поэтому вел себя крайне сдержанно и корректно. Он только один раз сказал, что находится в блестящей форме и имеет очевидное преимущество в виде колоссального опыта, которое обязательно постарается реализовать.
Когда тот же вопрос задали Сергею, тот ответил коротко.
— Победит сильнейший.
— Вы уверены, что сильнейшим окажетесь вы? — спросил журналист.
Сергей улыбнулся и сказал:
— Подождите до вечера. Тогда все и увидим;
Следующий вопрос был адресован Белову:
— Что за странные ожерелья на вас надеты?
Саша рассмеялся.
— Сувенир. Результат встречи с медведем в сибирской тайге. Он подарил нам свои когти на память.
— Вы думаете, что это поднимет шансы Степанцова на победу?
— Давайте не будем торопить события; — повторил Саша слова Сергея. — Пусть поединок расставит все на свои места. А попусту вращать языком — это не в наших правилах.
После этого оба боксера ответили на несколько ничего не значащих вопросов, пожали друг другу руки, поднялись и ушли. Пресс-конференция закончилась.
Через минуту мобильный Буцаева зазвонил. Он включил трубку и услышал знакомый и ненавистный голос:
— Роман Остапович? Это Белов. Роман Остапович, я хочу, чтобы вы подали лимузин к «Мэдисон-сквергарден». Мы сядем в него после боя.
— Может быть, перед? — спросил Буцаев.
— Нет, Лишняя помпезность нам ни к чему. А вот после боя — совсем другое дело. Думаю, он будет кстати.
— Хорошо, как скажете, — согласился Буцаев.
— Да, и вот еще что, — будто вспомнив о чем-то, сказал Белов. — Ваш водитель мне не потребуется. У меня есть свой.
— Александр Николаевич! — умело разыгрывая обиду, воскликнул Буцаев. — Неужели вы мне не доверяете?
— Конечно, нет, — честно признался Белов.
— Очень жаль, — сказал Буцаев. — А впрочем, это моя вина. Но я постараюсь ее искупить.
— До встречи.
— Всего хорошего, — Буцаев повесил трубку, посмотрел на Гогу, Хасана и Реваза, потом перевел взгляд на лимузин, стоявший за стеклянной перегородкой, отделявшей офис от гаража.
Белов, сам того не ведая, снял мучавший Буцаева вопрос, как быть с водителем. Он предполагал, что, доставив лимузин, Реваз притворится больным и тем самым вынудит Белова сесть за руль.. А теперь...
— Радуйтесь, остолопы! — сказал он своим подручным. — По крайней мере, никому из вас не придется сидеть за рулем, когда этот гроб на колесах взлетит на воздух.
«Мэдисон сквер гарден», Мекка мирового профессионального бокса, сиял множеством разноцветных огней. Казалось, несколько атомных электростанций работают, чтобы обеспечить светом все это великолепие. Огромный зал вмещал пятьдесят тысяч зрителей, желавших полюбоваться на настоящую мужскую забаву. Красный квадрат ринга готовился принять бойцов, их честный пот, а если потребуется, и кровь.
В половину девятого, за полчаса до боя, к зданию подъехали два одинаковых, как однояйцевые близнецы, черных лимузина. В одном из них сидели Буцаев, Хасан и Гога. За рулем второго был Реваз. Машины, мягко затормозив, остановились на парковочной площадке перед дверями. Буцаев степенно вылез из салона и увидел поджидавшего его Белова.
— Вот ваша машина, Александр Николаевич! — сказал он.
— А вот мой водитель, — Белов показал на плотного мужчину с холодными серыми глазами, — Знакомьтесь; Дмитрий Шмидт. А это, — повернулся он к другу, — мистер Буцаев.
— Нет проблем, я вам полностью доверяю, — Буцаев в знак миролюбивых намерений поднял кверху и показал открытые ладони. — Реваз, отдай ключи!
Тощий лысый коротышка вручил Шмидту ключи от лимузина.
— От всей души желаю вам победы! — сказал Буцаев и протянул Белову руку.
Саша сделал вид, будто не заметил его жеста. Он отвернулся и посмотрел куда-то вдаль,
— Победа... — мечтательно сказал он. Затем взгляд его снова стал жестким; он посмотрел Буцаеву прямо, в глаза и повторил слова, сказанные Степанцовым на утренней пресс-конференции. — Пусть победит сильнейший:
Белов развернулся и быстро пошел к входу. Буцаев не нашел, что ответить.
XXXIX
Огромный зал был залит ослепительно-ярким светом. Публика томилась в ожидании зрелища. Время от времени по рядам проносился шум, раздавались хлопки, свист и крики. В раздевалке Белов проводил последний инструктаж. Он уже переоделся и теперь был в простых спортивных штанах и белой футболке.
— Делай все, как запланировали, и все будет в порядке,— говорил он боксеру, поправляя на нем красный шелковый халат с белой надписью Russia.
— Иди до конца. Ничего не бойся. Рубись! Мы победим!
Степанцов рассеянно кивал; было видно, что он слышит едва половину слов Белова. Ватсон возился с чемоданчиком; суетливо перекладывал флаконы с коллодием и вазелином, тщетно пытаясь скрыть свое волнение. Белов достал из сумки белое полотенце секунданта. И заметил, как напрягся Степанцов — взгляд его стал чужим и враждебным, словно он ожидал чего-то подлого, вроде удара в спину.
Саша повертел в руках белую материю.
— Я вот что думаю, — с расстановкой сказал он. — Белый флаг нам не понадобится!
Степанцов, набычившись, молчал. Белов решительно смял полотенце и бросил в угол. Он вытащил из сумки старенькое, ветхое полотенце с олимпийским мишкой. Рисунок кое-где стерся, сама ткань истончилась, но от него веяло каким-то теплом.
— Мне кажется, это больше подойдет. Не возражаешь?
— В самый раз. Когда мне было четыре года, у меня было точно такое же.
— Вот и отлично! — Белов ударил Сергея по перчаткам. — Не люблю красивых фраз, но помни: за тобой — Светлана, Федор, Ватсон, я и вся Россия.
Мы с тобой и есть Россия. Будь сильным !-
Степанцов кивнул, попрыгал на Meetе и нанес несколько сокрушительных ударов невидимому противнику. Ведущий вызывал боксеров на ринг. Белов похлопал Сергея по плечу.
— Пора! Пошли за победой!
Степанцов мгновенно изменился. Он полностью переключился и больше не реагировал ни на какие внешние раздражители; в голове была только одна мысль
— о предстоящем бое. Белов повернулся к нему спиной, Сергей положил руки ему на плечи. Позади боксера, с чемоданчиком в руке, встал Ватсон. Они на секунду замерли, а потом, словно повинуясь какой-то неслышной команде, двинулись на ринг. До начала поединка оставалось несколько минут.
Два роскошных черных лимузина стояли рядом. Шмидт с наигранно-восхищенным видом обходил машину. Он цокал языком и качал головой, повторяя одно и то же:
— Вот это да! Вот это да!
Эти слова предназначались Ревазу. Коротышка нервно курил, прислонившись к «Кадиллаку».
