Ричард Додридж Блэкмор - Лорна Дун

— На то были веские причины, деточка. После того, как сливки поднялись, у меня в кармане очутился чудес­ный попутчик. Ха-ха, это было удачное колдовство, ничего не скажешь! А что, я вам сильно навредил тогда, моя пре­лесть?

— Боюсь, что да, сэр,— ответила Анни.— Если бы не вы, разве была бы я сейчас так несчастна?

При этих словах Анни сделала вид, что плачет, зная, что сэр Каунселлор на дух не переносит женских слез.

— Полноте, вы вовсе не несчастны, милочка. Я слышал, вы вышли замуж за весьма благополучного джентльмена с большой дороги. Увы, здесь вы совершили ошибку, потому что были достойны кого-нибудь из Дунов. Боюсь, никто от­ныне не оценит, с каким искусством вы жарите свиную грудинку.

— Не беспокойтесь, сэр, мой муж — человек со вкусом, — гордо ответила Анни. — Однако мы все время ходим вокруг да около, а пришла я узнать вот что: возьметесь ли им помочь мне в моем деле?

 — Почему бы и нет, сударыня? — с галантным видом отозвался старый пройдоха. — При условии, конечно, что то, о чем вы попросите, не превысит моих скромных воз­можностей.

— Не превысит, — заверила Анни и рассказала Каунселлору, зачем пришла.

Каунселлор погрузился в молчание, взвешивая все за и против. Рассудив, что хоть Лорны и нет в нашем доме, но бесценное ожерелье все равно при нем, он согласился не причинять ущерба нашему дому вплоть до моего возвращения. Были, однако, и другие причины, побудившие Каунселлора столь живо согласиться на просьбу Анни. Дело в том, что он не знал тогда, что на нашей ферме не оста­лось ни единого солдата и, кроме того, часть его людей ушла в лагерь Монмута, так что и Долина Дунов остава­лись в тот момент практически без защитников. Как я узнал впоследствии, Дуны решили отставить в сторону воп­росы веры и присоединиться к восставшим, тем более, что они, Дуны, были на ножах с нынешним правительством, ко­торое, пребывая у власти, в покое их все равно не оставит. Воинственной молодежи не терпелось проявить себя в предстоявших сражениях: солдаты, квартировавшие у них под боком, долгое время не давали простора их разбой­ничьим талантам.

Анни, однако, ничего не знала об этом и расценила письменное обязательство Каунселлора как знак его благорасположения к ней. Поэтому она от души поблагодарила Каунселлора, решив про себя, что его уступчивость стоит украденного ожерелья, а Каунселлор, проявив рыцарскую учтивость по отношению к своей отчаянной гостье, обеспе­чил ей надежный эскорт, проводивший ее до самой повозки.

Как бы я сам ни смотрел на это дело, мне, повторяю, было уже не открутиться от данного Анни обещания. Анни, умница, заставила плясать под свою дудку и Дунов, и меня.

— Ну что ж, — горько сказал я, думая о своем, — я ведь не то что Лорна и от своего слова не отступлюсь никогда.

— Не смей так говорить о Лорне! — сердито оборвали меня Анни. — За ее честность я ручаюсь так же, как за свою и твою, Джон.

Эта ее вспышка разогнала мои мрачные мысли, и Анни окончательно перетянула меня на свою сторону.

Утром, не сказавшись никому, я тронулся в путь. Я вос­седал на славном своем Кикумсе, что с некоторых пор взирал на мир одним-единственным глазом, и, честное слово, старинный мой строптивый приятель был мне дороже десяти послушных скакунов. Прихватив добрый запас бекона и пороха, я отправился на поиски Тома Фаггуса, совершенно не зная ни местности, куда направлялся, ни даже того, в какой ее части искать своего сумасбродного родственника. Новости, что я узнавал по дороге, были самыми противоречивыми, и мне стало казаться, что и у герцога Монмута тоже нет твердого плана действий, и он попросту перекочевывает с места на место, останавливаясь там, где можно получить продовольствие и подкрепление. Мне ничего не оставалось, как по-прежнему продвигаться впе­ред, потому что только так я мог хоть что-то разузнать о том, что творится вокруг. Путь мой лежал на юго-восток, до Далвертона было рукой подать, и потому я решил навестить Рут, чтобы услышать от нее самые последние новости и сверить свой маршрут с картами и планами, висевшими на стене в гостиной дядюшки Бена.

Рут, узнав, в какое пекло несет меня нелегкая, ударилась в слезы.

— Я плачу при мысли о том, каково сейчас вашей бедной матушке, — всхлипывая, объяснила она.

И она с жаром начала говорить мне об опасностях, подстерегающих меня на поле боя, и об ужасах, ждущих меня за тюремной решеткой.

— Рут, милая, ну что это вы меня заживо отпеваете? — с укором сказал я.— Бог не выдаст, свинья не съест. По­желайте-ка мне лучше на прощание счастливого пути.

В ответ на это Рут словно бы преобразилась. Она заго­ворила вдруг так весело и оживленно, что меня, признаться, это даже покоробило: я подумал, что Рут, в сущности, совершенно равнодушна ко мне.

— Вы сильный человек, кузен Ридд,— сказала она, Вы все преодолеете. На чьей стороне вы будете сражаться?

— Разве я не говорил вам, кузина Рут, что не собираюсь ни к кому присоединяться... Во всяком случае, до тех пор, пока...

- До тех пор, пока не выяснится, куда ветер дует? Ай да Джон Ридд!

 - Ничего подобного. К чему такие поспешные суждения? Конечно же, я на стороне короля.

 — Однако, не настолько, чтобы сражаться за него. Вы готовы пить за его здоровье и орать за него на всяких сбо­рищах, когда... когда станет известно наверняка, кого нынче можно считать королем.

 - Сегодня вы просто несносны, кузина Рут. Совсем как Лиззи: вроде бы ничего обидного не сказали, но зато каждое словцо — с подковыркой.

 Какая муха укусила ее? Холодно попрощавшись, я вы­шел из дому, сел на Кикумса и поскакал своей дорогой.

Глава 50 Битва при Седжмуре

Кикумс, напоенный и накормленный, вынес меня из Дилвертона бодрой рысью. Прием, оказанный мне Рут, озадачил меня, потому что это было совсем не то, чего я ожидал. Я-то надеялся на трогательное и теплое прощание… Что за притча? К чему бы такая язвительность? Долго я думал над смыслом происшедшего, но так ни до чего не додумался, и решил, что у женского пола вообще семь пятниц на неделе, так что ломать мне голову не из-за чего.

Многое повидал я на своем пути и во всякие переделки попадал, но, честное слово, любезные читатели, потщись я все это здесь описать, уверяю, даже самые терпеливые из вас, утомленные моим многословием, возмутятся и воскликнут: «В своем ли он уме? Сколько можно описывать дороги, переправы и постоялые дворы? Сидел бы себе дома, вписывал бекон с яйцами и не высовывал носа за ворота фермы!» Признавая справедливость возможных упреков, я воздержусь от излишних подробностей и расскажу только о том, что имеет к моей истории самое непосредственное отношение, показывает, каков я есть на самом деле, и подтверждает доброе имя нашего прихода.

О том, как я, гонимый ложными слухами, носился места на место, а иногда и вовсе сворачивал подальше, чтобы не нарваться на королевских солдат, говорит простое перечисление городов, где я побывал,— Бат, Фрум, Уэллз, Уинкантон, Гластонбери, Шептон, Брэдфорд, Эксбридж, Сомертон и Бриджуотер. В Бриджуотер я прибыл в ночь на воскресенье, насколько я помню, четвертого или пятого июля. Кикумс и я были счастливы, наконец, добраться до места, где можно было получить за деньги мясо и овес, поскольку оба мы измотались вконец, мы надеялись здесь же немного передохнуть.

Отдохнуть здесь, однако, не было почти никакой возможности: город был наводнен солдатами герцога [60], если их вообще можно было назвать солдатами, потому что