками по-трое, по-пятеро, по-семеро, словно вы беглые солдаты и шатаетесь без цели, а если кто-нибудь