– В погреб! - сказал он. Это было все!
Четыре воина вывели меня из комнаты и пошли все ниже и ниже через туннели, казавшиеся бесконечными. Наконец они остановились в довольно большом погребе. В каменные стены были вделаны кольца. К ним были прикреплены цепи, и в конце многих цепей лежали человеческие скелеты. Они отбросили в сторону один из них, и открыв громадный замок, скреплявший цепь вокруг того, что было когда-то человеческой ногой, обвили железным кольцом мою ногу. Затем они ушли, унеся с собой свой радиофонарь.
Вокруг - полная тьма. Несколько минут доносился еще звон их вооружения, но все слабей и слабей, пока наконец не наступила полная тишина. Я был один с моими печальными товарищами - с костями умерших здесь людей, судьба которых была, вероятно, предсказанием моей.
Не знаю, долго ли я стоял, прислушиваясь во мраке: безмолвие не прерывалось ничем. Я опустился на твердый пол моей тюрьмы и уснул, прислонившись головой к каменной стене. Прошло, наверное, несколько часов, когда я проснулся от яркого света. Передо мной стоял какой-то молодой человек. В одной руке он держал фонарь, во второй - посуду, наполненную массой вроде каши, обычным кушаньем заключенных в тюрьмах Барсума.
– Зат Аррас шлет тебе привет, - сказал молодой человек, - и велит передать тебе, что хотя ему хорошо известен заговор, имеющий целью сделать тебя джеддаком Гелиума, он все же не склонен отказаться от того предложения, которое он тебе сделал. Чтобы стать свободным, тебе только стоит приказать известить Зат Арраса, что ты принимаешь его условия.
Я молча покачал головой. Юноша ничего больше не сказал; он поставил пищу на пол рядом со мной и вышел, захватив с собой свет.
В течение многих недель юноша два раза в день приходил в мою камеру с пищей и с тем же приветствием от Зат Арраса. Я долго старался втянуть его в разговор о других вещах, но он не хотел говорить, и я наконец отступился.
Целые месяцы я напряженно думал, как бы известить Картериса о том, где я нахожусь. Целые месяцы я скоблил одно из звеньев массивной цепи, державшей меня, в надежде протереть его и выйти вслед за юношей по извилистому коридору и как-нибудь выбраться на свободу.
Я был вне себя от беспокойства за исход экспедиции, которая должна была спасти Дею Торис. Я знал, что Картерис не оставит этого дела в том случае, если он на свободе, но я прекрасно понимал, что и он мог оказаться пленником в погребах Зат Арраса.
Я знаю, что шпион Зат Арраса подслушал наш разговор относительно избрания нового джеддака: а ведь всего несколькими минутами раньше мы обсуждали подробности плана спасения Деи Торис. Все шансы за то, что и это дело тоже было ему известно! Может быть, мои друзья уже пали жертвами убийц Зат Арраса? Может быть, все они уже давно заключены в тюрьму?
Я решил еще раз попытаться выведать что-нибудь и прибегнул на этот раз к хитрости. Я заметил, что юноша, приходивший ко мне, был довольно красивой наружности, приблизительно роста и возраста Картериса. Я заметил также, что его жалкие лохмотья совсем не подходили к его полной достоинства благородной осанке. На основании этих наблюдений в следующий его визит я открыл переговоры:
– Ты был очень добр ко мне во время моего здесь заключения, - сказал я ему, - и так как я чувствую, что жить мне осталось немного, я хотел бы, пока еще не поздно, дать тебе вещественное доказательство моей благодарности за все, что ты делал, чтобы облегчить мою участь. Ты аккуратно, каждый день приносил мне пищу, следя, чтобы она была чистой и чтобы ее было достаточно. Ты никогда ни словом, ни делом не пытался злоупотребить моим беззащитным положением, оскорблять или мучить меня. Ты всегда был вежлив и внимателен к одинокому пленнику, и я глубоко благодарен тебе за это! Мне хочется подарить тебе что-нибудь на память.
В кладовых моего дворца много красивых украшений. Пойди туда и выбери себе полное вооружение: оно будет твоим! Я прошу только, чтобы ты всегда носил его. Скажи, что ты это исполнишь!
Пока я говорил, глаза мальчика заблестели от радости, и я видел, как он перевел взгляд со своей бедной рваной одежды на мой великолепный наряд.
В продолжении минуты он стоял в нерешительности, а я так волновался, что мое сердце, кажется, перестало биться… Как многое зависело от его ответа!
– Если я пойду во дворец принца Гелиума с такой просьбой, там просто осмеют меня и, в придачу, вышвырнут головой вниз на мостовую. Нет, это невозможно, хотя я благодарю тебя за предложение. Если бы Зат Аррас подозревал, что я говорю об этом, он приказал бы вырвать мое сердце…
– Это не причинит тебе никакого вреда, мой мальчик! - убеждал я его. - Ты можешь войти в мой дворец ночью с запиской от меня к Картерису. Прочти записку перед тем, как передать ее, и ты будешь спокоен, что она не содержит ничего плохого для Зат Арраса. Мой сын никому ничего не скажет: об этом будем знать только мы трое. Это такой безобидный поступок, что его никто не осудит!
Он опять помолчал, по-видимому, охваченный внутренней борьбой.
Я продолжал:
– Там есть короткий меч, усыпанный драгоценными камнями. Я снял его с трупа одного северного джеддака. Когда ты будешь брать вооружение, пусть Картерис даст тебе этот меч. Тогда во всей Зоданге не будет юноши, вооруженного лучше тебя! Когда ты в следующий раз придешь сюда, захвати с собой принадлежности для письма, и через несколько часов мы увидим тебя одетым, как подобает при твоей наружности и происхождении.
Все еще раздумывая и не отвечая ни слова, юноша повернулся и оставил меня. Я не мог догадаться, какое решение он принял, и страшно беспокоился об итоге своего план?.
Если он примет письмо к Картерису, это будет означать, что Картерис еще жив и свободен. Если юноша вернется в доспехах и с мечом, я буду знать, что Картерис получил мое письмо и узнал, что я жив. Тот факт, что носителем письма явился зодангский юноша, укажет Картерису, что я захвачен Зат Аррасом.
Когда на следующий день юноша вошел в мою камеру, я едва мог скрыть свое волнение, но ничего не сказал ему, кроме обычного приветствия. Ставя пищу на пол, он положил возле меня принадлежности для письма.
Мое сердце было готово выпрыгнуть от радости! Я выиграл дело! С минуту я смотрел на письменные принадлежности с притворным изумлением, затем, как будто вспомнив, в чем дело, взял перо и бумагу и написал краткое приказание Картерису выдать Партаку доспехи по его выбору и короткий меч, который я описал. Это было все. Но для меня и Картериса это означало очень многое.
Я оставил письмо открытым на полу. Партак поднял его и ушел, не проронив ни слова.
В то время я томился уже около трехсот дней. Если можно было еще что-то сделать для спасения Деи Торис, нужно было сделать это скорее. Ведь избранные богиней Иссой живут только один год!
На следующий день, заслышав шаги Партака, я сгорал от нетерпения. Он был в моем дворце, видел моего сына, его блестящие доспехи молчаливо укажут мне, что Картерис извещен о моей судьбе. Представьте мое разочарование, когда я увидел, что принесший мне пищу был не Партак!
– Что случилось с Партаком? - спросил я его, но сторож не ответил, и положил мою пищу на пол, тотчас же повернулся и вышел.
Дни снова пошли за днями. Новый тюремщик никогда не говорил мне ни слова, и даже не отвечал на самые простые вопросы. Я мог только предполагать о причинах исчезновения Партака. Было более, чем вероятно, что они состояли в связи с письмом, врученном мною ему.
После всех надежд оказалось, что мое положение не только не лучше, но даже хуже, чем раньше. Я не знал даже, жив ли Картерис, так как если Партаку захотелось выслужиться перед Зат Аррасом, он мог дать мне написать письмо к сыну, а затем отнести его к своему господину в доказательство своей бдительности и преданности.
