Вот так, ни здрассти, ни… Сесть, конечно же, тоже не предложил. Обычная манера. То есть, надо полагать, перед ней сейчас прежний Рат. Что же, с одной стороны, это и неплохо.
— Дрезину до Мурина. И разрешение на встречу.
— Ты не сдурела? — Ратников вскочил со своего места.
— Мне надо там провести следственные действия.
— Ты сама-то понимаешь, что несешь? — голос начальника стал вдруг приторно-ласков. — Какие, к черту, следственные действия?
Ага, проняло! Этот тон мог означать только одно: Рат в бешенстве. Пустячок, а приятно!
Кристи едва помнила, как дошла до Резиденции: ей слышались шепот и смешки за спиной, казалось, что встречные прохожие показывают на нее пальцем. Но как только переступила порог начальственного кабинета… Все тут, казалось, вопило, напоминая о том унижении, которое женщина перенесла всего несколько часов назад. И еще эта улыбающаяся, довольная физиономия… Страх и стыд исчезли, уступив место ненависти.
— Ты, наверное, забыла, что у тебя сейчас нет ни твоего кабинета в конторе, нет района, за который отвечала! У тебя всего лишь четыре убогие подземные станции. Четыре!
— Мне надо. Без этого ты отчета не получишь.
Знала она, куда бить больно, знала. Рат был помешан на законности: никто не должен сомневаться в справедливости его власти. С самого начала — закон: наказание назначает только суд, и только в ходе открытых слушаний. И пусть судья сам Ратников, а все заседание — лишь прочтение ее отчета и выступление главного свидетеля обвинения, Алекса… Но это все равно — суд.
Вот! Проняло-таки: Рат одним движением резко смахнул со стола пепельницу. Ну, побесись, побесись…
— Убита моя дочь! Грин указал ублюдка! Что тебе еще надо?!! — теперь он уже орал. Кристи же любовалась: Рат больше не напоминал объевшегося сметаной кота, он покраснел, а глаза налились кровью.
А Ратников, меж тем, решил сменить тактику:
— Не дашь заключение — я его и без тебя уничтожу!
— Ты не сделаешь этого. И сам знаешь, почему.
Молчание. И уже спокойно:
— Сука! Какая же ты сука! — по тону было не разобрать, хочет Рат ее оскорбить или же говорит комплимент.
— Так я пошла за верительной грамотой?
— У тебя два дня. Завтра вечером отчет должен лежать у меня на столе. Координатору я позвоню.
Кристи повернулась было, чтоб уйти.
— Стой! Знаешь, что надо сделать, чтоб заставить человека посмеяться над собой? Обрить его наголо!
— Все? Я ушла.
— А я тебя еще не отпустил…
Кристи внутренне сжалась: очень уж похожа была эта фраза на ту, вчерашнюю… Резко повернулась к нему. Только бы не заплакать!
— Ого, сколько ненависти! Может, повторим? — Ратников засмеялся, увидев, как дернулась женщина. — А что? Или ты мной осталась недовольна? А? Ну, ответь!
Кристи повернулась, чтобы уйти, но Рат, схватил ее и силой развернул на себя.
— Отстань! — только не расплакаться, только не расплакаться!
— Слушай, а я ведь знаю, на что ты надеешься? Рассказать? Ты ведь думаешь сейчас: вот Сашка Гринев придет и за меня заступится… Так ведь? Что молчишь? Так? Разочарую… Этому тихому наркоше абсолютно наплевать на все, кроме очередной дозы.
Кристи отшатнулась, как от удара: такого быть не может!
— Удивлена? Так вот. Это было за номером раз. А за номером два… Сама не догадаешься? Ну? Подсказываю: коль я об этом знаю, то… Правильно, я ему «грибочки» и поставляю. Но и это не все.
— Я. Тебе. Не верю!
— Это твои проблемы. Мое дело предупредить, чтоб зря не надеялась. Так я продолжу?
— Пусти, я не хочу это слушать! — она попыталась вырваться, но Рат держал крепко. — Думаешь, я не понимаю, зачем ты мне все это говоришь?
— Уверен, что не понимаешь. Не из-за тупости — просто всего не знаешь. Поэтому продолжу. И буду краток. Когда-то, лет этак двадцать назад, твой милой попался у меня на сбыте наркоты. Так что он мне по гроб жизни обязан. И делать будет все, что я прикажу. И, чтоб ты в этом не сомневалась, открою маленькую тайну: делал уже. И не единожды.
Кристи побледнела… То, что сейчас выдал ей Рат, было невероятным, не укладывалось в голову. Алекс… Ее Саша… Так вот почему…
— Это тебе информация к размышлению, — он наконец-то ослабил хватку, а потом и вовсе убрал руки. — А знаешь… Пожалуй, тебе идет эта лысинка. Возбуждает! — и Рат захохотал.
Женщина выскочила из кабинета, услышав в след:
— К Координатору не забудь, мимо не пробеги!
И опять хохот.
Скотина!
Ратников был доволен: он тоже знал, куда и как бить больно.
Дрезина заглохла, не доехав до выхода из туннеля каких-то метров сто.
— Кирюх, стоять долго будем? — мороз уже тут пробирал до костей, хотелось поскорее попасть в тепло.
— Так кто ж его знает? Бум посмотреть, что там такое.
Через пять минут терпеть холод стало невыносимо.
— Слышь, ты, водитель кобылы, я пойду пешком. Немного осталось.
— Как скажете, госпожа начальник. Буду ждать на конечной.
Кристи решительно взяла сумку и двинулась вперед, бросив через плечо:
— Пока-пока, догоняй.
Идти по шпалам — то еще удовольствие: шаг постоянно сбивается, не угадаешь, куда ногу ставить. Кристи быстро устала — сказывалось и отсутствие тренировки, и общее болезненное состояние. Но зато стало почти жарко. Ничего, дойдет до места, отдохнет. Она закашлялась. Кашель был противный, сухой, выворачивал наизнанку все внутренности. Прокашлявшись, не сразу пришла в себя — в глазах было темно.
Да, Шарик, ты попал. Как бы действительно пневмонию не схватить. Захотелось горячего, даже не чаю, просто — кипятка, грудь согреть; почему-то показалось, что от этого станет легче. «Надеюсь, гостеприимство входит в число их добродетелей? Кипяточку-то нальют…». И Кристи решительно двинулась дальше.
По-хорошему, сюда бы надо к вечеру приезжать. Или утром рано. Очень рано, затемно. Но и сейчас сойдет — ноябрь, светает поздно. Но на такой случай у нее очки приготовлены. Правда, какие очки… Так, самоделка из темного бутылочного стекла. Но от режущего солнечного света берегут, проверено.
Как оказалось, сегодня солнце скрывалось за тяжелыми, серыми облаками. Все легче. Только бы пурга опять не разыгралась, а то ищи тут в снегу дорогу…
Тропинка начиналась от самого станционного павильона и была хорошо утоптана. Видно было — следят. И как не следить — сами пользуются. Эх, хорошо-то как тут! Пусть занесено все, пусть прямо по курсу — разрушенный, мертвый поселок… Но хорошо! Захотелось снять респиратор и вдохнуть свежий морозный воздух. Кристи почему-то подумала, что вот вдохни она его, и сразу всю мерзость из души выдует, морозом выморозит.
Обидно, жутко обидно, что жизнь вот так проходит мимо, лишая ее самого простого — возможности дышать свежим воздухом, валяться в снегу, любоваться ночным небом. Как же меняются приоритеты…
