— Ну, сказала, что довела. Вроде как встречала.
— А, это? Не, таких способностей у нас нет ни у кого. Просто дрезину видела, а ты по тропке шла. Не чужая, значит. А тут Васька выскочил. Все просто… Ну иди в дом, я Штара позову.
Дом был бревенчатый, огромный, почти по самую крышу засыпанный снегом. Глядя на него, Кристи вспомнила про описания Большого дома у скандинавских племен: такой же длинный, похожий на вытянувшуюся змею. Правда, у этой змеи была своя особенность — она проглотила хвост: посмотрев в окошко во внутренний двор, женщина с удивлением обнаружила, что дом круглый.
Комната, где она находилась, была небольшой, но жарко натопленной. Кристи поискала источник тепла — ни печки, ни труб центрального отопления тут видно не было. Потом сообразила — стена. Тепло шло от нее, видимо, там и находилась печка.
Попав в тепло, женщина опять закашляла тем же натужным, сухим кашлем. Так, кашляющей, ее и застал Штар.
— Нехороший кашель. Простыли?
— Угу.
— Если правильно, то я Аштар Оганесович, но можно просто — Штар. Так привычнее. Вы, судя по бумагам, Кристина Голубева. Лицо государственное и уполномоченное.
— Можно тоже — Кристи, так привычнее.
— Можно, — Штар улыбнулся. — Итак, чем обязаны?
— Мне надо поговорить с вашими, что дежурили на посту девятого. Это по убийствам.
— В курсе. Девятого? Позавчера то есть? Время?
— Думаю, что после шести и до полуночи.
— Сейчас выясним. Пока подождите.
В ожидании Штара Кристи задремала — сказывалась и бессонная ночь, и усталость после пешего перехода. Слабость накатила такая, что она не выдержала и легла прямо на пол, прижавшись спиной к теплой стене. Было тихо, некрашеные половицы приятно холодили… Для полноты ощущений не хватало какого-нибудь сверчка. И все. И будто не было этих двадцати лет в подземелье, не было и того, что всех их загнало туда… Все-таки, Мазай, наверное, был прав: за такое и умереть не жалко…
Штар вернулся через пятнадцать минут.
Кристи, услышав, как хлопнула дверь, нехотя поднялась, села, прислонившись спиной к теплу.
— Хорошо тут у нас?
— Ага… Как раньше. Вы извините, — Кристи позевнула, — не могу, засыпаю. Что там?
— Они в шесть вечера сменяются. Ждать будете?
— Буду. Где можно?
— Остановиться? Да тут и оставайтесь. Стол-стул есть, накормить мы вас накормим, отваром напоим, чтоб не кашляли, матрас принесем, выспитесь. Книжку почитать, если что… Ждите. Не беспокойтесь.
— Штар…
— Весь внимание.
— Мне бы…
— А, — мужчина засмеялся, — конечно. Сейчас вас проводят и все покажут. Да, хочу сразу предупредить, и чтоб недомолвок не было. Договоримся: вы из этой комнаты дальше туалета не выходите.
— Почему? — Кристи расстроилась: такая удача — целый день пробыть в этом необычном месте, и вот, оказывается, она под домашним арестом!
— Не обижайтесь. Наши, особенно старички, не очень вас видеть хотят. Все той, давнишней, обиды не забудут.
— Понимаю…
— Да ни черта вы не понимаете! — Штар вдруг заговорил с раздражением. — Когда тот ужас творился, вы под землей сидели, а мы все это видели. Как небо горело — видели, дождь черный — видели, детей своих хоронили… Вы когда-нибудь наверх выходили не тут, через Девяткино, а в городе? Сходите! Увидите, сколько скелетов и скелетиков по вестибюлям валяется… И все они к вам просились. А вы не пустили… А-а!
Он махнул рукой и отвернулся. Кристи показалось, что он заплакал.
— Вы так говорите, будто я во всем этом виновата…
— Извините меня, не сдержался. Но теперь-то вы, надеюсь, не будете рваться туда, где вас никто не ждет и не рады?
— Не буду.
— Я к вам Аню пришлю, вы, вроде как, нашли общий язык. Она и любопытство удовлетворит, если что. Говорливая девушка. Ну все. Удачи. Рата я на похоронах сегодня увижу, передам, что вы до ночи задержитесь, а дрезину уже отправил.
Аня появилась с плетеной корзинкой, укрытой сверху куском ткани.
— Сейчас есть будем. И я с тобой, чтоб не скучно. Тебе отдельно приготовили, да только, думаю, не удержишься, нашего попробуешь, поэтому я побольше захватила. Вот, смотри, что тут…
— Не надо пока, не хочу. Вот чаю бы…
— Чай будет. Но и поесть бы надо. Уверена: увидишь — не откажешься…
Аромат от корзинки действительно шел умопомрачительный. У Кристи помимо ее воли рот наполнился слюной. И действительно, что это она? Ведь утром едва успела перекусить.
— Давай, что у тебя там?
— Не испугаешься? А то я могу и «чистым» накормить. Только это уже совсем не то.
Девушка хитро посматривала в ее сторону, одновременно продолжая освобождать корзину. На столе одно за другим появились кастрюлька с вареной картошкой, квашеная капуста, творог, молоко в неизвестно каким образом выжившей во время всех этих передряг кринке и еще что-то, удивительно вкусно пахнущее. Это, впрочем, она отодвинула в сторону.
— Грибы тушеные. Но это лесные. Мы едим, а для вас — кто знает, что будет. Это же все-таки лес. Там совсем уж грязно. Ну, с чего начнем?
— Со всего. И плевать мне на радиацию! Не каждый день такое попробуешь.
— Вот и я подумала, что если часто есть, то да, ничего хорошего не будет. Ну, а один-то раз? Мазай, вот, частенько «диету» нарушал. И — ничего.
Кристи подумала, что неизвестно, что было бы с ним, если бы не эта трагедия, но вслух ничего не сказала. Тем более что для себя все уже решила.
— Ты картошку с молоком любишь? Козье это, полезное, — и Аня засмеялась, поняв, что сморозила глупость.
Кристи засмеялась вместе с ней:
— И с молоком, и с капустой, и с грибами. И жареную, и пюре… И вообще не мешай, я есть буду!
Они опять засмеялись.
Ели молча. Кристи смаковала каждый кусок.
— Все, ешьте мои глазоньки, а я не хочу. Спасибо!
— Что-то не больно много ты съела. Давай творожку еще?
— «Ну, скушай же еще тарелочку, мой милой!». Не, Ань я и так обожралась, как кутенок.
— Не поняла, собака тут причем?
— Кутенок. Они меры не знают, когда наедятся, пузико аж по полу волочится.
— А-а-а! — девушка вновь засмеялась. — Знаешь, а у нас тут кот был…
— Кот?!
— Ну да. А что такого? Их тут прорва. Они же как: если есть человек — всегда к нему тянутся.
— Анна, извини, тебе сколько лет?
Девушка разом посерьезнела.
— Удивляешься, что столько всего знаю? Так я же не в лесу выросла, с людьми. И книги у нас есть. И школа, какая ни какая. А так… Двадцать мне. Летом исполнилось.
— Так что?..
