Отбор проб не отнимал много времени. Рой останавливался по сигналу Ланке, который одновременно руководил действиями Барки.
Наконец выбрались из леса. Наверху, почти на уровне облаков, отчетливо вырисовывалась волнистая линия водораздела. Половина подъема осталась позади.
— Уровень радиации превысил пятьдесят единиц! — вновь раздался голос Эдвина. — Повторный расчет матриц подтверждает достоверность предыдущих вычислений. Ошибка исключена!.. Но, господин майор!.. — Он обратился прямо в эфир. — Эти результаты противоречат здравому смыслу!
Тэйлор долго не отвечал — видимо, консультировался с Центром. Потом его приглушенный расстоянием голос зазвучал снова:
— Пока никто ничего не берется объяснять. Может, в дальнейшем что-то прояснится. Смотрите в оба. Как там?..
— Черт знает что, господин майор! — ответил дозиметрист. — Уровень наведенной радиации сумасшедший. «Объект» где-то рядом. А вокруг, как по заказу, всё продолжает оставаться в первозданном виде. Такое впечатление, что здесь со вчерашнего дня ветка не шелохнулась, лист с дерева не упал.
— Спокойно, Эдвин, — сказал Асарес. — Ты, видно, забыл, как изрядно помяло Гартнера. Значит, ударная волна была. Скорей всего, перевал сыграл роль барьера и ослабил силу взрыва в этом направлении.
Под набиравшим силу дождем вездеход стал скользить, сползать в ямы и временами становился неуправляемым.
Впереди их ждало еще одно испытание. За лесом вставали сплошные заросли стланика. При попытке пробраться сквозь них узловатые корни, переплетенные самым немыслимым образом, сбивались в непреодолимые заломы. Снова пришлось искать обход. Продвигались, как в тоннеле, полагаясь на интуицию да везение.
— А вы заметили, профессор, что на листьях появились какие-то отверстия? — спросила Джесси у Блэкфорда.
— Да. Я обратил на них внимание еще в лесу, но поначалу не придал значения. Теперь вижу — их стало больше. Интересно, что бы это значило?..
— Похоже на результат воздействия радиации, — ответил Асарес. — Не может быть, чтобы излучение не оказало влияния на флору. При такой мощности неизбежно возникают изменения… хотя вовсе не обязательно, чтобы они проявлялись сразу.
— А что думает по этому поводу доктор? — спросил Мелвин, верный правилу уточнять детали сразу.
— Мы опробуем всё подряд и будем продолжать, пока хватит времени, — уклонился от ответа Ланке. — Остальное покажут анализы.
Шли уже около двух часов. Все порядком утомились. Особенно трудно приходилось экспертам. У Мелвина от долгого сидения в комбинезоне заныли спина и плечи.
Закрытый гермошлем изолировал от внешних звуков. О работе двигателя можно было судить только по вздрагивающим стрелкам приборов и вибрации корпуса. В переговорных устройствах непрерывно потрескивало. От этого в ушах стоял неприятный шум.
Всё чаще нарушалась связь с базой. Голос Тэйлора едва пробивался в эфире.
Снова стали встречаться каменные торосы, которые надо было обходить, ежесекундно рискуя опрокинуться.
Наконец выбрались на открытую часть подъема, быстро преодолели участок горной тундры, а затем тяжело, с остановками, стали взбираться по делювиальной поверхности.
Несколько попыток достичь гребня закончились неудачей. Рыхлый щебень полз под гусеницами, как густой кисель. Рой, чудом сохраняя равновесие, непрерывно маневрировал, и только благодаря этому их не втянуло в зыбкую сыпучую массу и не завалило обломками.
Но вот перевал рядом. Впереди обозначилось плавное, изрытое промоинами закругление водораздела. Рой, слившись с рычагами, выжимал из мотора все силы. От предчувствия новых, еще не испытанных ощущений экспертов охватило лихорадочное возбуждение.
— Наружная радиация подскочила до ста рентген!
— В пробах воздуха аномальные концентрации гелия, водорода и озона.
Прервалась связь с базой. Будто невидимая граница отделила их от остального мира.
Снаружи наметились мелкие, почти неуловимые перемены, суть которых никто еще не успел понять или хотя бы выделить. Мелвин помимо воли задержал взгляд на одной из вывороченных глыб. Он попытался сконцентрироваться на мелькнувшей догадке, но тут же забыл о ней, захваченный картиной того, как из-за надвинувшейся седловины стали показываться острые, как отточенные карандаши, вершины дальней гряды. Нужно было что-то делать. Перевал тянул как магнит… До цели оставалось несколько десятков шагов, и вот-вот должна была открыться перспектива. Но тут дорогу перегородил ранее невидимый уступ. Невысокий, но крутой, он тянулся в обе стороны и терялся в дальних складках рельефа.
Стало ясно — вездеход дальше не пройдет.
— Всё! — выдохнул, будто выпустил пар, Асарес. — Приехали.
Дорис опаздывала. Стефан прохаживался перед зданием супермаркета — пятьдесят шагов туда, столько же обратно — и сердито поглядывал на часы: «Сколько раз можно повторять одно и то же!..» — думал он, расшвыривая носком ботинка стаканчики из-под напитков, в изобилии устилавшие площадку у входа. Любой здравомыслящий человек давно бы сделал выводы. Но здесь…
С витрины на него смотрел толстый краснощекий малыш, с аппетитом уплетающий огромное мороженое в золоченой обертке. В его показной непосредственности Стефан уже начинал усматривать насмешку над собой, особо ярко проявляющуюся в прижмуренных от удовольствия глазах и высунутом кончике языка.
Отсчитав очередные пятьдесят шагов, он развернулся и, несмотря на мрачные размышления, стал жадно высматривать во встречном людском потоке знакомый силуэт. Ну и устроит же он ей взбучку! За всё!.. За откровенное неуважение к нему, за бесцельное шатание здесь изо дня в день на виду у публики и в особенности этого обжоры-малыша. Нет, надо решительно покончить с попустительством и всерьез заняться ее воспитанием! Он собрался было поддеть еще один стаканчик, но тут увидел тонкую, длинноногую Дорис в развевающемся зеленом платье. Она легко, почти не касаясь тротуара, летела прямо на него и беспечно размахивала миниатюрной сумочкой на длинном ремне.
— Привет, милый! — Она чмокнула его в щеку, обдав почти неуловимым запахом духов и молодого разгоряченного тела. — Не сердись! Я уже знаю всё, что ты намерен сказать. Но у нас такое случилось!.. — И она без передышки затарахтела, не давая ему возможности вставить слово: — Шеф нашего патентного отдела, господин Намейра, уже второй день не выходит на работу. Никто в институте не знает, где он и что с ним. Из дома не отвечают. Спрашивали у соседей — тоже безрезультатно… Сегодня в конце дня звонили в полицию, сообщили его данные. Как ты думаешь, что с ним случилось? Вдруг его похитили или того хуже? — Она испуганно всплеснула руками и только тогда решила перевести дыхание.
— Перестань, Дорис! Ты взрослый человек, а рассуждаешь, как дитя. Подумай, кому мог понадобиться ваш Намейра? Был бы какой крупный деятель… А так… Обычная сошка. Поверь, я знаю толк в таких делах. Он мог куда-нибудь уехать, а может, загулял, заболел, попал в больницу…
Сам того не замечая, Стефан втянулся в объяснения и упустил время для нотаций. Спохватившись, он таки подсобрал металла в голосе, прочел ей короткую мораль и под конец заявил, что с этих пор берется приучать ее к порядку.
Дорис внимала с видом послушной ученицы и со всем соглашалась. Высказав всё, что накипело, журналист угомонился, взял ее под руку и повел, как было оговорено, в бар на соседней Пойтинг-Ярд.
За стойкой уже сидели несколько завсегдатаев. Вдоль стены, отделанной под красное дерево, располагались утопленные в полукруглые ниши столики. Мягкий рассеянный свет от вмонтированных в колонны светильников подчеркивал уютную обособленность интерьера и создавал атмосферу доверительной непринужденности.
