Федор), разлила виски.
– Давай, капитан! За упокой души Витьки, царствие ему небесное! Отказа не принимаю. Пей! Чокаться не будем.
Федор взял стакан, подумал и выпил залпом. Алкоголь обжег гортань, и Федор почувствовал сосущую пустоту в желудке. Он был голоден. Регина тяжело поднялась с низкой кожаной оттоманки и вышла из спальни. Федор осторожно положил ключ на полированный подзеркальник, рядом с овальной серебряной шкатулкой, инкрустированной бирюзой. Он опьянел сразу. Мысли его смешались. События ночи: покушение на убийство Вербицкого (зачем? от растерянности? страха?); крикливая медсестра в приемном отделении; ночной хирург в зеленом халате и маске, болтающейся на груди; Регина с ее климактерическими откровениями – все отодвинулось куда-то далеко и исчезло за горизонтом. Он чувствовал себя выпотрошенным заживо и брошенным на произвол судьбы. Уже не впервые он подумал о том, что в жизни мало смысла. А если и есть в ней какие-то глубинные течения, подчиняющиеся человеческой логике, то ему, Федору Алекссеву, они неизвестны и недоступны. Ничего он, капитан Алексеев, неудавшийся философ и неудавшийся детектив, не сможет ни предупредить, ни изменить в жизненном развитии. Ему даже до правды докапываться не хочется. Да и нужно ли? Кому она нужна, правда? Правосудию? Право-судию? Где оно, право-судие? Гда правые судьи? Где правый суд?
И вообще, как сказал один умный человек – наши знания о происходящем ограниченны, и поиски истины всегда чреваты разочарованием…
Он почувствовал жжение в глазах, и мир стал расползаться в разные стороны, как старая ветхая ткань, на которой уже нельзя рассмотреть узоров.
Когда Регина вернулась с тарелкой бутербродов, капитан Алексеев спал, прижавшись щекой к чумаровскому халату. Она усмехнулась, поставила тарелку на подзеркальник. Взяла ключ от английского замка, повертела в руках и положила назад.
…Она сидела перед зеркалом и смотрела на свое отражение тяжелым беспощадным взглядом. В зеркале также отражались пышная супружеская кровать, гобелен на стене над изголовьем – сбор винограда где-то на юге Франции – и капитан Алексеев. Комната, отраженная в зеркале – плоская, с искаженной перспективой и спящим в кресле человеком, казалась чужой. Регина смотрела на смутно знакомую старую женщину в зеркале. Провела руками по щекам, обвела пальцами контур губ, растянула их в стороны. Женщина угрюмо улыбнулась…
– Жить стоит, – невнятно думала она, жуя колбасу и хлеб, разглядывая себя в зеркале. – Жить стоит… хотя бы из-за… хлеба и колбасы… дурак Чумаров…
Она не имела ни малейшего понятия о том, что перефразировала сейчас слова другой женщины о пьяной вишне, ради которой стоило жить. Правда, та женщина поняла эту несложную истину, когда умирала, выстрелив в себя, и когда было уже слишком поздно…
Глава 25
Коля Башкирцев
Коля Башкирцев вернулся домой в три утра. Он неплохо поработал и был доволен собой. Он всегда любил работать по ночам. Писал он, правда, до часу, а потом принимал у себя в мастерской гостью – девушку, с которой накануне познакомился на улице, студентку местного педагогического университета, будущую учительницу младших классов. Хорошая девушка, веселая, правда, пьет. Вернее, пить-то она и не умеет. Сначала все было очень мило, а потом барышня напилась в соску, и Коле пришлось приводить ее в чувство. Девица не держалась на ногах, несла всякую чушь, лезла обниматься, а потом ее стошнило. Больших трудов стоило Башкирцеву уговорить гостью отправиться домой. Она непременно хотела остаться в мастерской и даже смутно намекала на то, что ей негде жить, что ее квартирная хозяйка – страшная стерва, гонит ее вон. «Упаси бог! – подумал перепуганный Коля. – Этого еще не хватало!»
После долгих препирательств он погрузил студентку в машину, вырвал у нее признание насчет адреса и отвез домой. К счастью, у барышни был свой ключ и не пришлось поднимать стерву-хозяйку. Она висла на Коле и пьяно требовала, чтобы он остался, причем называла его Вовиком. Дверь не хотела открываться, потом девушка выронила ключ, и они оба стали ползать по крыльцу и шарить руками по шершавым доскам. Девушка хихикала, а Коля давал себе клятву, что больше никогда-никогда-никогда не будет знакомиться на улице, никогда не будет приглашать незнакомых девушек к себе в мастерскую, никогда… никогда
Очутившись в машине, Коля с облегчением перевел дух и рванул восвояси так стремительно, что опомнился только у своего дома.
На цыпочках, чтобы не разбудить жену, он прошел на кухню, где долго и с наслаждением пил холодную воду прямо из-под крана. Потом умылся в ванной и осторожно открыл дверь в спальню. Не зажигая света, улегся на своей, левой, половине кровати и немедленно провалился в глубокий младенческий сон.
Коля проспал до десяти утра. Проснувшись, он обнаружил, что Марины уже нет. Странно, она не разбудила его перед уходом. Тут он заметил, что спал одетым на белоснежном покрывале, накрывшись пледом. Маринина сторона постели оставалась нетронутой. Из чего следовало… Марина не ночевала дома! Вывод был ошеломляющим, и Коля замер с открытым ртом. За все годы супружеской жизни еще не случалось ничего подобного. Ему случалось раз или два заночевать неизвестно где, но Марине – никогда!
Башкирцев прошелся по квартире, заглядывая во все углы и кладовки, сам не зная, на что надеясь. Квартира оказалась пуста. Марины нигде не было. Она не спала на диване в гостиной, как смутно надеялся Башкирцев. В раковине на кухне стояла немытая чашка, из которой, как он смутно припоминал, он пил кофе еще днем. Марина была аккуратной хозяйкой, и наличие немытой чашки произвело на Колю впечатление непоправимой беды. Чашка являла собой очевидный факт и свидетельствовала, увы, о том, что Марины не было дома со вчерашнего дня.
Коля бросился звонить в музей, но тот словно вымер. Никто ему не ответил. Безрезультатно набирал он номер снова и снова, трубку никто так и не снял. Мобильник жены… «Ода к радости»… Коля пошел на звук и нашел телефон прыгающим по тумбочке. Марина оставила его дома.
Коле стало страшно. Если бы он вчера вернулся домой вовремя… Марина спрашивала, когда он вернется… а он, скотина… Слезы навернулись у него на глаза… А он, скотина, был в это время с другой женщиной…
Коля стал лихорадочно одеваться. Одевшись, он замер посреди комнаты – куда бежать? Бежать было некуда. Нужно обзвонить всех ее подружек! Коля схватил трубку телефона… и тут же положил на место. Что он им скажет, этим сплетницам? Марина не ночевала дома?
Оставаться там Коля не мог. Ему нужно было действовать. Каждая минута на вес золота! Он выскочил из дома и поехал в музей. Музей оказался закрыт. С какой стати? «Выходной!» – осенило Колю. Конечно, у них выходной по четвергам. Вот же на вывеске! Закрытая дверь музея показалась Коле дурным знаком. Он сел на верхнюю ступеньку крыльца и задумался. Всякие страшные картины стали мерещиться ему. На Марину напали, ограбили, увезли… заперли в погребе… связали
Весь день Коля метался в поисках Марины. Он прочесал городской парк, находящийся рядом с музеем, обзвонил больницы и морги, но никаких следов жены найти ему не удалось. Марина исчезла. Следователь прокуратуры, знакомый Шлычкина, которому он позвонил посоветоваться, был настроен оптимистично.
– Нужно подождать, – сказал он. – Не беспокойтесь. Всякое бывает. Могут позвонить, потребовать выкуп. Если доставят в больницу или морг, то обязательно сообщат домой. Так что пока сохраняйте спокойствие. У нее были с собой документы, деньги? Как только позвонят, так сразу и займемся, а пока рано!
Услышав о морге, Коля едва не завыл от ужаса и почувствовал острое желание немедленно придушить оптимиста-полковника. Но тем не менее до самого вечера боялся отойти от телефона – вдруг позвонят, а его не будет дома!
Звонков было мало. Всего три. Один раз ошиблись номером, другой раз позвонили от Регины – она отменила «художественный» сеанс. Под вечер, часов около восьми, позвонили из автоинспекции и
