— Как это сделать, босс? Кругом полно народу!
— Как, как! — вскричал Буцаев — Спроси вон у него! — и ткнул пальцем в Реваза.
Тот кивнул: мол, успокойся. Что-нибудь придумаем.
— И, кстати, — продолжал Буцаев, обращаясь к Ревазу. — Ты видел человека, который сидел рядом со мной?
— Который сидел на вашей шляпе, босс? — уточнил Реваз.
Буцаев стал пунцовым.
— Да, он самый. Узнай, кто это.
— Я и так знаю. Это Белов, босс, — сказал Реваз и саркастически улыбнулся.
— Белов? — Роману Остаповичу это имя было смутно знакомо: — Что, тот самый Белов?
— Тот самый, — подтвердил Реваз, и выражение его лица недвусмысленно намекало на то, что взыскать с обидчика стоимость шляпы вряд ли удастся.
— Хорошо, — повелительно сказал Буцаев. — С Беловым мы разберемся потом. А пока я хочу заняться боксером.
Голос ведущего, льющийся из мощных колонок, возвестил, что победу одержал Норман Хьюитт.
Через несколько минут показался Степанцов. Он возвращался в раздевалку.
— Ну что стоишь? — набросился Буцаев на Рева-за. — Пора действовать!
— Окей, босс! Я только прикидываю, где здесь... — Реваз внимательно огляделся. Он что-то искал.
— Что?
— Да так, ничего. Сейчас увидите.
Он достал из кармана табличку сотрудника казино «Тадж-Махал» и повесил ее на лацкан пиджака. Подобные штучки имелись у него на все случаи жизни, и поэтому Реваз был незаменим.
— Ждите меня здесь, босс, и что бы ни случилось, никуда не уходите. Я скоро вернусь.
Лысый коротышка юркнул в толпу...
Возгласы ликования постепенно сходили на нет. Все понимали, что от такой неубедительной победы у обеих сторон осталось очень дурное послевкусие.
Даже болельщики Хьюитта выглядели разочарованными, а уж немногочисленные поклонники Степанцова и вовсе чувствовали себя обманутыми. Лайза взяла Белова под руку, и они медленно пошли в плотном людском потоке, направлявшемся к выходу из зала.
— По-моему, что-то здесь не так, — сказал Саша.
— Ну что же может быть не так? — удивилась Лайза. — Мне кажется, все правильно. Ведь ему разбили лицо, дальше могло быть только хуже! Нет, я полностью согласна с тренером! Он поступил правильно! А если бы этот Хьюитт его убил?
Белову стало смешно и грустно одновременно. Лайза замечательная женщина, но она ничего, совершенно ничего не понимает в боксе. Она видит только внешнюю сторону событий и не замечает подводных течений, скрытых камней, словом, всех тех тонкостей, которые понятны только специалисту или фанату этого вида спорта. Его, например, в свое время просветил Фил, с которым они не раз обсуждали видеозаписи боев, знаменитых боксеров. Как ей втолковать, что бокс не просто драка, а интеллектуальный и психологический поединок вроде покера или шахмат? Здесь тоже важны и умение просчитывать ходы, и сила духа, и уверенность в себе. Разница в том, что бокс ничьих не признает!
А Лайза... Что Лайза? Объясняй не объясняй, все равно она ничего не поймет.
— Да, наверное, ты права, — примирительным тоном сказал он. — Тренер поступил разумно...
Только сам он, конечно, так не думал! Все крутилось, как карусель, но крутилось вокруг одной и той же оси. Полотенце, тренер, белошляпый.
Белошляпый, тренер, полотенце... Но больше всего Белова задевало то, что Степанцов решил, будто он с Буцаевым заодно.
«Конечно, завелся парень. Проиграл. Я бы на его месте...» — здесь в рассуждениях Белова наступала остановка. Он анализировал ситуацию и приходил к выводу, что он бы на месте боксера прежде всего попробовал бы разобраться.
Белов оглянулся на двери ведущие в служебные коридоры. Где-то там должна быть раздевалка Сергея. На пятачке перед дверью он увидел своего помешанного на белом цвете знакомца и рядом с ним — двух небритых чернявых молодцев, недобро посматривающих по сторонам.
— Пойдем в номер, дорогая! — Белов подхватил Лайзу под локоть и ускорил шаг.
— Куда ты так торопишься? Мы не заглянем в казино?
— Милая, ты же знаешь: я не люблю азартные игры, — ответил Белов.
— Ни за что бы не поверила, — усмехнулась Лайза. — Я не встречала человека, более азартного, чем ты. Одни твои вулканы чего стоят...
— Ну, как ты можешь сравнивать, лучик? — с мягким укором сказал Белов. — Вулканы — это одно. Там экстрим настоящий, а здесь дурацкий.
Подумаешь, шарик прыгает, и фишки на столе лежат. В чем азарт? Отдать деньги за то, чтобы посмотреть, Как прыгает шарик?
— Конечно, тебя этим не проймешь, — подхватила Лайза. — Тебе надо, чтобы все вокруг горело, извергалось и взрывалось. И чем опаснее — тем лучше.
— Точно! — охотно согласился Белов. — На том стоим...
Они вышли из «Тадж-Махала». До «Кристалла» было совсем недалеко. Они прошли два квартала по ярко освещенной улице и оказались на пороге своего отеля.
— Вот растяпа! — воскликнул Белов. — Я же совсем забыл спросить у него...
— Что забыл? — насторожилась Лайза.
— Да так, ничего существенного, — Саша пожал плечами, будто речь шла о каком-то пустяке. — Ничего особенного, но спросить надо. Поднимайся в номер, я скоро приду. Ладно?
Лайза пробовала возразить, но Белов запечатал ее рот нежным поцелуем. А потом попросил:
— Закажи в номер ужин и, пожалуйста, побольше шампанского.
— Шампанского? Что ты собрался отмечать?
Белов обезоруживающе улыбнулся.
: — Еще один день, прожитый вместе, моя прелесть!
Этот маленький бар размещался неподалеку от зала игровых автоматов, и публика здесь была соответствующая. Не миллионеры, просаживающие за рулеткой и блэк-джеком целые состояния, а мелкие чиновники, школьные учителя и водители, выбиравшиеся в Лас-Вегас два-три раза в жизни, — в основном для того, чтобы сделать фотографии на память и проиграть пару сотен баксов на «одноруких бандитах».
— Шампанского? — переспросил бармен.
— Да-да, мне нужна бутылка шампанского, — нетерпеливо ответил лысый коротышка.
На груди у него красовалась табличка сотрудника казино. Бармен согнулся под стойкой, долго там копался, потом извлек на свет Божий бутылку дешевого шампанского.
— Только оно не очень холодное, — нерешительно начал бармен.
На человеческом языке это означало, что шампанское попросту теплое. Холодильник был забит более ходовыми напитками; теми, что разбирали в первую очередь — джин, недорогой виски, ром, «Кока-кола» и тоник. Другое дело — в центральном зале. Вот там шампанское лилось рекой, соседствуя с коньяком и виски как минимум двенадцатилетней выдержки.
— Это хорошо, — ответил коротышка, протягивая деньги. — От холодного у меня болит горло.
Бармен стал отсчитывать сдачу, но коротышка остановил его.
— Не надо, — и поспешил прочь от стойки.
— Эй, мистер! — крикнул ему вдогонку повеселевший бармен. — Будьте осторожны, когда начнете открывать! Оно ведь...
Коротышка не дослушал. Он криво улыбнулся, и в следующее мгновение его уже не было. Исчез, словно испарился.
