– Не заметил, – Коля пожал плечами.
– Нужно вызвать ОМОН!
– Пошли, – сказал Коля, увлекая меня от подъезда. – Сейчас найдем автомат. В моем мобильнике сели батарейки.
Через два квартала я сообразила, что мы могли устроить засаду и рассмотреть убийцу, когда он будет выходить из дома.
– Я думаю, он слышал, как ты открыла дверь, – сказал Коля. – Я даже думаю, что он спускался по лестнице вслед за тобой и стоял в подъезде, пока мы не ушли.
– Может, он идет за нами?
– Не исключено!
Мы зашли за ближайший угол и притаились. Прошла минута, другая, третья. Никто не появлялся. Город был пуст, и только гулкое эхо гуляло как хотело, беспорядочно отражая наши голоса и шаги и швыряя их как мелкие камешки в стены домов…
Глава 17
Прощальное письмо
В восемь ноль-ноль утра капитан Алексеев стоял у ворот городского морга. Утро было солнечное и радостное, вокруг спешили озабоченные, недовольные действительностью и невыспавшиеся люди. Все у них в жизни было не так, как хотелось бы, – мало денег, некрасивая жена, неблагодарные дети, язва желудка, – у каждого свое. И только у тех, кто находился за серой металлической дверью морозильной камеры, все было уже никак. Капитан Алексеев задумался о бренности жизни. О том, что мы размениваемся на всякую ерунду, думая, что впереди вечность, недовольны, безрадостны, а между тем уже протянута рука с ножницами, и уже щелкают, раздвигаясь, ножи, уже задумалась судьба, какую нитку состричь, а на нитках висим мы, человеки…
Девица Окулова так и не появилась.
В восемь двадцать капитан вопреки обещанию плевать на мелочи, с трудом сдерживавший желание обругать попадавшихся навстречу невыспавшихся и недовольных прохожих, отправился к себе в райотдел. Мысль о том, что через час он увидится с Саидой, примиряла его с необязательностью окружающего мира. Он отправился пешком, рассудив, что в час пик в троллейбус лучше не соваться, тем более что идти совсем ничего.
У входа стояла толпа с плакатами, человек двадцать. На плакатах было написано: «
– Привет, Паша, – поздоровался Федор, пробираясь через толпу ряженых. – А разрешение на митинг имеется?
– Понятия не имею, – отвечал Рыдаев. – Сам подошел пять минут назад. Думаю, нет. Так что давай вызывай ОМОН с кишками и дубинками. Устрой праздник ребятишкам из прессы. Я вообще-то к тебе шел.
– Пошли, раз ко мне, – неприветливо предложил капитан.
– Я представляю интересы Виталия Вербицкого, – сообщил Рыдаев, помещаясь на стуле в кабинете капитана.
– Догадался. Вот и воздействуй на своего клиента.
– Что ты имеешь в виду?
– Паша, твой клиент темнит. Речь идет об убийстве известного в городе лица, любая информация… сам понимаешь. Труп Герасимовой оказался в Черном урочище не случайно. Убийца знал дату и время репетиции. Откуда? Вербицкий отказывается назвать лиц или лицо, которому он сообщил об этом.
– Почему именно Вербицкий? В репетиции, кроме Вербицкого, участвовали двенадцать человек.
– Паша, я не собираюсь спорить с тобой, это бесполезно. Сейчас я распоряжусь доставить Вербицкого сюда, и мы поговорим.
Режиссер переступил порог кабинета Алексеева, мэтр Рыдаев поднялся ему навстречу. Мужчины обнялись и замерли. Федор нетерпеливо посмотрел на часы: восемь пятьдесят. Через сорок минут у него встреча с Саидой.
– Виталий Николаевич, – начал он, – через десять часов я обязан вас отпустить. Вы можете уйти даже сейчас, но я хочу, чтобы вы поняли одну вещь… Произошло убийство. Убийца знал о репетиции заранее, в отличие от актеров, которым вы сообщили о ней за час. Конечно, утверждать, что мы предусмотрели все каналы утечки информации, нельзя. Всегда существуют непредусмотренные факторы, а также не будем сбрасывать со счетов элемента случайности. Но лично у меня создалось впечатление, что вы не все мне сказали, не осознаете всей серьезности вашего положения и прикрываете кого-то. Подумайте, Виталий Николаевич. Забудьте о театре, посмотрите фактам в лицо. Герасимова не заслужила подобной смерти. Никто не заслуживает такого. Я не хочу, чтобы с вами случилось… что-либо.
– Вы сказали, что Вербицкий может быть свободен прямо сейчас? – перебил мэтр Рыдаев, пропустив мимо ушей монолог капитана.
Федор чертыхнулся.
– Не помню, – ответил мстительно. – По закону в двадцать ноль-ноль. Но я хочу, чтобы вы все-таки подумали, Виталий Николаевич. Обещаете?
– Обещаю, – ответил режиссер, прижимая руки к груди и преданно глядя на капитана. – Клянусь честью!
Федор бежал по улице, думая о предстоящем свидании с Саидой. Вдруг его словно подтолкнуло что-то, и он остановился у витрины цветочного магазина-оранжереи. За зеленоватым стеклом томились странного вида растения и цветы. Одно из них привлекло его внимание: на прутике без листьев сидели удивительные сочно-лиловые цветы, похожие на бабочек, в мелкую желтую крапинку. Он вспомнил веснушки Саиды и, повинуясь импульсу, толкнул дверь. Мелодично звякнул колокольчик. Внутри было влажно, пахло удушливо и сильно. Здесь были цветы в горшках и вазах, пышные свадебные букеты и даже деревья – у Федора глаза разбежались. На одной из веток сидел большой синий с желтым попугай и чистил лапой клюв. Увидев Федора, он опустил лапу, склонил голову набок и заверещал: «Пр-р-ришел!»
Невзрачная девушка в очках взглянула вопросительно.
– Вот этот, в крапинку, – Федор показал на цветок в витрине. Он едва не сказал «с веснушками».
– Это фаленопсис.
– Странное название, – удивился Федор.
Девушка бережно упаковала цветок в мягкую кремовую бумагу и протянула ему.
– Он пахнет? – спросил Федор.
– Орхидеи не пахнут! – строго сказала девушка.
– Так это орхидея?
– Ну да! Фаленопсис!
– Какой же это фаленопсис, – брякнул вдруг Федор. – Это… Саида!
– Пр-р-ришел! – заверещал попугай ему вслед. Он умел выговаривать только это слово.
Было почти десять, когда капитан Алексеев вошел в вестибюль гостиницы. Саиды под пальмой не обнаружилось. Он подошел к стойке дежурной и спросил о ней. Та, окинув его коротким взглядом, ухмыльнулась и протянула плоский сверток, на котором аккуратным почерком школьницы- отличницы было выведено его имя.
