— Я пытаюсь объяснить ей, что это не мое дело — навещать жильцов. Это же не студенческое общежитие, понимаете. Если родители хотят, чтобы кто-то присматривал за их детьми, не надо покупать им собственные квартиры.
— Хорошо, господин Горский. Кажется, я поняла. Но вы все-таки пошли наверх, к Меган?
— Ну, в общем, в конце концов я пообещал, что схожу. Однако у меня тут рабочие все утро новый кондиционер устанавливали. И еще одна жительница раскричалась в вестибюле, что она случайно заперла ключ от своего ящика в нашей камере хранения и что ее погонят с работы, если она не откроет его и не отыщет какой-то очень важный документ. Потом мне пришлось искать запасные ключи от одной из квартир для риелтора, но я их так и не нашел. И знаете, сначала просьба госпожи Гунтер навестить ее дочь не показалось мне такой уж важной.
— Значит, она звонила неоднократно.
— Четыре раза за двадцать минут, а затем я пошел наверх. Нам даже не положено входить! Они платят за квартиру — родители. Но официальная хозяйка — дочь. Мне даже не полагается…
Элли понимала, о чем думает этот человек. Полиция и врачи «скорой» появились сразу после того, как он вошел в квартиру. Телефонный звонок родителей давал ему преимущество в двадцать минут. А двадцать минут многое могли изменить.
— Вам не удалось бы спасти их, господин Горский. — Элли не была в этом уверена, но все равно сказала, чтобы успокоить его. — И, возможно, вы сами бы пострадали.
Управляющий домом по-прежнему не отрываясь смотрел на телефон, однако Элли понимала: у него перед глазами снова и снова встает картина, которую он увидел, открыв дверь квартиры. Она будет всплывать в его памяти сегодня вечером, когда он ляжет в постель и попытается уснуть, а потом приснится во сне. Горский будет видеть ее всю жизнь. Вопрос лишь в том, насколько часто и насколько ярко.
— Она была хорошей девочкой, эта Меган. В нашем доме живет больше молодых, чем вам кажется. Родители, они покупают квартиры, вроде как делают вложение. А дети потом живут одни. Меган была хорошей, не испорченной, как большинство из них. Она всегда здоровалась, называла меня по имени, обращалась, как с человеком, не как с прислугой. Она даже иногда приносила мне горячий кофе, когда видела, что я работаю в вестибюле.
— В квартире жила еще одна девушка.
— Соседка. Въехала несколько месяцев назад.
— Она была такой же хорошей девочкой, как Меган?
Аппарат на столе взорвался громкой трелью. Хотя Горский не сводил глаз с телефона, звук явно испугал его. Сначала он непроизвольно потянулся к трубке, но отвечать все же не стал и вернулся к разговору.
— Она казалась довольно милой. Вела себя скромнее, чем Меган. Не была такой общительной.
— Может, вам стоит ответить? — спросила Элли, поглядев на неумолкающий телефон.
Он покачал головой, и аппарат наконец умолк.
— А как звали соседку?
— Хезер. Фамилию я никогда и не знал.
— А разве ей не нужно было заполнять какие-нибудь бумаги после заселения?
Тут снова зазвонил телефон. И снова Горский, не обращая на него внимания, продолжил разговор:
— Это формальный вопрос. Но финансовую сторону обеспечивали супруги Гунтер, а я доверял Меган. Она сказала, что хочет подселить к себе соседку, на этом разговор и закончился. Кого-то другого я бы попросил предъявить кредитку, депозит… Ох, лучше не надо об этом. — Он отмахнулся от нахлынувших мыслей.
— Вы не в курсе, у девушек в последнее время были проблемы? С приятелями? Наркотиками? Деньгами?
— Одно время, довольно долго, я видел, как Меган приходила и уходила с одним и тем же парнем, но он не появлялся уже… да примерно с тех пор, как въехала вторая девушка.
— Они поссорились?
— Я бы не удержался в нашей управляющей компании так долго, если бы обсуждал с жильцами их сердечные дела. Может и поссорились. Может, он не поладил с новой соседкой. Понятия не имею.
— Вы что-нибудь про него знаете? Имя? Адрес?
Управляющий пожал плечами.
— Надо было поинтересоваться. Высокий, худой. У него еще, знаете, такие штуки тут… — Горский потянул себя за нижнюю губу.
— Пирсинг на губе.
— Да, но в двух местах. С обеих сторон. Вот это я заметил.
— Что-нибудь еще? Цвет волос? Глаз?
— Волосы темно-каштановые. Глаза, кажется, карие. Не знаю, на вид было в нем что-то такое… Возможно, он имеет отношение к какому-нибудь национальному меньшинству. В последнее время он не появлялся.
Телефон зазвонил снова.
— Сэр, прошу прощения, но если вы не собираетесь отвечать, я была бы очень признательна, если бы вы отключили звонок. Он немного мешает.
Горский нажал какую-то кнопку на аппарате, и пронзительные трели сменились тихим позвякиванием.
— Я не знаю, как отключить его совсем.
— Ничего, так намного лучше, — сказала Элли. — Спасибо. Когда я пришла, вход в здание был закрыт. Дверь заперта круглосуточно?
— Да. Вам нужно позвонить в домофон, хозяевам квартиры, и они вас впустят.
— Можно ли как-то выяснить, кто звонил в домофон сегодня утром?
Горский покачал головой.
— А камеры? Ведется ли съемка в холле или в лифтах?
Элли не видела в доме камер, но при нынешнем развитии техники средства безопасности могут быть совсем незаметными.
Управляющий домом снова покачал головой.
— В более крупных зданиях наша компания использует камеры, в этом доме их нет. Мне очень жаль, что я ничем больше не могу помочь. Знаете, около девяти часов на улице столько народа. Люди приходят, уходят. Нетрудно проскочить, когда кто-нибудь открывает дверь.
— Вы бы помогли, если бы подобрали мне всю возможную информацию по квартире Меган. Я полагаю, там есть и контактные данные ее родителей.
Горский взял большой конверт из плотной бумаги, лежавший поверх захламленного стола, протянул его Элли.
— Уже подобрал. — Управляющий снова посмотрел на телефон, который наконец умолк. — Я сидел здесь больше часа, уставившись на телефон. Сосчитать не смогу, сколько раз он звонил.
— Принимая во внимание упорство человека на другом конце провода, я полагаю, вам лучше ответить — или уехать из города.
— Я не хочу отвечать, ведь, возможно, это ОНА. Госпожа Гунтер. Я боюсь говорить с ней, боюсь рассказать о том, что видел. — Горский тихо вздохнул. — Я трус. Она же мама этой девочки. Ей следует знать.
— Вы не трус, Андрей. К тому же вы не должны ей об этом сообщать. Я сама расскажу. Я скажу родителям Меган, что произошло и что вы видели. Это моя работа, а не ваша.
В конце концов управляющий оторвал взгляд от телефона и поднял глаза на Элли.
— После сегодняшнего я больше не стану сетовать на свою работу.
Однако Элли еще не знала, что сообщить печальную новость ей предстоит гораздо раньше, чем она предполагала.
