способствовал тому, что во время наступления русских войск на германском фронте, все направления главных ударов, оставались для противника загадкой.
При этом русская контрразведка во главе с генералом Щукиным действовала столь виртуозно, что немцы до самого конца, так и не догадались об истинной роли господина Покровского. Они регулярно переводили деньги на его счет в нейтральной Швеции и даже наградили, присвоив своему «агенту» офицерское звание, аналогичное тому, что он имел в русской армии.
- Откуда это у вас Николай Григорьевич? – удивился полковник.
- Вы не поверите но, разбирая трофейные архивы немецкой разведки, мои орлы наткнулись на досье агента, активно работавшего в нашей могилевской Ставке. Все его донесения были снабжены грифом особой секретности, а в отдельной папке находилось это удостоверение с орденом. Переполох от этого открытия, конечно, поднялся страшный. Как это часто бывает, кто-то у себя на кителе место под орден приготовил, кто-то стал ждать повышения по службе, пока все эти бумаги не попали ко мне – усмехнулся Щукин. – Пришлось осадить не в меру ретивых сыщиков. Бумаги я уничтожил, а эти вещицы решил преподнести вам в качестве сувенира. Так что, как говорится, владейте по праву и без всякого стеснения. Ведь Железный крест одно время был и нашей боевой наградой.
- Я слышал об этом, господин генерал – отозвался Покровский.
- Вот и прекрасно Алексей Михайлович – одобрительно произнес Щукин. – Вижу, вы заметно изменились. В другое время наверно вышвырнули бы это железный крест в окно, а ныне взяли спокойно. Да, высоко ценили вас господа тевтоны, пожаловав чин оберст-лейтенанта и Железный крест, по личному приказу кайзера. Но наша главная награда это те солдатские жизни, что мы с вами спасли своим лицедейством. Скольких оно сохранено от смерти никто не знает, но думается мне, что не одна тысяча.
Щукин встал из-за стола и, взяв бокал с вином, подошел к широкому окну дачного флигеля, где и происходила эта беседа. Не любитель проводить важную беседу в служебном кабинете, где на собеседника давила казенная обстановка, генерал предпочитал нейтральную территорию, которая позволяла его собеседникам раскрепоститься.
За окном стоял конец марта, земля освобождалась от ледяных оков и спешила отогреться под теплыми лучами солнца.
- Сейчас на ваши плечи Алексей Михайлович, ложиться гораздо больше ответственность, чем та, что была в Монголии. Чует мое сердце, серьезная борьба будет в Синьцзяне. Не даст нам Лондон просто так, навести порядок на границе, и будет всячески мешать этому.
Для успешного выполнения задачи, в вашем распоряжении всего девять-десять месяцев, ну максимум год. Если особая бригада не сумеет хорошенько вычистить приграничные районы от отрядов басмачей до конца зимы, то вся операция в Синьцзяне грозит перерасти в затяжной конфликт, что для нас крайне нежелательно. Сейчас британцы финансируют набеги басмачей на нашу территорию не в полную силу, так как есть сомнения. Но как только наметится явный успех, то англичане приложат все усилия, чтобы синьцзянский костер горел как можно дольше и ярче. Денег, оружия и наемников для гибели наших сограждан они не пожалеют, будьте уверены – многозначительно сказал Щукин.
- Понятно. Старая песня, умри, но сделай, а лучше сделай и не умирай – хмыкнул Покровский и
сказав старое армейское изречение, встал из-за стола и подошел к окну. - Значит, согласно нынешнему положению дел, мне предоставляются полномочия особого лица с прямым выходом на Москву. И в случаи необходимости, если я сочту нужным, то могу просить о более широкомасштабной помощи.
- Не стоит строить свои расчеты на этом Алексей Михайлович. Она будет оказана только в случаи крайней необходимости – сразу уточнил Щукин.
- Благодарю Николай Григорьевич. Я всегда буду помнить об этом, но все же я хотел знать, как скоро я смогу получить помощь в случаи необходимости? Ведь насколько я понимаю в Синьцзяне, вполне возможны столкновения с регулярными китайскими силами, а против них одна бригада казаков явно не выстоит.
- Я очень надеюсь, что до этого дело не дойдет, но если вы со всей ответственностью посчитаете, что момент наступил, помощь вы получите, максимум с недельной задержкой.
- Я тоже на это надеюсь, но не думаю, что господа британцы, дадут нам спокойно ликвидировать синьцзянский гнойник. Перед тем как приступить к делу, я хочу получить от вас материалы на всех офицеров бригады, с которыми мне предстоит служить.
Генерал с пониманием кивнул головой. Спешка и торопливость, с какой производилось формирование офицерского корпуса бригады у него так же не вызывало радости, но с этим он ничего не мог поделать. Сроки, утвержденные высоким начальством, как всегда поджимали.
- Когда отбывать? – коротко по военному спросил Покровский.
- Через два дня. До станции Актюбинск на своем литерном поезде вас довезет господин Хомченко. Он едет туда с инспекторской проверкой состояние железнодорожных путей Средне-Азиатской железной дороги. А от туда до Верного за четверо суток доберетесь. Долговато конечно, но на неделю короче, если ехать по северной ветке, через Новониколаевск и Барнаул, а нам каждый день дорог. Вам нужно будет как можно скорее брать положение дел в бригаде под свой контроль. Театр будущих военных действий слишком большой для сил одной бригады и потому было решено поделить его на два самостоятельных направления. По диспозиции Генерального штаба, Джунгария будет находиться в компетенции генерала Анненкова, а вам предстоит действовать в Кашгарии.
Щукин подошел к Покровскому и протянул ему руку.
- Ну, Алексей Михайлович, счастливого вам пути и благополучного возвращения обратно. С Богом.
Так началась новая военная эпопея в жизни полковника Покровского, который отправился в южные степи с документами на имя особо уполномоченного подполковника Максимова. Щукин вновь отправил своего тайного эмиссара под чужим именем, желая как можно дольше сохранить инкогнито Покровского от бдительного ока вражеских разведок.
С этого момента прошло почти три месяца. В начале мая, части Особой Семиреченской бригады исполняя приказ президента Алексеева, перешли государственную границу, не встретив при этом серьезного сопротивления со стороны китайских пограничников.
Генерал Цзынь Шужэнь вначале бурно протестовал против вступления русских войск на территорию Синьцзяна. Однако когда китаец увидел, что казачьи части не продвигаются вглубь провинции, а занимаются истреблением бандитов, снизил свою протестную активность. Он стал регулярно направлять русскому поверенному в Урумчи послания, по поводу незаконного пребывания иностранных войск на территории суверенного Китая, на которые получал стандартные ответы, что пребывание иррегулярных частей в Синьцзяне носит временный характер.
Все полученные ответы военный губернатор складывал в отдельную папку и внимательно наблюдал, как русские казаки наводят порядок на приграничной территории. Время работало на генерала.
Наступило лето, и над Кашгаром повис сильный полуденный зной, от которого одним спасением были небольшие затененные деревьями дворики, с маленьким водоемом или закрытые террасы, обращенные на север. Те же, у кого не было домов, старались переждать это жаркое время суток, в тени глиняных дувалов, присев на корточки и прислонившись к ним спиной, стараясь не покидать спасительной тени.
Поэтому, кривые улочки Кашгара были абсолютно пустынны, когда подпоручик Константин Рокоссовский подъехал на своём вороном коне к высоким воротам усадьбы, где расположился особоуполномоченный подполковник Максимов.
Для молодого «литвина» мировая война закончилась очень удачно. За храбрость и отвагу, он получил три солдатских Георгиевских креста и чин старшего унтер-офицера. Видя в красавце драгуне военные задатки, командование согласно приказу Корнилова о поощрении талантливых унтер-офицеров, направило Константина Рокоссовского в офицерскую школу ускоренного выпуска, которую он закончил уже после окончания войны.
Едва Константин получил погоны подпоручика, как перед ним встал вопрос, продолжить службу в России или вернуться в обретшую независимость Польшу. Без долгих колебаний, Рокоссовский решил продолжить свою военную карьеру, и был направлен в распоряжении пограничной стражи Семиречья. Сильно ослабленная за счет оттока на фронт многих регулярных соединений, семиреченская пограничная стража очень нуждалась в пополнении и потому офицеры, имевшие боевой опыт были тут на вес золота.
Воспользовавшись, ослаблением пограничных сил в результате начала войны, уйгурские и китайские контрабандисты вели себя дерзко и нагло, почти открыто переходя русскую границу днем и ночью. Почувствовав слабину, они оказывали вооруженное сопротивление и очень часто, русским пограничникам приходилось отбиваться от обнаглевших банд хорошо вооруженных контрабандистов.
Прибыв на границу, Рокоссовский быстро доказал, что не зря получил на фронте свои георгиевские кресты. Окунувшись с головой в мир непрерывных погонь, засад и скоротечных перестрелок, молодой офицер за короткий период службы, завоевал уважение к своей персоне по обе стороны границы.
В Кашгар, Рокоссовский попал по рекомендации начальника семиречинской пограничной стражи генерал-майора Северцева, когда прибывший из Москвы подполковник Максимов, обратился с просьбой найти ему толкового офицера, из местных военных. Молодой подпоручик сразу понравился специальному представителю при личном собеседовании. Получив под командование пятьсот
