Глава 19
Она застала Рогана в комнате Меган Гунтер — он сидел, склонившись над письменным столом. Напарник Элли просматривал записи в каком-то мобильнике, но не в своей «Мотороле». Перед ним стоял его открытый ноутбук.
— Телефон погибшей?
— Думаю, да. Стоял на зарядке под столом.
— И что там?
— В записной книжке у нее куча друзей, и почти все — только по именам. Я фиксирую исходящие звонки: родители, несколько девушек, чаще всего — одна, по имени Кортни…
— Парня ее не нашел?
— Два звонка на имя Кендэлл?
— Среди ее сверстников это имя вполне может оказаться женским.
— Я тоже так подумал. Еще тут множество исходящих на номера, не занесенные в книжку. — Он похлопал по своему ноутбуку, показывая, что записал их. — Похоже, родители, пытаясь дозвониться, набирали ее снова и снова, так что, к сожалению, заполнили весь список входящих.
— Управляющий говорит, что соседку звали Хезер, фамилия неизвестна.
— Хезер Брэдли. Я обнаружил на столе в ее комнате работу по политологии — «Два взгляда на американский федерализм».
— Твои сыскные таланты неисчерпаемы, Джей Джей Роган.
— Как и твой дружеский сарказм, Хэтчер.
— Ладно, поскольку ты обнаружил мобильник, а я ходила к управляющему, нам придется определиться, кто же первым нашел телефон родителей. Позвонишь им сам или лучше я?
— А ты не против?
— Да нет, не вопрос. У тебя все нормально? — Элли видела: то, что заставило напарника рявкнуть на офицера Коломбо, все еще определяло его настроение.
Не успел Роган ответить, как в гостиной захрипела полицейская рация.
— Коломбо, это Энг. У тебя еще код одиннадцать?
— Точняк. А что, ты видел меня выходящим из здания? Здесь я, здесь.
— У нас тут внизу проблема.
Элли выглянула из спальни, чтобы лучше расслышать разговор Коломбо с полицейским, который дежурил в вестибюле и был, как она и предполагала, его напарником.
— У меня тут господин и госпожа Гунтер, их зовут Джонас и Патрисия. Я объяснил, что мы контролируем доступ на четвертый этаж, поскольку там ведется полицейское расследование, но они утверждают, что в квартире четыре-си проживает их дочь. И очень нервничают.
Элли услышала по рации еще один мужской голос, более далекий и весьма сердитый. О том, что квартира принадлежит ему. И что ему не могут запретить войти в его собственное жилье. Если это имеет отношение к его дочери, пусть пеняют на себя. И в этой последней фразе, при всем его напоре, Элли услышала больше отчаяния, чем гнева.
— Родители Меган в вестибюле, — сообщила она Рогану.
Джей Джей поглядел на пятна крови, размазанные по белому покрывалу, светлому паркету и двери спальни.
— Нельзя им сюда.
— Я спущусь, — пообещала Элли. — Коломбо, скажите своему напарнику, чтобы любыми способами задержал их там, иначе он целый год проведет постовым в туннеле.
Глаза матери.
Едва встретившись взглядом с Патрисией Гунтер, Элли могла с полной уверенностью сказать: эта женщина уже знает, что произошло. Знает, что вся жизнь ее вот-вот изменится. Знает, что ей предстоит услышать: ее дочь мертва.
Элли быстро перевела взгляд на представительного и на удивление крепкого мужчину, стоящего рядом с женщиной. Его продолговатое лицо было мрачным, брови нахмурены. Он был обеспокоен. Обеспокоен и расстроен. И здорово раздражен. Но он не знал. Пока не знал. В отличие от жены.
— Господин и госпожа Гунтер?
— Да, — ответил мужчина.
Женщина опустила голову и заплакала.
— Меня зовут Элли Хэтчер. Я детектив, Полицейское управление Нью-Йорка. Нам сообщили, что в квартире вашей дочери произошло нападение.
Выкладывая факты (две девушки, одна в критическом состоянии, другая — по словам управляющего, их дочь — скончалась), Элли старалась выдержать правильный тон. Без фальшивого мелодраматизма. С необходимой долей сочувствия, чтобы не показаться равнодушной.
Завершив речь, она отступила на шаг и отвернулась, чтобы позволить родителям немного побыть одним. Она даже закрыла глаза, увидев их отражение в стеклянной двери вестибюля: высокий, сильный отец плакал, уткнувшись в макушку жены, которая всхлипывала у него на груди. Элли постаралась не слышать их плача, размышляя, справилась ли она с задачей.
Она очень старалась, но все равно понимала: Джонас и Патрисия Гунтер навсегда запомнят эту сцену — Элли в черной водолазке и узкой серой юбке, безжизненный вестибюль с абстрактными картинами и искусственным мраморным полом, полицейский Энг, заложивший руки за спину и неловко топтавшийся возле лифта, — как самое страшное столкновение между обезличенным и глубоко личным.
Когда Гунтеры немного пришли в себя и были готовы к разговору, Элли попросила Андрея Горского на время уступить ей кабинет на втором этаже. Но прежде чем супруги сели на складные металлические стулья, втиснутые между столом управляющего и стеной, господин Гунтер во всеуслышание заявил, на кого он возлагает вину за смерть дочери.
— Вы в этом виноваты. Мы пытались вам рассказать. Не далее как вчера. Умоляли вас помочь.
— Кого, господин Гунтер? Кого вы просили помочь?
— Вас. Полицию. Должен был по крайней мере остаться какой-то отчет. Мы там почти час провели.
Патрисия, чтобы успокоить мужа, опустила ему на руку ладонь.
— Она не знает, о чем ты говоришь, Джонас. Будет понятнее, если мы просто все объясним.
— Отлично. Вот и объясни ей, что мы пытались им вчера втолковать, когда нашу дочь еще можно было защитить.
— Вчера мы были в участке. На Десятой улице.
— Шестой участок, — подсказала Элли.
— Точно. Шестой. Мы говорили с сержантом Мартинесом. Кто-то преследовал нашу дочь на веб- сайте, называется кампус джус точка ком. Нам сказали, что об этом сайте уже сообщали в окружную прокуратуру и что с ним нельзя ничего поделать.
— Меган была напугана, — добавил Джонас. — Кто бы ни поместил там эту… дрянь, знал ее распорядок дня. Объявил, что наблюдает за ней. А вы, ребята, палец о палец не ударили.
— Сержант сказал, что жалобы на этот сайт поступали и раньше, — пояснила Патрисия. — Но из-за какого-то пункта в Первой поправке Конституции полиция не может их трогать.
— Ее запугивали. Преследовали. Зачем тогда полиция, если не…
— Мне очень жаль, господин Гунтер. Я не собираюсь оправдывать то, что случилось вчера, поскольку просто ничего об этом не знаю. Я верю вам на слово, и, Бог свидетель, у вас есть право негодовать и сейчас, и впредь. Но чем скорее я выясню, с кем нам следует поговорить о том, что произошло в квартире вашей дочери, тем скорее смогу дать вам хоть какие-то ответы.
