Он достал из кармана платок, стер с губ и щек помаду и стал медленно спускаться следом.
XXII
Самые худшие предположения Степанцова, к счастью, не оправдались. Мальчишки восприняли его как безусловный авторитет. Но Сергей прекрасно понимал, что отныне он балансирует на грани: один неосторожный шаг в сторону, и все! Авторитет начнет убывать.
Попросту говоря, бомжата открыли ему кредит доверия, а уж остальное — будет этот кредит расти или, не дай бог, уменьшаться — зависело от него самого.
В день открытия он провел ознакомительную экскурсию. Потом прочитал долгую лекцию об истории бокса, о великих чемпионах, о том, какой это прекрасный и трудный вид спорта, требующий большого мужества и полной самоотдачи. Пацаны, сняв обувь, расположились прямо на настиле ринга. Бомжи из Дома Сорского сидели вдоль стен и на подоконниках.
Пока он говорил, никто не проронил ни звука. Закончив, Сергей спросил:
— Какие будут вопросы?
И тут началось. Он отвечал без передышки полтора часа, и решил, что это была самая трудная пресс-конференция в его жизни. Здесь нельзя было врать ни единым словом: дети очень остро чувствуют фальшь, хотя сами не прочь прихвастнуть и пофантазировать. Ответив на все вопросы, Степанцов взял ручку, толстую тетрадь и записал всех воспитанников. Набралось тридцать шесть человек.
— Значит, так! — сказал он. — Тихо! — Голоса мгновенно смолкли. — Завтра, в десять утра — первая тренировка. В двенадцать — вторая. Когда лето закончится и начнется учебный год, будем назначать время попозже, а пока лучше заниматься с утра. Разделитесь на две равные группы.
Сергей вытянул руку. Пацаны послушно разбились на две группы и встали: одни — справа от Степанцова, другие — слева.
— Вы, — показал он на тех, что справа, — приходите в десять. А вы — в двенадцать. На этом на сегодня все. Жду вас всех завтра. До свидания.
Ребятишки стали расходиться. Сергей стоял и смотрел, как они толкутся в дверях. Первый раунд он выдержал. Каково-то будет дальше?
— Послушай, Федор, — обратился он к Лукину, когда все мальчики вышли. — Чего это тебя вдруг понесло? Богатырь земли русской? А в следующий раз ты меня как назовешь? Ильей Муромцем?
Федор лукаво усмехнулся в бороду.
— Пойми, Сергей: ты больше себе не принадлежишь. Ты для них — герой, на которого они будут равняться. Запомни это, и, как говорится — в добрый час, с богом! — и Лукин ознаменовал его крестом.
«Вот ведь черт бородатый! — подумал Степанцов. — Святого он из меня хочет сделать, что ли?» Но вслух ничего не сказал. Понимал, что Федор прав.
Отныне ему придется быть с собой построже.
На следующее утро Сергей поднялся в шесть часов и побежал на разминку. Хороший из него будет тренер, если сам он растеряет спортивную форму.
Впрочем, тяжелый физический труд на стройке в течение месяца был ничуть не менее напряженным, чем привычные тренировки.
Для начала он наметил пробежку в пять километров. Потом решил постепенно увеличивать дистанцию. От порога Дома Сорского уходила узкая асфальтированная дорожка. Она упиралась в небольшой лесок, синевший вдали. Степанцов направился туда.
Он взял нужный темп и спокойно трусил, прислушиваясь к телу. Мышцы понемногу разогревались и становились более эластичными; с каждой минутой они требовали все большей нагрузки. Но Сергей пока не ускорялся. Он знал, что торопиться не стоит. По левую руку от него стояли пятиэтажные дома из серого силикатного кирпича. Затем дома сменились двухэтажными приземистыми бараками, построенными, наверное, еще при Сталине в заботе о благе рабочих.
Сергей видел запыленные стекла, покрытые паутиной трещин; неопрятные занавески и засыхающие цветы на подоконниках. Было видно, что здесь живут не очень обеспеченные и не самые благополучные люди. Степанцов натянул на голову капюшон ветровки и ускорил бег,' подумав, что, возможно, некоторые из его воспитанников живут именно в этом квартале.
Сергей невольно сравнил увиденное с картинами из своего детства: тоже не слишком счастливого и не всегда сытого. С тех пор прошло пятнадцать лет, но немногое изменилось. Унылая действительность российской глубинки не отпускала его; от нее нельзя было так просто отгородиться, натянув поглубже капюшон. Нет, это не выход — закрывать глаза. Выход — вот он, в ежедневной работе. Шаг за шагом, кирпичик за кирпичиком — только так можно выстроить здание. В этом он убедился на собственном опыте.
По правую руку стояли машины; старые, проржавевшие-автомобили неизвестного года выпуска. Хозяева не особенно старались продлить их жизнь; четырехколесные друзья гнили на стоянке, выстроившись в длинный ряд.
Краем глаза Сергей заметил мелькнувшую за автомобилями тень и насторожился. Он продолжал бежать — размеренно и неторопливо — и вместе с тем внимательно следил за происходящим вокруг. Тень метнулась снова; послышался тихий неприятный звук — скрежет стекла по металлу.
Степанцов поравнялся с тем местом, где он впервые увидел неясную тень, и вдруг стремительно метнулся в сторону Сергей проскочил между зеленой «копейкой» и темно-синей «Волгой» и резко развернулся.
У «копейки» не было заднего стекла. Оно лежало на земле; из проема торчали ноги в стоптанных кроссовках.
— А ну-ка вылезай! — негромко крикнул Сергей.
Обладатель стоптанных кроссовок, поняв, что его поймали с поличным, бросил старую дешевую магнитолу, которую хозяин машины поленился вытащить из гнезда, и пробовал вылезть через переднюю дверь, но она оказалась закрытой, а Степанцов был начеку
Он крепко ухватил воришку за ногу и вытащил его на свет божий.
Злоумышленником оказался щуплый пацан лет десяти-одиннадцати. Он вырывался изо всех сил, но не произнес ни звука и все норовил укусить Сергея за руку. Что-то в чертах лица или в повадках чертенка показалось ему знакомым.
— Эй! Прекрати дергаться! А то... — Степанцов взял паренька за воротник черной куртки, оторвал его от земли и несколько раз энергично встряхнул. — Все равно не уйдешь.
Демонстрация силы подействовала. Мальчишка шмыгнул носом и затих.
— Ну что? Бить будешь? — угрюмо спросил он, не поднимая головы.
— Нет, поговорить хочу, — ответил Степанцов. — Не убежишь? Тогда отпущу.
Пацан поднял глаза на Сергея.
— Не-а, не убегу, — сказал он.
— Вот и хорошо. Только — давай-ка уйдем отсюда. Не ровен час, застукает нас хозяин. Некрасиво будет. Краденое вернем.
Степанцов кинул приемник через окно на сиденье, оттащил воришку на дорожку и здесь отпустил.
— Ты кто такой?
Парень сплюнул сквозь зубы, достал из кармана сигарету, зажигалку и закурил.
— Козырь я, — ответил он с вызовом.
— А-а-а, Козырь. Теперь понятно.
Степанцов молниеносным движением выбил сигарету изо рта мальчишки.
— Ты чего? — вскинулся тот.
— Ничего. Я с тобой разговариваю, а ты токсико-манишь. Отравляешь себя, чтобы казаться взрослым дураком. А знаешь, что курение индейцы придумали? У них других развлечений не было в
