имелись семьи, дети. И новогодняя премия была для них всех своеобразным светом в конце туннеля, вознаграждением за двенадцать месяцев нервотрёпки. В общем, Вика не выстояла и заверила груду практически нетронутой документации. После чего перестала нормально спать.
Оставалось лишь горячо надеяться, что в «Обитель зла» не пожалует никакая проверка… в ближайшие лет пятнадцать-двадцать. Вика сама прекрасно понимала, и насколько глупы эти чаяния, и как по-идиотски безрассудно она поступила. Но было поздно. В документах, заверенных Викиной подписью и печатью, наверняка полным-полно несостыковок и ошибок, и в случае обнаружения всю вину, а заодно и материальную ответственность, свалят именно на Загрызалову. Сумма могла быть немалой. Да что там «немалой» — колоссальной! Безопасный выход из сей пренеприятнейшей ситуации был только один — уволиться, притом как можно скорее. Насколько знала Виктория, у подобных «служебных ошибок» есть нечто вроде срока давности — определённый отрезок времени после покидания должности, по истечении которого работнику уже не могут предъявить материальных претензий. Вот только сколько именно должно пройти? Вроде, полгода или около того.
Уволиться? И что потом? Куда податься бывшему налоговому инспектору? Хотя, работа для экономиста с пятилетним стажем и идеальным (доселе) послужным списком, разумеется, найдётся. Вот только хорошие места давным-давно заняты всерьёз и надолго.
Вика не одну сотню раз обозвала себя дурой, однако положение от этого не улучшилось. Увольняться всё равно придётся. Но, может, не так сразу? Подождать, посмотреть, как пойдут дела. Авось пронесёт.
Не пронесло.
Загрызалова сидела за компьютером, настукивала очередную справку. И тут влетела опоздавшая с обеденного перерыва Оля — Викина коллега по работе, соратница по отделу и соседка по кабинету.
— Тревога! — объявила Ольга, прикрыв за собой дверь.
— Что случилось? — в один голос взволновались Вика и Света с Аней — ещё две инспекторши, с которыми Загрызалова делила кабинет.
Оле понадобилось несколько секунд, чтобы отдышаться.
— Только что узнала, — опоздавшая судорожно глотнула воздуха. — Завтра к нам нагрянет проверка.
И вновь реакция была единогласной:
— Проверка?!
Для самой Оли, для Ани и Светы это было неприятной новостью, но не больше. А вот у Вики душа ушла в пятки.
— Какая проверка? — еле слышно уточнила побелевшая Загрызалова.
— Целая комиссия, — понуро произнесла Оля, прекрасно сознавая, в каком положении оказалась Виктория. — Говорят, проверять будут всё, от и до.
У Вики задрожали коленки и затряслись руки. Она изо всех сил пыталась сохранить хотя бы видимость спокойствия.
— Значит, и те документы тоже проштудируют, — плавно проговорила Вика.
Не было нужды уточнять, что за документы подразумеваются, коллеги и так отлично понимали. И чувствовали себя виноватыми.
— Может, пропустят? — робко понадеялась Света. — Вдруг у тебя там всё нормально?
— Как же! — Загрызалова содрогнулась. — Да наверняка недочёт на недочёте! — Она дёрнула головой. — Одного не пойму: Нина Борисовна — фактически второй человек в нашей инспекции, выше только сам Чернов Семён Валентинович; как она могла не знать о надвигающейся проверке, да ещё такой масштабной?
— Иногда московское руководство устраивает сюрпризы.
Вика цокнула языком в знак несогласия.
— Это сюрпризы для простых работников. Высокое начальство, как правило, оповещают заранее. Получается, Нина Борисовна попросту организовала подставу.
Света с сомнением посмотрела на «жертву подставы».
— Загрызалова, а у тебя, случаем, не мания величия? На кой Борисовне так суетиться из-за тебя?
Тут Вику просто-таки озарило. Как в детективах, когда главный герой, наконец-то, складывает кусочки головоломки воедино, вскакивает, стукает себя по лбу и восклицает: «Ну конечно! Как я раньше не догадался?!».
— Как я раньше не догадалась?! С ума сойти! Я ведь сразу заподозрила неладное! Я — самая младшая во всём отделе, а мне поручают такое ответственное задание. Плюс непонятная спешка и сроки далеко за пределами разумного. Явно же расчёт на то, что я не справлюсь и провороню, а потом это вскроется.
— Зачем Борисовне такое? Столько сил и махинаций, только чтоб поставить тебя под удар?
— Не меня. — Загрызалова с отчаянной усмешкой тряхнула волосами. — Не меня. Я тут вообще не при делах — просто коза отпущения. Сами подумайте, девчонки: чья голова полетит, если выявится дикая недоимка?
— Твоя!
— Это в первую очередь. А во вторую, притом сразу же, — Чернова.
Чёрт! Блин! Зараза! Вот тебе и «воздай ближнему своему»! Пожалела коллег, повелась на жалость, понадеялась на удачу, а в результате сама теперь села в такую лужу, что и утонуть недолго! А ещё считала себя умной девушкой! Нет, решено: тот приступ гуманизма был последним в Викиной жизни, больше никаких красивых жестов!
Вика приложила ладони к вискам.
— Да уж, грамотно подложила свинью — не подкопаешься! — Девушка чётко представила дальнейшее развитие событий. — Скандал, меня, естественно, вышвыривают, а то и садят в тюрьму. Семёна Валентиновича, поскольку он проморгал или вообще допустил такую халатность во вверенном учреждении, тоже уволят. Через заместителей Чернова наша Нина просто перешагнёт и не заметит. И вуаля! Через пару месяцев станет начальником… начальницей всей инспекции. — Вика глубоко вдохнула. — Самое противное — если я или Чернов вздумаем рыпаться, то доказать ничего не сможем. Письменных распоряжений Борисовна мне не давала, так что моё слово против её. Вряд ли кто-то из нашего отдела осмелиться давать показания против Борисовны.
Последняя фраза бала намёком, очень и очень прозрачным. Вика со слабой надеждой посмотрела на Олю, Свету и Аню. Надежда тотчас же потухла. Да, сожалеют. Да, ощущают себя повинными. Да, сочувствуют. Но против Нины Борисовны выступить не посмеют.
У Вики мелькнула идея — предупредить Чернова заранее, прямо сейчас. Но в таком случае девушке достанется не меньше, только от другого, более высокопоставленного, начальника.
Загрызалова вздохнула, вытащила из верхнего ящика стола бумагу с ручкой и начала писать заявление об уходе.
На следующий день Вика взяла больничный и не явилась на работу. Однако связь поддерживала — перезванивалась с Олей, чтобы узнавать о ходе проверки. Сведенья поступали неутешительные, с каждым днём всё страшнее и страшнее. Комиссия почему-то первым делом взялась именно за «проверенные» Викой бумаги и, разумеется, нашла даже не море, а океан упущений. Приезжим понадобились две недели непрерывных трудов, чтобы разобраться с этой документацией, учитывая, что работа велась едва ли не круглосуточно. Радовало только одно: обнаруженна недостача была не со стороны налоговой, а со стороны плательщика, то есть деньги предстояло требовать не с инспекции, а с предприятия.
Однако радоваться довелось недолго — секунды полторы. Когда Вика услышала сумму недостачи, мир померк, земля ушла из-под ног, сама Загрызалова едва не упала и попросила повторить число. Ольга повторила, и Вика всё-таки упала, правда, не на пол, а на стул.
Всё, это конец. Когда речь о таких деньгах, государственные учреждения ведут себя не многим лучше мафии. Пытать утюгом, конечно, не станут, но в места не столь отдалённые точно упекут и на приличный срок. Да ещё и всего имущества лишат, включая квартиру, — это как пить дать.
Что делать? Что делать?! Что делать?!!
Так, перво-наперво, успокоиться. Ладно… Засадить Вику в тюрьму и начать судебный процесс по отъёму имущества будет проблематичнее, если Загрызалова сумеет скрыться. Тогда волокита и путаница
