плотно в халат на бараньем меху, и на спинку его стула была брошена для защиты от холода тигровая шкура.
Прошел почти целый час, когда он заслышал движение на безмолвном до того дворе и взглянул на дверь. Часовой тащил пленницу, и ему помогали еще двое. И все же она упиралась и, изгибаясь во все стороны, рвалась из опутывавших ее веревок. Часовые силились втолкнуть ее в дверь, и во время борьбы снег ворвался вместе с ними. Когда наконец они крепко ухватили ее и поставили перед Ваном Тигром, часовой сказал, оправдываясь:
— Генерал, прости, что я так долго не мог исполнить твоего приказа. Нам пришлось на каждом шагу заставлять итти эту ведьму силой. В тюрьме она лежала в постели голая, и непристойно было войти к ней, мы люди женатые; и другим женщинам в тюрьме пришлось насильно одеть ее. Она кусалась, царапалась и дралась, но все-таки им удалось прикрыть ее наготу настолько, чтобы мы могли войти, связать ее и вытащить наружу. Она сошла с ума, право, сошла. Мы таких женщин не видывали. В тюрьме говорят, что она не женщина, а лисица, которая обернулась женщиной ради какого-нибудь дьявольского умысла…
Но молодая женщина отбросила назад рассыпавшиеся волосы, услышав это. Когда-то волосы у нее были коротко острижены, а теперь отросли почти до самых плеч. Она взвизгнула:
— Я не сошла с ума, а если и сойду, то разве только от ненависти к нему.
И с бранью, вытянув шею, она плюнула в Вана Тигра и попала бы в него, если бы он не отстранился поспешно, а часовой не отдернул бы ее назад. И плевок упал на жаровню и зашипел на горячих угольях. Часовой взглянул на нее с изумлением и повторил убежденно:
— Ты сам видишь, она сошла с ума!
Но Ван Тигр ничего не ответил. Он только не отрывал взгляда от этой странной и озлобленной женщины, вслушиваясь в ее речь, потому что даже бранилась она не так, как простые женщины. Посмотрев на нее пристально, он заметил, что хотя стройность ее доходила теперь до худобы, она все же была красива, смотрела гордо и ничуть не походила на плотных крестьянских женщин. Однако ноги у нее были большие, словно их никогда не бинтовали, а в тех местах этого не бывает, если женщина хорошего рода. Он не мог разобрать, что она за человек, — так много в ней было противоречий, и только смотрел на нее, не сводя глаз, и следил, как двигаются тонкие черные брови над гневными глазами, как раздвигаются выпуклые губы, обнажая ровный ряд белых зубов, и ему пришло в голову, что он не видывал женщин красивее. Да, бледная, худая и озлобленная, она все-таки была красива. Наконец он медленно произнес:
— Я тебя совсем не знаю. За что же ты меня ненавидишь?
И женщина ответила с яростью, и голос у нее был чистый и звонкий:
— Ты убил моего господина, и я не успокоюсь до тех пор, пока не отомщу за него. Убей меня, но и после смерти глаза мои не закроются, пока я не отомщу за него.
Часовой, оскорбившись, поднял свой меч и прикрикнул на нее:
— С кем ты говоришь, ведьма?
И он чуть не ударил ее по губам мечом, но Ван Тигр сделал знак, чтобы он ее не трогал, и сказал, как всегда, спокойно:
— Так Леопард был твоим господином?
И в ответ она крикнула тем же звонким и яростным голосом:
— Да!
Ван Тигр небрежно наклонился вперед и сказал очень спокойно и презрительно:
— Я убил его. Теперь у тебя новый господин, и этот господин — я!
Тогда молодая женщина рванулась вперед и бросилась на Вана Тигра и убила бы его, если б часовые ее не удержали, а Ван Тигр смотрел на их борьбу.
Когда они снова скрутили ее так крепко, что она не могла двинуться с места, пот выступил у нее на висках, она начала задыхаться и стояла чуть не плача, но все же не сводила яростных глаз с Вана Тигра. Он встретил ее взгляд и не отводил своих глаз, а она смотрела на него с вызовом, словно ничуть его не боялась и решила заставить его первым опустить глаза перед ее смелым взглядом. Но Ван Тигр только смотрел на нее твердым взглядом, ничем не выказывая гнева, спокойно и терпеливо, потому что, как ни глубок был его гнев, он умел себя сдерживать, когда не горячился.
Женщина долгое время смотрела на него в упор. И наконец, хотя он попрежнему смотрел на нее неподвижным взглядом, ресницы ее дрогнули, и, вскрикнув, она отвернулась и сказала часовым:
— Отведите меня опять в тюрьму! — И больше она ни разу на него не взглянула.
Тогда Ван Тигр, улыбаясь невесело, сказал ей:
— Теперь ты видишь, что у тебя есть новый господин.
Но она ему не ответила. Она вдруг поникла головой и стояла, раскрыв губы и тяжело дыша. И наконец он приказал часовым увести ее, и на этот раз она пошла, не сопротивляясь, и была рада, что уходит от него.
Тогда Вану Тигру еще больше захотелось узнать, кто она такая и как попала к бандитам, и он твердо решил узнать ее историю. А когда часовой вернулся, качая головой и приговаривая: «Приходилось мне встречать бешеных, но такой, как эта тигрица, я еще не видывал» — Ван Тигр сказал ему:
— Скажи начальнику тюрьмы, что я хочу знать, кто она такая и как попала к бандитам.
— Она не отвечает, когда ее спрашивают, — ответил часовой. — Она все молчит. Только и было перемен, что сначала она отказалась от еды, а теперь ест с жадностью, но не так, как голодные, а словно для того, чтобы набраться сил. И никому не говорит, кто она такая. Женщины любопытны и старались хитростью выведать, кто она такая, но она не хочет говорить. Пыткой можно было бы добиться от нее ответа, но и то я не знаю наверно, поможет ли это, — такая она злая и упрямая. Прикажи ее пытать, генерал!
Тогда Вам Тигр задумался и после раздумья сказал, стиснув зубы:
— Если другого пути нет, попробуем пытку. Она должна мне подчиниться. Только не замучайте ее до-смерти. — И после некоторого молчания, он добавил: — Не поломайте ей костей и не испортите кожи.
К вечеру часовой пришел к нему снова для доклада и сказал в замешательстве:
— Генерал, поставленный надо мною, от этой женщины нельзя добиться ни слова, если пытать ее осторожно, не ломая костей и не портя кожи. Она над ними смеется.
Ван Тигр мрачно взглянул на него и сказал:
— Тогда оставьте ее в покое на время. И давайте ей мяса и вина. — Он затаил мысль о ней в глубине своей души до тех пор, пока не придумает, как ему поступить с этой женщиной. И тогда, дожидаясь, покуда ему в голову придет какая-нибудь мысль, Ван Тигр решил послать своего верного человека на Юг, к себе на родину, и велел ему рассказать братьям обо всем, что с ним случилось, о том, как велика была его удача, как он ее добился, потеряв лишь несколько человек, и о том, как он утвердился в этой области. Однако он предостерег своего человека, говоря ему:
— Только не слишком хвастайся тем, что я сделал, потому что этот городок и эта маленькая область — только первая ступень, ведущая на высокую гору славы, и братья не должны думать, что я уже достиг намеченной цели и выше не поднимусь, а не то они будут донимать меня просьбами пристроить то одного, то другого сына, а мне больше не нужны их сыновья, хоть у меня и нет своего сына. Расскажи им о моей удаче, но не все, и расскажи так, чтобы они не поскупились и сами дали денег, которые мне все еще нужны, потому что я должен теперь одевать и кормить пять тысяч человек, а они прожорливы, как волки. Скажи им, что дело начато и что я не остановлюсь, пока вся эта провинция не будет в моей власти, а после того — и другие провинции. На этом пути меня не остановит ничто.
Верный человек обещал рассказать все это братьям и отправился на Юг, одевшись, как бедный странник, который идет на богомолье в какой-нибудь отдаленный храм.
А Ван Тигр принялся водворять порядок в своем войске и, надо сказать, по праву гордился тем, что сделал. Он добился своего положения честным путем, а не так, как добиваются его простые бандиты, поселился в ямыне вместе с правителем и сам стал одним из правителей той страны. И по всей области прошла слава о нем, и повсюду люди говорили о Тигре. И когда он объявил, что будет принимать всех, кто пожелает поступить к нему на службу, люди стали стекаться под его знамя; но он был осторожен в выборе и отказывал людям старым и непригодным к службе и таким, которые казались слабыми, полуслепыми или
