выглядевший как помолодевший и похудевший детектив Кармайкл. Я решил попытаться опознать единственную вещь, которая, вероятнее всего, расскажет кое-что об окружающих меня людях — источник власти.
Я сосредоточился на пушке охранника.
Секунду не происходило ничего. А затем чернота и серебро сверкающего оружия изменились, сдвинулись. Кобура удлинилась, спустившись вниз по ноге охранника, револьвер также изменился, выпрямив жемчужную рукоять. Серебро ствола и барабана превратилось в навершие, рукоять и эфес крестообразного меча. Оружие сияло светом — не отражением от освещения в холле, а своим собственным.
Голубые глаза охранника моментально переместились на меня. Он поднял руку и мягко сказал:
— Нет.
И внезапно, словно дверь захлопнули перед носом, моё Зрение пропало, а оружие снова стало пистолетом.
Охранник кивнул мне.
— Мои извинения за резкость. Вы могли себе навредить.
Я посмотрел. На его бейджике значилось «Амитиэль».
— О, конечно,спокойно сказал я, подняв пустые руки. — Никаких проблем, приятель. У меня нет к вам никаких претензий.
Кармайкл уважительно кивнул охраннику и большим пальцем надавил на кнопку, вызывающую лифт. Тот открылся моментально.
— Пойдём, крутой парень. Время уходит.
Офицер Амитиэль, кажется, нашёл высказывание забавным. Он улыбнулся, коснувшись двумя пальцами края фуражки в салюте Кармайклу. Потом он вернулся к своей расслабленной позе стража, спокойно встречающего пустоту, которая так меня расстроила.
Двери лифта закрылись, и он слегка поскрипел, прежде чем двинуться с места.
— Итак, — сказал я, — теперь, когда между нами и чем-то-там-нервирующим-снаружи есть, по крайней мере, один ангел-хранитель, вы скажете мне, куда мы идём?
В уголках глаз Кармайкла появились морщинки. Он хмыкнул.
— На данный момент, Дрезден, я по большей части просто гид. Вам надо поговорить с капитаном.
Кармайкл провёл меня через рабочий зал, где было множество свободно стоящих столов, в отличие от закутков, в которых работают копы. Это больше походило на штаб Специальных Расследований в Чикаго. Тут было несколько мужчин и женщин за столами, просматривающих папки, говорящих по телефону и вообще очень похожих на копов за работой. Все они были примерно Кармайклова возраста — того самого, где энергия юности и дающий мудрость жизненный опыт достигают баланса. Я не опознал никого из них, хотя Кармайклу досталась пара кивков. Он прошёл к единственной другой двери в зале, ведущей в личный кабинет, и постучал.
— Войдите, — прозвучал чистый, спокойный баритон.
Кармайкл открыл дверь и провёл меня в комнату. Это был маленький, хорошо обставленный кабинет. Тут были старые картотечные шкафы, старый деревянный стол, несколько потрёпанных деревянных стульев. У стола были ящики «Входящие», «Исходящие» и штырь для сообщений, рядом с дисковым телефоном. Компьютера не было. Вместо него на столике неподалёку находилась старая печатная машинка.
Человек позади стола также был более-менее в возрасте Кармайкла и походил на профессионального боксёра. Там и тут вокруг его глаз виднелись рубцы шрамов, а его нос был неоднократно сломан. Его пиджак висел на спинке стула, и плечи с бицепсами распирали рукава белой рубашки. Он закатал их по локоть, демонстрируя предплечья толщиной примерно с телефонный столб, выглядевшие не менее крепкими. У него были светлые волосы, голубые глаза, челюсть, достаточно тяжёлая, чтобы заставить меня думать о бульдогах, и кроме того, он очень знакомо выглядел.
— Джек, — сказал Кармайкл, — это Дрезден.
Джек смерил меня взглядом, но подняться не соизволил. И даже ничего не произнёс.
— Он всегда такой, пока не выпьет свою чашку кофе, — пояснил мне Кармайкл. — Не принимай на свой счёт.
— Эй, кофе, — вставил я в последовавшую тишину. — Звучит здорово.
Джек посмотрел на меня на мгновение. Потом сказал всё тем же благозвучным голосом:
— Дрезден, ты голоден?
— Нет.
— Хочешь пить?
Я подумал об этом.
— Нет.
— Это потому, что ты мёртв, — сказал Джек. Его улыбка была краткой и не очень обнадёживающей. — Тебе не надо пить. Тебе не надо есть. Никакого кофе.
Я посмотрел на Кармайкла.
— Я останусь при своём мнении, — сказал Кармайкл. Он глянул на Джека и указал большим пальцем на дверь. — Мне надо вернуться к этой ракшасовой хрени.
— Иди, — сказал Джек.
Кармайкл хлопнул меня по руке и, сказав: «Удачи, парниша. Наслаждайся», вышел, двигаясь, как человек с миссией. В воздухе повисло общее неловкое молчание.
— Не совсем то, что я ожидал от загробной жизни, — сказал я.
— Потому что это не она, — ответил он.
Я нахмурился.
— Погоди, ты сказал, что я мёртв. Значит, это загробная жизнь.
— Ты мёртв, — сказал Джек. — Это промежуток.
Я нахмурился сильнее.
— Что, вроде... чистилища?
Джек пожал плечами.
— Если хочешь, можешь называть так. Но ты здесь не потому, что тебе необходимо очищение. Ты здесь, потому что имеются нелады с твоей смертью.
— Я поймал пулю. Или утонул. Не слишком большая редкость.
Джек поднял большую, квадратную ладонь и помахал ей взад-вперёд.
— Не физические. Духовные.
Я нахмурился снова.
— Духовные?
— Оппозиция, — сказал Джек. — Ты умер, потому что они сжульничали.
— Погоди, какая оппозиция?
— Ангел на страже у лифта — то, что мы, копы, называем подсказкой. Мне нарисовать тебе пару картинок?
— О. Чёрт, ты про... типа... Падших ангелов?
— Не совсем. Но если нравится, можешь так и считать. Вроде того. Всё, что тебе нужно знать — это плохие парни.
— Значит, поэтому я здесь, — сказал я. — Потому что они... нарушили какие-то, типа, космические правила?
— Ты стоял у них на пути. Они желали тебя убрать. Они нарушили закон, чтобы это случилось. Это делает тебя моей проблемой.
Я поморщился и осмотрел себя. Я только сейчас обратил внимание, что одет в джинсы, обычную чёрную футболку и мой чёрный кожаный плащ, — который был разорван в клочья и отправился в озеро часом или тремя ранее того, как меня застрелили. Я имею в виду, мой плащ накрылся.
Но сейчас он был на мне, и выглядел, как новенький.
