— Он человек, — сказал я. — Просто ещё один мудак.
Слабая, вымученная искорка смеха показалась на лице Фитца. Затем он сказал:
— Если это правда, то как он это делает?
— Он волшебник, — сказал я. — Способности среднего уровня и навязчивое желание чувствовать себя чем-то большим. Он владеет какой-то формой кинетомантии, с которой я не очень знаком, что и позволяет ему так быстро двигаться. И кое-какими действительно мелкими ментальными трюками, раз ему приходится привлекать детей, чтобы делать для него грязную работу.
— Ты говоришь про него, как про мелкого жулика... угонщика машин или вроде того.
— По большому счёту, да, — сказал я. — Он мелкий жулик. Он Феджин.
Фитц нахмурился.
— Из... из той книги Диккенса? Э... «Оливер Твист»?
Я поднял брови. Парнишка читал. Серьёзные читатели не были распространены в системе. Те, кто читал, главным образом выбирали, сами понимаете, детские книжки. Немногие из них замахивались на Диккенса, если только им не повезло в средней школе на уроке английского. Я бы поспорил, что Фитц не ходил на него после начального курса средней школы, в лучшем случае.
Он был человеком, который мыслит самостоятельно, и он обладал, как минимум, небольшим магическим талантом. Это могло объяснить, почему он стал ответственным за других подростков. Кроме очевидного здравого смысла, нехарактерного для его компании, парень имел кое-какие врождённые магические способности. Фитц, вероятно, медленно обучался искусству уклоняться от любой магии, которую Лысый-Аристедес направлял на него. Плохой парень рассуждал, как лидер культа. Любой, кто не является порабощённым последователем, может быть использован как удобный подручный, пока со временем от него нельзя будет продуктивно — или втихую — избавиться.
Меня совсем не радовали шансы Фитца.
— Что-то типа того, — сказал я.
Фитц прислонился к стене и закрыл глаза.
— Я никому не хотел причинить боль, — сказал он. — Я даже не знаю никого из тех людей. Но он приказал. А они собирались это выполнить. А я просто не мог позволить им... докатиться до убийств. Они только... Они...
— Они твои, — сказал я тихо. — Ты присматриваешь за ними.
— Кто-то должен, — сказал Фитц. — На улицах никогда не было легко. Месяцев шесть назад, правда... было трудно. По-настоящему трудно. Повылазили какие-то штуки. Иногда их можно было увидеть ночью — очертания. Тени.
Он начал дрожать, а его голос упал до шёпота.
— Они утаскивали людей. Люди, у которых не было никого, кто мог бы защитить их, просто исчезали. Так что...
— Лысый, — напомнил я тихо.
— Он убил одного из них, — прошептал Фитц. — Прямо передо мной. Я видел это. Оно выглядело как человек, но когда он покончил с ним... оно просто
Он покачал головой.
— Может, я сошёл с ума. Боже, это было бы почти утешением.
— Ты не сумасшедший, — сказал я. — Но ты не в том месте.
Свет полностью покинул глаза парнишки.
— Что ещё нового?
— Ой, — пробормотал я. — Как будто я уже недостаточно сделал.
— Что?
— Ничего. Слушай, малец. Возвращайся за оружием сегодня вечером к одиннадцати. На той улице будет потише, чем тогда. Я тебя встречу.
Его потускневшие глаза даже не моргали.
— Почему?
— Потому что я собираюсь тебе помочь.
— Сумасшедший, воображаемый, невидимый голос-глюк, — сказал Фитц. — Он собирается мне помочь. Да, я спятил.
Раздался неожиданный, хриплый, металлический звон колокола, очень похожий на тот, который вы слышите в средней школе или университетском коридоре. Он разносился по всему зданию.
— Звонок на урок? — спросил я.
— Нет. Аристедес заставил нас установить таймер. Говорит, что ему нужно предупреждение для его работы. Оно срабатывает за пять минут до восхода солнца.
Я почувствовал, что моя спина напряглась.
— Пять минут?
Фитц пожал плечами.
— Или семь. Или две. Где-то так.
— Блин-тарарам, — выругался я. — Стью был прав. Время
Он хмыкнул и сказал усталым монотонным голосом:
— Конечно, Харви.[12] Как скажешь.
Старые книги
Я отвернулся от него и выбрался из здания, пройдя через несколько стен, стиснув зубы и рыча от дискомфорта. Небо посветлело почти полностью. Красный оттенок мягко переходил в оранжевый на восточном горизонте над озером Мичиган. Когда дойдёт до жёлтого, я стану историей.
Пять минут. Или семь. Или две. Столько времени у меня есть, чтобы найти безопасное место. Я проконсультировался с мысленной картой Чикаго, высматривая ближайшее подходящее убежище, и нашёл единственное место, до которого, думаю, я мог бы добраться за пару минут, прикинувшись Ночным Змеем и всё такое.
Возможно, я успею добраться. И возможно, это место защитит меня от восхода солнца.
Я стиснул зубы, поискал образы из памяти, и, говоря метафорически, рванул что есть мочи.
Я просто надеялся, что уже не опоздал.
Глава четырнадцатая
Многие люди не понимают того, что в магии нет непреложных правил; они нестабильны, изменяются в зависимости от времени, сезона, местоположения, и намерений исполнителя. Магия не является живой, как телесное, разумное существо, но она тоже обладает, своего рода, душой. Она растет, разбухает, ослабевает и изменяется.
Некоторые аспекты магии относительно стабильны, к примеру, то, что человек с сильным магическим талантом гробит технику — но даже такие относительные константы с веками постепенно изменяются. Триста лет назад магические таланты портили всё на своем пути — к примеру, заставляя пламя свечи гореть странными цветами, а молоко — постоянно прокисать (истинное проклятье для любого волшебника, который хотел что-нибудь испечь). За пару сотен лет до этого, прикосновение магии частенько творило странные вещи с кожей человека, вызывая появление печально известных дефектов, прозванных «метками дьявола».
Века спустя, кто знает, может магия и будет обладать побочным эффектом, дарующим вам привлекательность и популярность у противоположного пола — но я не стал бы ставить на это свою жизнь.
Ну, вы понимаете.
Я не стал бы. Если бы она у меня была.
Так или иначе, все почему-то считают, что восход солнца отменяет зло. Это же свет, рассеивающий тьму, ведь так? Ну, да. Иногда. Но в основном это просто восход солнца. Это часть каждого дня, устойчивая
