стала пенсию у матери воровать, вещи в скупку носить. Мать, естественно, этого всего не выдержала, померла. Тут эти вороны и налетели. Нет, не сразу, они выждали, пока я без гроша осталась и за рюмку спиртного готова была душу дьяволу продать. Предложили мне за хату тысячу долларов, я сдуру и подписала документы, ничего не разузнав. А квартирка-то моя все двадцать стоила. Ну, эту тысчонку я быстро просадила. Вот так и очутилась здесь, где, по правде говоря, мне самое место, – грязной рукой она размазала повисшую на ресницах слезу.
Алевтина положила руку ей на плечо:
– Слезами горю не поможешь.
– Верно.
Увлекшись разговором, обе забыли о девушке, которая не подавала признаков жизни. Клавдия первая показала на нее:
– А с ней что будем делать? Бросим?
– Не знаю.
Обе бомжихи подошли к девушке поближе. Алевтина взяла ее за безжизненную руку:
– Смотри, да она наркоманка.
На белой коже запястий четко виднелись следы уколов.
– Головушка горькая! – застонала Клавдия. – Тогда нам ничего не остается, как оставить ее тут. Пусть кто-нибудь «Скорую» вызовет.
Однако Алевтина, у которой погибшая старшая дочь была ненамного моложе бедняжки, наотрез отказалась:
– И что с ней будет? Через пару дней все повторится, – она погладила девушку по грязным волосам. – Нет, встречи с нашей братией ей не миновать. Давай заберем ее с собой, Константиныч наш наркоманов какими-то травами лечит.
Клавдия кивнула:
– Я не против. Только как мы ее дотащим? Видишь, и не шевелится девка.
– Дотащим, – уверенно сказала подруга.
Подхватив под руки несчастную, они поволокли ее в сторону городской свалки.
Южный берег Крыма. Лагерь «Лагуна»
Детский оздоровительный лагерь фирмы Терлецкого под названием «Лагуна» располагался в одном из живописных уголков Крымского полуострова. Раньше создавать в этом месте детские учреждения подобного рода не приходило в голову никому. В многочисленных корпусах санатория с одноименным названием отдыхала военная и правительственная элита.
Алексей Викторович Зайцев, директор детского оздоровительного лагеря «Лагуна», полный представительный мужчина лет сорока с небольшим, стоял на балконе своего двухкомнатного номера, покуривая «Мальборо» и равнодушно глядя на аквамариновую гладь моря, слегка украшенную белыми барашками. За пять лет пребывания на этом посту красота пейзажа надоела ему до чертиков и он мечтал лишь об одном – чтобы скорее наступил вечер и вожатые и воспитатели уложили детей. Тогда можно было спуститься в сауну, которой кроме него, Терлецого и важных гостей никто не пользовался, пригласить бойких бабенок, отдыхающих в соседнем санатории и изнывающих от скуки так же, как и он, и порезвиться всласть. Тихий стук в дверь заставил его раздраженно крикнуть:
– Ну кто еще там?
Виталина Витальевна Прохоренко, заместитель директора по воспитательной работе, худая женщина с крючковатым носом, относящаяся к числу тех, про которых поется в известной песне: «ты ненакрашенная страшная и накрашенная», однако великолепно знающая свое дело, в чем он уже не раз успел убедиться, просунула в дверь взлохмаченную голову и робко спросила:
– Можно?
– Проходите, раз уж пришли, – отозвался он.
Медленным шагом Виталина прошла в помещение.
– Я хотела с вами поговорить.
Зайцев махнул рукой:
– Так говорите быстрее.
Только тут мужчина обратил внимание на голубую папку в ее руке, из которой она достала листы бумаги.
– Посмотрите, – женщина протянула их.
«Вот привязалась, старая грымза», – Алексей Викторович еле сдержался, чтобы не выпроводить заместителя, надел очки и поднес к глазам документы:
– Что это?
– Списки детей, заехавших на вторую смену.
Он быстро пробежался по знакомым фамилиям:
– Ну и что?
Она скривила губы:
– А вы не видите? Сравните первый и второй экземпляры.
Ему до чертиков не хотелось этого делать: африканская жара расслабляла.
– Не вижу разницы.
Поняв настроение начальника, Прохоренко коротким пальцем с самодельным маникюром ткнула в середину списка:
– Видите?
– Что я должен видеть?
На щеках женщины выступили красные пятна – такое неуважение к себе могло разозлить кого угодно. Тем не менее Виталина Витальевна терпеливо объяснила:
– Меня интересуют Иванов и Давыдов.
Зайцев наморщил лоб:
– Это те, которые сбежали?
– Да.
Он зевнул:
– Их нашли?
– Вы прекрасно знаете, что нет. – Прохоренко укоризненно посмотрела на начальника.
– Так какого лешего вы пришли?
Он мог разговаривать с ней как угодно, зная: она все стерпит, ей нужны деньги, чтобы заплатить за учебу внука. Действительно, женщина не высказала неудовольствия:
– Почему же по второму списку они числятся находящимися в лагере и поставлены на питание?
– Дайте сюда, – он грубо вырвал листок из ее рук. – Да, вы правы. Наверное, это какая-то ошибка. Я непременно займусь данным вопросом.
– Хорошо бы поскорее, – заметила Прохоренко. – Скоро приедет Терлецкий.
Зайцев повернулся к ней спиной:
– Если это все…
Она поняла намек и направилась к двери, обернувшись напоследок:
– Кстати, а почему мы не ищем их?
Занятый своими мыслями, директор переспросил:
– Кого?
Прохоренко сдвинула брови:
– Этих мальчиков. Они ведь пропали в первый день после приезда.
Алексей Викторович поморщился:
– А кто, собственно говоря, сказал вам, что мы их не ищем?
Виталина не отставала:
– Тогда почему они до сих пор не найдены?
Он чертыхнулся.
– Откуда я знаю?
– Я слышала, в прошлом году было то же самое. Беглецов так и не нашли.
