солнечной Италии. Нет, хотелось чего-нибудь посерьезнее. Как «Ромео и Джульетта»: любовь, страдания, невозможность быть вместе, плохой конец…
— Главной силой в пьесе будет ревность, — сообщил он Джеймсу, — действие происходит в Венеции и на Кипре.
— Кто там у тебя действующие лица? — спросил Джеймс, предвкушая для себя новую роль.
— Мавр, Дездемона и Яго.
— Мавр? Мне придется делать свою кожу черной?
— Почему ты сразу решил играть мавра? — удивился Уильям, — можешь играть главного злодея Яго.
— Могу и Дездемону, — засмеялся Джеймс, — что делает мавр?
— Отелло — муж, который из-за ревности убивает свою жену. Яго ему врет о ее неверности и все подстраивает так, что Отелло верит в эту историю. Мы обсуждали с Мэри рассказ итальянца Чинтио, написанный давно, году в 1566 примерно. Там мавр в итоге убивает жену чулком, наполненным песком. Такие удары не оставляют следов на теле. Затем он обрушивает на ее голову крышу их ветхого жилища, чтобы скрыть злодеяние. Причем убивает он жену руками предателя Яго. Мэри говорила, что ей не нравится в рассказе такая неромантическая смерть жены мавра.
— Да уж, чулок с песком и потом еще обрушившаяся крыша! Романтичного мало.
— Я думаю, в пьесе ее будет душить сам Отелло. И никакой обрушившейся крыши.
— Душить! Это точно моя роль. Пусть и придется постоянно мазаться в черный цвет, — Джеймс закатил глаза и представил себя на сцене, — значит, трагедия? — заключил он.
— Да. О любви и ревности.
— Ты не боишься, что тихий Джон превратится в мавра и тоже задушит Мэри, когда узнает о вашей взаимной привязанности?
— В мавра будешь превращаться ты. И не рисуй мне страшных картин ревности Джона. Есть люди, неспособные на сильные чувства, ни на любовь, ни на ненависть, ни на ревность. Когда я обсуждаю с Джоном стоимость земель, то превращаюсь в такого же спокойного и расчетливого человека. Мне хочется ехать в Стрэтфорд, заключать сделку и вечерами подсчитывать доход.
— Долго ты так не протянешь, — заверил Джеймс, — потому что от скуки задушишь самого себя. Или я приеду из Лондона и увезу тебя обратно в театр.
— Ты помнишь, как мне ничего не хотелось делать оттого, что рядом не было Элизабет?
— Помню. Но твое настроение переменилось. Даже в разлуке с Мэри ты пребываешь в хорошем расположении духа.
— Именно. Но, когда мое настроение снова переменится, я точно уеду в Стрэтфорд, чтобы, как и Джон, рано ложиться спать и размышлять только о получаемых доходах.
— Не верю! — воскликнул Джеймс, со всей силы огрев друга по плечу…
Глава 9
Крестный. 1606 год
Уильям и не предполагал, что на самом деле начнет прислушиваться к советам Джона Давенанта. Навещая Мэри, Уильям всегда беседовал с ее мужем, который и не догадывался, что гость приезжает исключительно к его жене, а с ним беседует из вежливости. Джон постоянно советовал Уильяму вложить деньги во что-то более стабильное, чем театр.
Однажды, когда Уильям приехал повидать семью в Стрэтфорде, ему предложили купить те самые десятинные земли, о которых он пару лет назад рассказывал Джеймсу. Тогда Уильяму и в голову не могло прийти, что он действительно будет их покупать.
Владелец земель долгое время сдавал их в аренду фермерам, но был уже стар и, собравшись переезжать в другое место, к своим детям, решил земли продать.
Уильяма в Стрэтфорде уважали: он преуспел в Лондоне, имел хороший доход, да еще и прекрасный дом в городе. Конечно, существовали и другие желающие совершить выгодную сделку, но предыдущий владелец хорошо знал отца Уильяма, и в итоге это сыграло решающую роль.
— Ты становишься деловым человеком. — Ричард Филд ужинал с Уильямом, когда тот вернулся в Лондон после покупки земли. — Молодец. Никогда не думал, что быть актером настолько выгодно.
— Выгодно не столько быть актером, сколько совладельцем театра, — поправил Уильям, — это разные вещи.
— Согласен. Но и театр мне всегда казался чем-то пустячным. Ты доказал мне обратное. И ты хорошо вкладываешь деньги, что на актера и драматурга тоже не похоже.
— Все это случайность. Мне подсказали, как лучше распорядиться доходом. Я просто послушал совет одного умного человека. И с домом, и с землей мне повезло. Да и сам вести дела я не собираюсь. Там остается тот же управляющий, что вел их при прежнем владельце. Как идут дела в типографии? — перевел Уильям разговор на другую тему.
— Нормально. Не могу, как видишь, похвастаться такими же достижениями, как и ты. Но, в общем, жизнь меня устраивает. Жду сонеты. Но ты уперся и никак не хочешь помочь другу разбогатеть.
— На моих сонетах не разбогатеешь, — засмеялся Уильям. А по спине пробежал неприятный холодок. Он вспомнил странного человека в черном плаще. К сожалению, Ричард не оставлял попыток уговорить Уильяма на публикацию. Для него, видимо, сонеты стали чем-то вроде идеи фикс, которая никак не выходила из головы. Он твердо верил в то, что сонеты принесут баснословную прибыль, что, раз за ними стоит таинственная история, она не сможет не обогатить того, кто первым их издаст.
— Эх, Уильям, говорю же, они все равно появятся. Не мы это сделаем, так те, кто хранит второй экземпляр. А ты понять не хочешь очевидного, — обиженно произнес Филд.
— Они бы давно появились. Мы говорили уже об этом. И совсем не очевидно, что вдруг по прошествии стольких лет кому-то взбредет в голову о них вспомнить. — Уильям и сам надеялся, что второй экземпляр утерян.
— Хорошо. Давай пьесу, — подобные разговоры всегда заканчивались одинаково: Ричард просил новую пьесу Уильяма.
— Пока ничего нового нет. Но нам заказали пьесу в честь короля. Предыдущая, которую писал не я, провалилась. То есть ее запретили.
— Что вы там такого наговорили? — удивился Ричард, зная о том, что «Глобус», являясь королевским театром, старался не ставить пьес, неугодных королю.
— Там упоминался заговор против короля. Это показалось плохим знаком. Не стоит со сцены говорить о заговорах.
— Верно. Лучше говорить о ревности и любви. Гораздо безопаснее. Слышал, что «Отелло» пользуется огромной популярностью. Будто вы с этой пьесой объехали все дворцы и замки в округе.
— Так и есть. А ты все ругаешься со мной из-за сонетов. Я тебе дал такую пьесу для издания! Твои покупатели, наверное, раскупили все тиражи.
— Еще бы. Раскупили, и я ее допечатываю постоянно. Но я и не говорю, что тебе не благодарен. Тут все мне завидуют — иметь такого земляка, как сам Шекспир! И вот еще история. Послушай, — Ричард засмеялся, — жена вечно слушает всякие сплетни. Рассказала мне. Один любитель театра, твой поклонник, находился под таким впечатлением от пьесы, что, посмотрев спектакль, купил у меня книгу. А после книги крестил новорожденную дочь Дездемоной. Не побоялся.
— Чего не побоялся? — не понял Уильям.
— Как чего? Вырастет и ее, как и главную героиню, задушит из ревности какой-нибудь мавр. Моя жена твердо уверена, что называть детей можно только в честь героев со счастливой судьбой.
— Мавров в Англии не так много. Будем надеяться, что в истории ребенка не будет печального финала.
Уильяму было странно слышать о своей популярности. Он не ощущал ее и всякий раз, когда Ричард начинал об этом разговоры, смущался и твердо верил в то, что друг преувеличивает. Успех спектаклей
