— Нет, но…
— Труднее, чем погибель и позор?
— Нет, но…
— Труднее, чем «Двор белой розы»?
— Нет. — Кейт схватил ее за плечи. — Пруденс, эта дорога не будет легкой.
— Кейт, Кейт, когда теряешь комфортабельный дом и опускаешься все ниже и ниже, пока не оказываешься во «Дворе белой розы», когда зимой надеваешь всю одежду, но так и не согреваешься, когда неделями питаешься только картошкой и капустой, когда стоимость починки обуви приводит в ужас, когда проходишь через все это, то понятие «легкая дорога» приобретает иное значение.
Кейт молча смотрел на нее.
— Что? — требовательно сказала Пруденс. — Тебя обидело, что я не забилась в припадке истерики, как полагается благородной леди?
Кейт взял ее руки в свои.
— Не нападай на меня. Просто ты меня удивила. Снова. — Улыбнувшись, Кейт притянул ее ближе. — Ты великолепна, моя леди Малзард, и я не хочу другой, но и не сбрасываю со счетов предстоящие трудности. Все ожидали, что я женюсь на высокородной леди, в округе уже нашлись претендентки. От разочарования они будут кипеть злобой. История о событиях в Дарлингтоне дойдет до Кейнингза, и, несмотря на романтический глянец, мою скоропалительную женитьбу, сразу после смерти брата, сочтут скандальной.
Пруденс об этом не задумывалась.
— Снова моя вина. И люди станут присматриваться к моей талии? А когда я забеременею, будут считать месяцы?
— Да, и еще множество проблем. Я оказался в трудной ситуации, а теперь еще и тебя в нее втянул.
— Ты выхватил меня из пасти демона.
— Как святой Георгий или архангел Михаил? — улыбнулся Кейт. — Hо поверь, — он гладил ее по щеке, — я вполне доволен своей женой.
— Правда?
— Правда.
Кейт притянул ее, чтобы поцеловать, облегчение превращалось в неистовство. Пруденс обхватила его голову и, утопая в страсти, припала к нему ртом, всем телом, словно пытаясь слиться с Кейтом воедино. Она этого хотела. Никогда не разделяться даже на дюйм.
Никогда больше не быть одной.
Раздался стук в дверь, но когда они отскочили друг от друга, смущенная горничная была уже в комнате.
— Извините, сэр, мэм. Мне зайти позже?
Пруденс отбежала, прижав руки к пылающим щекам.
— Нет, — ответил Кейт. — Оставьте чай. Спасибо. — Когда дверь за служанкой закрылась, он сказал: — Чай, миледи?
Пруденс смущенно повернулась, потом рассмеялась:
— Что она про нас подумала?!
— Что мы пылкие и страстные, но поскольку мы женаты, в этом нет ничего постыдного.
Пылкие и страстные. Пруденс радостно вздрогнула от этих слов, а Кейт подвинул ей стул, и она села у маленького столика, стараясь успокоиться и обрести здравомыслие.
А это непросто, когда на нее обрушилось столько всего. Никакой любовницы нет, есть только она.
И она графиня Малзард. Невероятно!
Графиня, которой предстоит предстать перед шокированным и разочарованным миром.
Но Кейт — ее. И сказал, что совсем не против. Пруденс слегка качнула чайник, перемешивая содержимое, потом сказала:
— Неудивительно, что мистер Перрьям был взволнован, когда назвал меня леди Малзард!
— Он это сделал? Когда?
— При первой встрече. Я поправила его и сказала, что я миссис Бергойн, и он разразился цветистыми сентенциями.
— Это он умеет, — усмехнулся Кейт. — И ты не догадалась?
— Что леди Малзард — это я? Как я могла? — Пруденс налила чаю Кейту, потом взглянула на него. — Я подумала, что у тебя есть любовница. Очень элегантная высокородная леди, которая никогда не сталкивалась с теми катастрофами, в которые угодила я.
— А, теперь я понимаю, почему ты сердилась. — Кейт щедро насыпал себе в чашку сахар. — У меня нет любовницы, честное слово.
— Хорошо. Как я вижу, главными в нашем хозяйстве будут расходы на сахар.
— Мне нравится сладкое.
Кейт умудрился произнести это с особым оттенком, но Пруденс зарумянилась не только по этой причине. Как убого упоминать о расходах, когда он богат и живет в поместье!
— Как это приятно! Между нами теперь никаких секретов.
Кейт отхлебнул чай.
— Муж, жена и чайник чая.
— Пруденс, — посерьезнел Кейт, — в Кейнингзе все не так.
— Я этого и не предполагала, но неужели мы не сможем время от времени выпить чаю в какой- нибудь скромной комнате?
Кейт снова улыбнулся:
— Сможем. У тебя будет будуар, он и станет нашей приватной гостиной.
— Понятно. Все будет организовано. У тебя есть еще дома?
— Не у меня, а у нас. Есть дом в Лондоне. И другие поместья, но все отданы арендаторам.
— Сколько?
— Думаю, восемь.
Восемь! Пруденс спрятала изумление за беззаботным тоном:
— Мы можем выселить арендаторов и жить в постоянных разъездах, как твои предки.
— А кровати, мебель и все прочее будем возить с собой в повозках? Твое воображение меня восхищает, но подумай о дорогах. Это будет настоящая мука.
Пруденс хотелось уцепиться за радужные грезы, но слово «мука» напомнило о предстоящих испытаниях.
— Кейт, та не думаешь, что нам следует немного отсрочить наше появление? Если уж так вышло, что я твоя графиня, то мне нужен багаж. У меня нет запасной сорочки и чулок. Даже щетки для волос. И ночной рубашки. Если мы задержимся на несколько дней, ты сможешь предупредить свою семью.
— Ты меня искушаешь, но у меня есть обязанности, да и Дрейдейл меня тревожит. Я хочу, чтобы ты поскорее оказалась в Кейнингзе, где я могу распоряжаться со всей мощью графского титула. Мы не станем скрывать аварию с каретой, и это объяснит отсутствие вещей.
— Верно. Возможно, мои вещи украли, и это к лучшему. Я уверена, что ни одна из них не соответствует стандартам графини. Дрейдейл меня тоже тревожит, но что ты можешь с ним сделать? Ты никогда не докажешь, что это он приказал повредить колесо.
— Я разгромлю его окончательно, но нужно использовать более тонкие методы. Ты не думаешь, что он ведет свой бизнес нечисто?
— Да. — Теперь Пруденс насторожилась. — Я слышала, как Толлбридж намекал на это.
— В самом деле? Удивляюсь, что Толлбридж с ним якшается.
— В бизнесе все средства хороши, — предположила Пруденс. — В том мире мне многое не нравится.
— Сомневаюсь, что двор и политика покажутся тебе чище.
Двор и политика?!
