Нож торчал в столе между ними. Какое-то смутное воспоминание о дамокловом мече промелькнуло в голове Кейта и исчезло.
Он понюхал бренди. Не из лучших, но и не скверный. Он налил на полдюйма в один стакан и подвинул ей. И столько же налил в другой. Обычно Кейт пил больше, но ей и полдюйма хватит, чтобы она оказалась под столом. Он не хотел ее напоить, только развязать язык.
И чтобы она оказалась в его объятиях?
Нет, в его жизни нет места подобным глупостям, но он поможет ей, если сумеет.
Спаниель положил голову ему на колено, требуя внимания.
— Отстань, трусишка.
— Не будьте жестоким, — сказала она. — Тоби, иди сюда.
Собака отошла прочь, и только тогда Кейт заметил, что у нее не хватает задней лапы. Черт побери, хромая собака вдобавок к хромой утке, хотя этой богине больше подошел бы сокол. Он поднял свой стакан и выпил, зная, что следует уйти раньше, чем он впутается в эту историю.
Она отпила и поморщилась. Но потом снова задумчиво отхлебнула. Женщина, стремящаяся получить новый опыт. Еще один крючок в его сердце.
— Вы назовете свое имя, мэм?
— Нет.
— Я вам свое назвал.
— Я его уже забыла.
Кейт заколебался. До Кейнингза, фамильного дома Бергойнов, меньше двадцати миль, но он предпочитал честность.
— Кейтсби Бергойн, к вашим услугам.
Она держала в ладонях стакан, словно чтобы согреть.
— Кейтсби? Странное имя.
— Это фамилия моей матери. Она из потомков Роберта Кейтсби, который возглавил Пороховой заговор с целью взорвать Якова I и парламент вместе с ним.
— A-а, это дело Гая Фокса? Странное наследство передается в вашей семье.
— Я тоже часто так думал, но матушка считает, что это имя свидетельствует, что человек твердо привержен своим принципам.
— Значит, вы католик?
— Нет, как и матушка, ее родители и бабушка с дедушкой.
Ее губы изогнулись. В глазах под тяжелыми веками блеснул юмор. Очередной крючок в сердце. Или даже два. Чувство юмора и искрящиеся глаза. Она улыбается во время страсти, как обещают ее глаза? Это он тоже любил.
— Я не утверждаю, что моя матушка — рациональная женщина. А ваше имя тоже вызывает неприятные ассоциации? Возможно, вы Юдифь, отсекшая голову Олоферна? Боудика, которая вела свое войско против римлян?
Она только улыбнулась.
— Храните молчание? Тогда я буду называть вас Гера.
— Жена Зевса?
— Царица богов.
— Она царица только из-за замужества. Я бы предпочла быть Юдифью, которая действовала по собственной воле.
— И есть человек, которого вы хотите лишить головы?
Она отхлебнула еще бренди, но веселое настроение оставило ее. Она разглядывала нож.
— Возможно, вашего брата? Он юрист и… игрок?
Она удивленно взглянула на него:
— Что заставляет вас так думать?
— Бедность.
— Эрон не беден.
— Тогда он не добр.
Она снова отхлебнула бренди. Она его скоро допьет, но язык у нее так и не развязался. Кейт добавил немного в ее стакан и долил себе доверху.
— У меня есть брат, — сказал он, чтобы подбодрить ее, — но он человек исключительных качеств. Нежный сын, преданный муж, любящий, но строгий отец.
— Тогда вам повезло.
— Не сомневаюсь.
Она склонила голову набок.
— Он не таков, каким кажется?
— Он именно таков.
— Но вас это обижает. Потому что у вас нет его достоинств?
Язычок у нее такой же острый, как нож, черт бы ее побрал, но это только добавляет восхищения.
— Ваш брат, — напомнил Кейт. — Как он может видеть вас в таком положении?
— Он меня не видит. Он не приезжает. Со смерти мамы. Но тогда мы жили в другом месте. — Отпив еще, она наблюдала игру света на стекле. — Я считала его нежным сыном. И хорошим братом.
Алкоголь, наконец, сделал свое дело. Кейт смутно помнил, когда такая малая доза развязывала язык и ему. Давно это было, очень давно.
— До какой поры? — подсказал он.
— До вчерашнего дня. Вчера я еще цеплялась за надежду. Сегодня я получила от него письмо. — Она взглянула на лежащий на полу лист бумаги. — Он прислал его с оказией. Возможно, чтобы не вводить меня в расходы, но оно пришло поздно. Ночью ситуация всегда кажется хуже.
— И что он пишет?
— Что обязанности его предстоящего брака не позволяют увеличить сумму, которую он мне посылает.
— Это кажется вполне разумным.
— Разве? — Она взглянула на него поверх ножа. — Он посылает три гинеи в месяц.
— Это очень мало, — согласился Кейт.
— И при этом он описывает прекрасный дом, который скоро у него будет, карету и пару лошадей для будущей жены.
— А-а-а…
Она так резко поставила стакан на стол, что расплескала бренди.
— Он обязан обеспечить мне приличную жизнь. И моей матери, если бы она была жива. Все, что он собой представляет и что имеет, — это плоды нашего безграничного труда и жертв в течение долгих десяти лет. Мы жили без всяких изысков, не позволяли себе лишнего, а часто и необходимого.
У Кейта едва дух не захватило от ее воинственного настроя.
— Я живу здесь! — Она повела рукой. — А когда-то у нас был чудесный дом, но… мы постоянно перебирались в более скромные жилища, чтобы поддержать его. Мамочка умерла в бедности. И все для того, чтобы мой братец смог получить образование и достойную профессию. Чтобы он вернул маме приличную жизнь. Чтобы помог мне вступить в достойный брак.
— И теперь?
— Теперь он швыряет деньги на ветер и заставляет меня ждать.
— Вы отправились ночью с визитом к нему?
— Он живет в Дарлингтоне. — Она выпила еще, теперь, похоже, смакуя напиток. — Прочитав письмо, я не могла поверить его словам: ждать, ждать, ждать. Предполагалось, что это временное жилье, что я поживу здесь первые месяцы траура, пока Эрон закончит учебу. Он практикующий юрист. И скоро женится на состоятельной женщине. Какая необходимость ждать? Я была потрясена. Потом разозлилась. Очень разозлилась. Такое состояние у меня бывает после бренди.
Она уставилась на нож, словно выбирая цель.
Черт возьми! В потрясение Кейт мог поверить. Слез он ожидал, но ее гнев, вогнавший нож в стол, —
