столь изумивший нашего доктора, покажется не более как милой шуткой разыгравшейся природы.
— Кстати о кресте. Еще немного, и я тоже начну верить в мистическое предзнаменование. Не могли бы вы более конкретно высказаться по этому поводу?
— Я всё больше склоняюсь к мнению, что появление креста отнюдь не случайно. Возможно, это был какой-то ранее не наблюдавшийся эффект, под стать происходившим здесь превращениям. Возможно, что- то другое… Не берусь судить!.. Вопрос тонкий, деликатный. К тому же в нем содержатся некоторые аспекты религиозно-философского толка. Поэтому считаю, что преждевременные высказывания на этот счет могут лишь увести нас от решения более важных задач. Я вообще за то, чтобы до поры до времени не упоминать о нем. Будто его и не было…
Он явно уходил от ответа, и Джесси это почувствовала. Профессор что-то недоговаривает, скрывает. И делает это, скорей для того, чтобы заставить их мыслить самостоятельно.
Они опять замолчали и вернулись к своим делам. Дождь сеялся не переставая: мелкий, нудный, монотонный.
Воспользовавшись еще одной передышкой, Джесси присела рядом с профессором. Ей давно хотелось задать один вопрос, но она не решалась прервать молчание, видя, как тот с головой ушел в работу. Наконец она не выдержала и тихо спросила:
— И всё же почему вы исключаете возможность привноса протовещества метеоритом? А что, если сгусток протоматерии когда-то отделился от родоначальной массы, а затем достиг Земли?
Профессор неспешно закончил очередную зарисовку, обозначил ориентиры и лишь тогда ответил:
— Согласиться с вами было бы весьма заманчиво. Более того, поначалу я и сам так подумал. Главное достоинство этой гипотезы — незатейливость и стройная на первый взгляд завершенность. Но по мере знакомства с «Объектом», а в особенности после ваших же собственных наблюдений, появилось нечто, что заставило меня изменить взгляд на природу образования протовещества. Как вы сами могли убедиться, глубина проникновения серебристых шариков не превышает нескольких сантиметров. Беру на себя смелость предположить, что толщина слоя в кратере тоже невелика. Сам же кратер, скорее всего, образовался не от удара крупного инородного тела, а вследствие сжатия обычного вещества. Что было бы при падении протометеорита — средоточия огромной массы, сконцентрированной в малом объеме? Двигаясь с космической скоростью, эта масса пронзила бы земную оболочку с легкостью иглы, протыкающей яблоко, и ушла бы далеко к ее центру… Другого варианта я просто не представляю.
По ходу пояснения он начертил на листке несколько рисунков, набросал столбец формул, а над ними поставил знак вопроса.
— Но опять же, повторяю, не будем забегать вперед! В нашем положении бессмысленно что-либо утверждать… — Он поднялся и протянул Джесси руку. — В оставшееся время я хотел бы осмотреть окрестности перевала. Не хотите ли составить компанию?
— С удовольствием! А заодно давайте послушаем, как продвигаются дела у наших первопроходцев.
Группа Асареса продолжала нелегкий спуск в котловину. Радиация нарастала и через полкилометра поднялась еще на десять единиц. Асарес забеспокоился и объявил, что время пребывания в зоне сокращается до двадцати минут.
В ионизированном воздухе беспрерывно вспыхивали искры электрических разрядов. Размокшее небо почти не давало света, отчего окрестные скалы казались еще более мрачными и неподступными.
Дождь усиливался. Из расчета оставшегося времени решено было дойти до верхней кромки леса, отобрать там растительные препараты и сразу же возвращаться.
Мелвин шел третьим. Он старался не отстать от шагавшего с дозиметром Эдвина и поэтому не мог даже поднять головы, чтобы как следует осмотреться. Из-под ног то и дело срывались осклизлые валуны; малейшая неосторожность могла привести к разгерметизации со всеми вытекающими последствиями.
За ним следовал доктор Ланке. Ему доставалось больше всех, но он не сдавался и, решительно отстранив помощь Мелвина, цепко, как привязанный, держался у него за спиной.
Шествие замыкал Барки. Он дублировал своим прибором замеры Эдвина и заносил окончательные результаты в информационный терминал.
Ближе к воронке количество серебристых включений стало увеличиваться. Догадка профессора оказалась верной — ореол действительно состоял из протовещества, или протонита, как с его легкой руки стали называть новообразованный продукт. Некоторые экземпляры уже достигали размеров теннисного мяча, но, несмотря на кажущуюся легкость, их не удавалось даже стронуть с места.
Вскоре открылось и то, чего не было видно с перевала. Кратер парил. В дымке прозрачного марева, создаваемого восходящими струями какого-то газа, дрожали и преломлялись размытые дождем контуры близлежащих гор. Под ударами молний кратер озарялся яркими вспышками, и над гладкой поверхностью появлялись то ли сполохи бледно-фиолетового, почти невидимого пламени, то ли отблески отраженного света.
Продолжая механически переставлять ноги, Мелвин попытался собраться с мыслями. Смутное беспокойство, отступившее было перед сонмом необъяснимых загадок, вновь дало о себе знать. Количество вопросов росло гораздо быстрей, чем ответов на них. Впрочем, ответов вообще не было. Стоило лишь начать отстраивать основу для какой-то из версий, как появлялись новые находки, которые никак не вписывались в намечаемую схему. И даже главный вопрос, от которого зависели дальнейшие построения, оставался открытым. Как быть? От чего отталкиваться, если мнения участников экспедиции опять разделились?..
У Мелвина никак не выходили из головы доводы Блэкфорда в пользу искусственного происхождения кратера. Только сейчас взбудораженный рассудок начинал по-настоящему воспринимать эту более чем смелую заявку… Но Блэкфорд не стал бы без достаточных оснований говорить такое. Значит, он знал или по каким-то признакам догадывался об истинном положении дел. И пусть даже выводы его носили условный, гипотетический характер. Но Джесси приводила убедительные доводы в пользу метеоритной гипотезы. Успокоенный на какое-то время ее уверенностью, он почти согласился с этой версией и приготовился отрабатывать ее дальше. Потом появился крест… за ним серебристые шарики и, наконец, высказывания профессора. Но создать протонит в земных условиях невозможно. Чему верить? Там не складывается, и тут не выходит… Остаются летающие тарелки, по поводу которых так грубо шутил доктор Ланке. Да-а, ситуация… В незавидное положение попал бы шеф, окажись он здесь… Сам того не желая, Мелвин представил полковника Рейдера, прыгающего в скафандре по камням, и, хоть было не до веселья, вслух засмеялся. Спохватившись, он оборвал себя и прислушался — не заметил ли кто, после чего вновь попытался сосредоточиться. Работать! Искать следы, доказательства, улики… Не отвлекаться! Но, перебирая еще раз скудный запас исходных данных, взвесив поочередно позицию каждого из членов комиссии, он так и не смог четко решить, что делать дальше. Единственное, что заслуживало внимания, так это мысль о необходимости опросить жителей Гартенберга. Но это потом. А сейчас?..
Его безрадостные размышления прервал Асарес.
— Инспектор! — позвал он, остановившись на площадке, венчавшей крутой уступ. — Перевал затягивается туманом.
Мелвин ступил на край растрескавшейся плиты, проверил ее устойчивость и только тогда оглянулся. Его взору предстала утратившая четкость очертаний кромка водораздела. Кое-где на возвышениях она терялась под покровом облаков.
Перспектива преждевременного возвращения энтузиазма не вызывала. «Неужели придется всё бросить?..» — с тоской подумал он.
— Пока не вижу повода для беспокойства, — сказал Мелвин. — Иногда разумный риск стоит больше инструкций и запретов.
Иного ответа Асарес, видимо, не ожидал. Не проронив больше ни слова, он передал Эдвину страховочный конец и первым приступил к спуску.
Предоставленный самому себе, Мелвин вновь вернулся к осмыслению так неожиданно свалившегося на него дела. Да и дела ли вообще?.. Его познания в области естественных наук не превышали учебного
