Бульк… Бульк… Приятные звуки, ласкающие. Еще раз — бульк. Три булька — как раз, глоток. Теперь еще раз: бульк-бульк-бульк…
— Димка! Азаров, мать твою! Эй, Координатор хренов! Кому сказал — сюда! Ик… С-свол-очь, прятать от меня мою же выпивку?! С-с-су-ик… — а… Вон! — кружка летит в дверь.
Сколько прошло времени? Час? Десять? Или вечность? И разве это имеет значение теперь? Все… Нет ничего. И ничего не нужно. Умереть… Он хочет умереть. Какое блаженство: ничего не чувствовать, не видеть, не знать… Слез нет…
— Лора, Лора, помидора,
Мы в саду поймали вора.
Стали думать и гадать,
Как же вора наказать?!
— Феликс! Ты ее замучаешь! — Марина пытается состроить хмурое лицо, но не выдерживает, хохочет.
Маленькая девочка вырывается из рук мужчины и, смешно переваливаясь на пухленьких ножках, бежит в коридор.
— Ай, сейчас догоню-догоню-догоню! — Рат хлопает в ладоши и смеется ей в след. Девочка визжит от удовольствия.
Счастливая семья…
— Папочка, папулечка, а расскажи, — получается смешно «вафказы», половину букв мы еще не выговариваем, — а расскажи, как люди раньше жили, как там, сверху? — Лора обняла его за шею, хитрюге пора спать, но она не хочет, тянет. Как все дети.
— Так я же тебе рассказывал?
— А ты еще расскажи!
— А спать?
— Ну-у, папулечка!
— Лиса! Ладно, слушай…
И он опять, в который раз уже, пересказывает ей одно и то же. Чудесную сказку о прошлом…
Лора… Его Лорочка. Он больше всего боялся, что родится девочка. Там, наверху, остались два его сына, он заставил себя забыть их, похоронил раз и навсегда: шанс, что они выжили — один к тысяче. Так же, как и жена. Он заставил себя все начать сначала. Поэтому и хотел сына, наследника. Марина родила дочь.
Нет, он обожал своих мальчишек, но такого приступа нежности не испытывал ни к одному из них. Девочка. Слово-то какое — нежное, ласковое. Крохотный, пищащий комочек. А выросла… В маму, в Маринку, в Мариночку. Красавица получилась. Но это лицом и статью. А характер — характер его, Ратникова, Рата. Марина Ангелиной назвать хотела. Но он настоял, чтоб Лорой. И прав оказался. Ангелина — это не для нее. Лора. Лариса Феликсовна Ратникова. Такая, пожалуй что, и на его месте смогла бы неплохо смотреться. Со временем, естественно. Любого мужика за пояс заткнет, в дугу согнет, и не смотри, что восемнадцати нет еще. Координатор, и тот ее побаивался. И правильно. Что, Марку в жены захотел?! Породниться, значит. Так это потрудиться еще надо. Марк, ха… Для нее ли? Не-ет, кишка тонковата! Зато амбиций-то сколько… Захочет верх взять… Ой, захочет. Да только она же его уроет в момент! Нет, Марк ее не потянет. Слабак.
Но и не тот, залетный… А-а, шельма Лорка! Это ж надо, что удумала? У родного отца под боком?.. Эх, мало он тогда этому-то всыпал. Любитель клубнички… И Лорке надо бы порку задать. А как смотрела- смотрела-то на него! Хоть бы чуточку раскаяния! Нет, его же и обвинила сама во всем. Родного отца — в том, что чужого мужика за шкирку из ее кровати вытащил! «Ты, папочка, сам говоришь, что кровосмешение допускать нельзя. Детей лучше рожать от пришлых!» Вот же зараза! Слово-то какое — «кровосмешение». И не поспоришь. Говорил. Только вот не думал, что дочка тоже, вот так, с кем попало. Не для нее говорил! Лорка-а-а… Плевать бы, что от кого попало. Но внук был бы. Или внучка…
У-у-у-у-у!..
Бульк, бульк, бульк… Три булька — глоток. Фу, мерзко! Маринка бы сейчас ругалась… Ой, и не любила она, когда муж выпивал. Всегда дулась, не разговаривала потом. А что он, пил, что ли? Но женщины… Счастливая! Раньше Лорки ушла. Бросила его, одного. А он и помочь не мог. Никто не смог бы. Как это Мамба сказал? Ан-фи-лак-ск… Нет. Анфи… Анфилак…тический, вот, шок. Да плевать ему, какой он там этот шок! Главное — один маленький укус, и — нет человека. Но почему именно ее? Почему?! А теперь Лора…
Бульк, бульк, бульк… Три булька — глоток. Все, пусто…
И в душе тоже — пусто. И темно. Черно. Навсегда…
— Папа!
— Лора, Лорочка!! Где, где ты? Лора-а?!
Тишина… Мертвая.
Сколько он уже так сидит? Плохо-то как… Нет, права была жена, что пить не давала… Фу, ик!.. Голова. Трещит. Лора…
— Папа!
— Лора! Лора-Лора-помидора, мы в саду поймали вора…
Как же больно!.. Невыносимо больно. Что это? Нож. Лезвие холодное, приятно… А что, если?..
Нет! Не сейчас. Рано. Пока жив этот ублюдок — рано. Он еще хочет насладиться его смертью!
Больно… Больно!
— А… З-з-араза! Азаров! К-ик-рдинатор! Мамбу давай! Да поторапливайся…
Когда Мамба влетел к Рату, тот отрешенно смотрел, как кровь медленно капает с запястья на стол. Доктор облегченно вздохнул:
— Ну, я думал, что-то страшное.
Рат поднял на него мутные глаза:
— А это что, не страшно? Больно…
— До свадьбы заживет, однозначно.
— Не заживет…
Мамба запоздало понял, что Рат имеет в виду совсем не рану на руке, но решил не подавать виду.
— Вот никогда бы не подумал, что всесильный начальник СБ уподобится истеричной барышне и начнет резать себе вены.
Рат промолчал. Не потому, что он не услышал упрека — просто все, что происходило вокруг, абсолютно не заслуживало его внимания. Несмотря на пьяный угар, он четко осознавал — жизнь кончена. Она закончилась в тот момент, когда он увидел на пороге своей комнаты Лору. Мертвую.
Тогда, двадцать лет назад, Рат, тогда еще просто — Феликс Ратников уже терял все, но пережил это достаточно легко: он просто приказал себе не думать о прошлом. Нет, конечно же, в первые дни после случившегося, Рат, как и остальные, ждал и надеялся, что все вот-вот закончится, и можно будет вернуться к прежней жизни. Когда же пришло понимание: прошлое утрачено навсегда, — не растерялся, не впал в депрессию. Первые дни и недели после Катастрофы были полны боли, отчаяния и бесконечной потерянности. Для всех. Кроме Рата. Ему не впервой было начинать все с чистого листа — он же из
