Италии оклемалась и даже закрутила роман с помощником капитана. Красавчик – белый китель, золотые погоны, начищенный, надушенный, загорелый, на физиономии ни следа мысли. Улыбка ослепительная, и зубы крепкие, как у волка. Сплошная физиология. Как раз то, что надо – лекарство от любви. Вернулась, Александр примчался, а я ничего – погасла. Он и так и эдак… А я как камень. Все, кончилось рабство, гипноз не действует. Секс-рабыня вырвалась на свободу.
– Он что, действительно тебя гипнотизировал?
– Не знаю. А только муторно мне было от его любви. Помнишь Дракулу? Вот он такой же Дракула. Вампир. Хотя любовник… офигительный! – Стелла засмеялась. – Смотри, Ксень, не влюбись!
– А почему ты с ним на «вы»? – вспомнила я.
– Не знаю… как-то так получилось с самого начала. Тоже, кстати, меня раздражало… Выпендреж!
– А чем он занимается?
– Черт его знает! – снова ответила Стелла в сердцах. – Ты имеешь в виду, где он работает? У него передача на телевидении, сразу после новостей. Около часу ночи. Зодиаки, гороскопы, сны, эзотерика. Для истеричных баб. Сеансы какие-то устраивает, предсказывает будущее, учит расслабляться, снимать тревогу, страх… Гуру гребаный, извини за выражение. Посмотри при случае. Тебя всегда так развозит от шампанского?
– Что? – не поняла я.
– Ты побледнела, а он так и впился в тебя… глаза страшные! Губы сжались, пальцы вцепились в край стола… Ну, все, думаю, сейчас как кинется – и клыками в шею! А ты тоже хороша! Чуть не бросилась на него!
– Не выдумывай, – вяло отмахнулась я. – Интересный человек, не то что твой доктор Лапин.
– Ага! И ты попалась! – закричала Стелла. – Ксенька, не вздумай! Да мой доктор Лапин чист, как ребенок, по сравнению с Сашкой. Прост, как правда, никакой чертовщины. И не корчит из себя, не вы… – Она испуганно прикрыла рот ладошкой: – Извините, вырвалось! – Не выдержала, рассмеялась. – Скажи ему… что мне ничего от него не нужно! Только поговорить… Скажешь?
– Скажу. Ты хищница, Стеллочка. Ты преследуешь мужика, как зверя. А этот твой экстрасенс сам зверь.
– Точно. Перекусит любого, проглотит и не подавится! А дуры-бабы и рады!
Глава 6
Генеральный директор в домашнем интерьере
Когда я переступила порог своей квартиры, было уже начало одиннадцатого. Мы никак не могли расстаться. Стелла без конца говорила о докторе Лапине. А мне хотелось расспросить об Александре Урбане. Я думаю, мы обе не слышали друг друга, существуя как бы в параллельных реальностях. Но это неважно, так как разговор все равно топтался на месте, и одни и те же вопросы мы задавали друг другу по десять раз. Наконец нам удалось распрощаться на центральной площади. Стелла снова повторила, что доктор Лапин появляется на улице ровно в восемь и идет пешком до своего дома. Четыре квартала. И вот тут-то его и надо брать – ничего не подозревающего, сонного и беззащитного. В голосе ее звучали хищные нотки.
– Ты подойдешь к нему, – наставляла Стелла, – и скажешь… Или нет! Ты подойдешь и спросишь…
– …который час, – подхватывала я. – Он ответит, и я, как последняя дура, скажу «спасибо» и отвалю.
– Нет! – вскрикивала Стелла. – Ты просто поздороваешься…
– И что дальше?
– Ну, скажешь, какая прекрасная погода… Нет, скажи, что хочешь с ним поговорить… Господи, неужели это так сложно?
– Если все так просто, то поговори сама.
– Но ты же посторонний человек…
Не зная, как прореагирует доктор Лапин на мои приставания, я не могла прогнозировать диалог. Я представляла себе, как может прореагировать голодный Лапин на любое препятствие между собой и завтраком на собственной кухне, жалела, что поддалась уговорам, и готовилась к худшему. Я вдруг вспомнила, как однажды, очень давно, кажется, в шестом классе, я подрядилась отдать записку подружки школьному красавцу, в которого та была безнадежно влюблена. Время я выбрала неудачно – красавец был не один. Он небрежно взял записку, повертел в пальцах, развернул и издевательски прочитал вслух. «Давай дружить», – стояло в записке, причем без подписи. Самым ужасным оказалось то, что все подумали, будто это мое послание. Мне чудилось, что о моем позоре знает вся школа. Глупость, конечно, которая вспоминается сейчас как незначительный эпизод, а тогда я сгорала от стыда и домой из школы пробиралась «огородами».
Общество относится к человеку так, как он сам относится к себе. Больше хладнокровия, смейтесь над собой первой и смотрите в глаза оппоненту. Или обществу. Одним словом, «бей первым, Фредди!». Доктор Лапин был далеко не красавец, но, судя по тому, что я уже знала о нем, вполне мог испортить мне настроение надолго.
– Сразу позвони, – повторила Стелла. – В девять у меня встреча с клиентом, но ты все равно позвони, ладно? Не забудешь?
– Если он меня не убьет раньше, – ответила я. – И если не забуду!
Сбросив туфли в прихожей, я прошлепала босиком в гостиную, упала на диван. И только сейчас почувствовала, как устала. Ныли ступни, налились тяжестью плечи, словно весь день я копала клумбы или таскала ящики. В голове вертелись обрывки разговора с приятельницей. Лицо нового знакомого выныривало фрагментами: жесткие складки от крыльев носа, внимательные серые, почти фиолетовые, глаза. Голос Стеллы, мягкое журчание речи немногочисленных посетителей кафе, глуховатый смех Александра Урбана. «Необычная фамилия», – подумала я. На память пришла латынь господина Бьяготти, получившего классическое образование. «Urbi et orbi» – часто повторял господин Бьяготти. «Городу и миру» или «всему миру» – слова из благословения вновь избранного папы. Господин Бьяготти никого не благословлял, а употреблял эту фразу, когда речь заходила об общеизвестных фактах. «Ах, – говорил он, – кто же этого не знает, моя девочка? Это не тайна, а секрет Полишинеля, это известно «urbi et orbi»!»
У Александра латинские корни? Вспомнив о его визитной карточке, я достала из кармана маленький белый прямоугольник. Там были только имя, номер телефона и адрес электронной почты. Ни профессии, ни названия фирмы. Визитка казалась слепой. Черный простой шифр. Сухо, деловито, больше подразумевается, чем сообщается. Даже это необычно и цепляет воображение. Или выпендреж, как сказала Стелла?
Преодолев сонную одурь, я наконец заставила себя подняться с дивана. Нажала на кнопку автоответчика.
– Ксения Валентиновна! – резанул по нервам возбужденный женский голос, показавшийся мне смутно знакомым, и я вздрогнула, как от дурного предчувствия. – Я впарила Густаву две квартиры! За выставленную цену, он не торговался. Брокерских пять процентов! Одну на проспекте Мира, под офис, другую около площади, под жилье! Пока оформляли документы, на склады€ ехать стало поздно. Я позвонила, договорилась с владельцем на завтра!
– Оля, – подумала я с облегчением, чувствуя, как разжимаются жесткие пальцы, сжавшие сердце. Не стоило пить шампанское. Для меня его последствия непредсказуемы. Оля обычно нарочито медленно цедила слова, демонстрируя свою независимость, а тут словно проснулась. Озадаченная, я снова нажала на кнопку и услышала еще раз, что Густав купил две квартиры. Уже Густав, надо же! Молодец Оля!
Не зажигая света, странно неспокойная, не находя себе места, я бродила по квартире. В окна мигали красно-желтые огни рекламы, расположенной между шестым и седьмым этажами. В красноватой темноте комната выглядела иначе, чем при свете. На миг мне почудилось чужое присутствие, что вызвало не страх, а ожидание необычного. Предчувствие… Я застыла, не шевелясь – прислушивалась. Тишина, казалось, была наполнена шагами, шорохами, мелкими царапающими звуками, скрипами.
Потом я стала раздеваться. Одежду бросала на пол. Обнаженная, провела ладонями по груди, животу… Запустила пальцы в длинные волосы… по спине сразу побежали мурашки… Ворс ковра щекотал ступни… Тело в красном свете казалось чужим.
…Я стояла под душем, и мне чудилось, что чьи-то теплые руки гладят мое тело. Текло тягучее, как
