лицом в землю. Едва Николай прицелился во второго, как за его спиной разорвался снаряд…
Очнулся Дедухов, когда бой откатился на запад. В голове гудело, окровавленная одежда прилипла к спине. Он попытался приподняться, но это ему не удалось. Три наших автоматчика, пробегавших мимо, заметили раненого человека в летной форме, подняли его с земли и передали в руки санитаров.
Когда я встретился с Николаем в госпитале, в полк из его экипажа уже вернулись второй летчик гвардии лейтенант С. Ф. Дюдин, штурман гвардии лейтенант Н. С. Фенченко, стрелок-радист гвардии старший сержант В. В. Савин и воздушный стрелок гвардии старшина А. А. Грибков. Выпрыгнув из самолета на парашютах, они, так же как и их командир, проявили выдержку и мужество, не растерялись и самостоятельно, в одиночку, пробирались к линии фронта. Всем им очень повезло: они встретились с наступающими войсками нашей армии. Не вернулся лишь борттехник Владимир Клочков, о судьбе его ничего не было известно.
Через некоторое время гвардии лейтенант Дедухов поправился и, получив новый самолет, со своим крещенным в бою экипажем снова стал летать и наносить удары по отступающему врагу.
Наземные радиолокационные станции позволяли противнику обнаруживать наши самолеты еще при подходе их к линии фронта и вызывать с аэродромов ночные истребители. Те выходили бомбардировщикам в хвост и атаковали. Эта тактика врага стоила нам многих потерь. Но наши экипажи, которые внимательно наблюдали за воздухом, умело сочетали маневр с прицельным огнем, успешно оборонялись и даже сбивали вражеские истребители.
При ударе по морским кораблям противника в Рижском порту во время подхода к цели самолет гвардии старшего лейтенанта В. Ф. Грошева был атакован ночным истребителем Ме-110 сверху сзади. Воздушный стрелок Бовыкин вовремя заметил подкрадывавшегося врага и упредил его, открыв огонь из турельного крупнокалиберного пулемета. Фашист оказался не из трусливых, тоже открыл огонь с дистанции 200–150 метров. Когда, увлекшись атакой, он сблизился с нашим самолетом, Бовыкин меткой очередью сразил его. «Мессершмитт» загорелся и факелом полетел вниз. Наш самолет благополучно дошел до цели, метко отбомбился и вернулся на свой аэродром.
При бомбардировочном ударе по железнодорожной станции Сталупинен два наших самолета подверглись нападению ночных истребителей противника. Самолет с экипажем гвардии старшего лейтенанта Николая Федосеева при подходе к цели был атакован истребителем Ме-109. Зайдя сзади снизу, на дистанции 400 метров противник включил фару. Воздушный стрелок гвардии старший сержант Тимофеев не подпустил его ближе, открыв огонь из пулемета и сбросив несколько авиационных дистанционных гранат. Истребитель, по-видимому, получил повреждения, резко развернулся вправо и больше атак не повторял.
Самолет гвардии старшего лейтенанта Андрея Гришина при отходе от цели был атакован истребителем Ме-110, который подошел к самолету Гришина сзади справа и, включив две фары, с дистанции 300–200 метров открыл огонь.
Увидев свет фар, воздушный стрелок и второй пилот одновременно с противником открыли огонь из УБТ и «шкаса», сбросили гранаты. Истребитель тотчас отвернул в сторону. Самолет Гришина в этом поединке получил всего две пробоины в правом крыле. Однако бывало и по-другому.
После удара по Инстербургу, когда все наши самолеты выполнили задание и возвращались, из комнаты, где размещался радиоузел, выбежал взволнованный начальник связи полка гвардии капитан Петр Маковский.
— Товарищ командир, Сажин сбит, его самолет падает, экипаж выпрыгнул на парашютах.
— Где сбит и кто сообщил?
— Радист экипажа Сажина — Филатов.
— Как же он сообщил, если экипаж выпрыгнул из самолета?
— По своей самолетной радиостанции.
— Что же он — остался в падающем самолете?
— Выходит, так…
Все разъяснилось через несколько часов, когда весь экипаж был на дивизионном командном пункте и докладывал командиру дивизии, как их сбил истребитель противника. На дивизионный КП их доставила автомашина воинской части, в расположении которой экипаж приземлился на парашютах.
Перелетев линию фронта на большой высоте в облаках, летчик постепенно стал снижаться с тем расчетом, чтобы, не долетая до своего аэродрома, выйти под облака и в дальнейшем лететь, ориентируясь визуально. На высоте 1200 метров, когда земля едва начала просматриваться, снизу сзади в самолет впился яркий, огромный сноп трассирующих пуль и снарядов.
Никто из членов экипажа истребителя так и не видел. Очевидно, тот вышел в атаку лишь с помощью радиолокационной станции.
На самолете оказались перебитыми рули управления на хвостовом оперении. Попытка Бориса Сажина вывести самолет из беспорядочного падения была безрезультатной, и тогда он приказал всем покинуть самолет. Покидая машину последним, Сажин не знал, что молодой радист гвардии сержант Олег Филатов проявил мужество, не растерялся и в сложной и опасной для Жизни обстановке передал на землю радиограмму о случившемся и только после этого выпрыгнул из самолета.
Как зреют и мужают в войну люди! Этот высокий, стройный, большеглазый восемнадцатилетний юноша, недавно окончивший школу штурманов и стрелков-радистов, за два месяца стал настоящим воздушным воином и отличным радистом. И все остальные члены этого экипажа, как и их командир, были молоды. Штурман гвардии младший лейтенант Плотников, бортмеханик гвардии старшина Жарков, воздушный стрелок гвардии сержант Поярков и второй пилот гвардии младший лейтенант Кардонский вели себя в сложной боевой обстановке спокойно и мужественно.
Алексею Кардонскому не повезло: когда он готовился к прыжку, его выбросило из грузовой кабины, и он сильно ударился о стабилизатор самолета, раздробив выше кисти левую руку. И все же он нашел в себе силы выдернуть кольцо парашюта. Только ударившись о землю, он потерял сознание. Первую помощь ему оказала литовская женщина, она подняла его, перенесла в дом, перевязала руку, позвала искавших его других членов экипажа.
В скором времени отличился еще один стрелок-радист из молодого экипажа гвардии лейтенанта Алексея Проничкина — сержант Семен Полонский, однокашник и друг Филатова.
В первых числах ноября мы летали бомбить порт Виндаву. Когда я прилетел и сел последним (я в этот раз летал контролером результатов бомбового удара), к самолету подошел комиссар полка Пешков и сказал:
— Командир, не прилетела «кошка».
— Какая кошка?
— Хвостовой номер шесть, лейтенанта Проничкина.
— При чем тут кошка?
— Да разве вы не знаете, на его самолете, на киле, нарисована кошка. Да и у некоторых других звери нарисованы, а у Подгороднева, как у картежника, туз пик. Я думал, вы знаете…
Но сейчас меня больше интересовало, что случилось с самолетом Проничкина.
В течение двух дней от экипажа Проничкина никаких сообщений не поступало. И вдруг к вечеру, когда радисты перед вылетом стали проверять связь, в эфире появились позывные самолета № 6.
Молодой радист Семен Полонский, хотя его радиосигналы прослушивались слабо, все же передал радиограмму, из которой мы узнали, что их самолет был подбит истребителем противника и произвел вынужденную посадку, что им необходима техническая помощь, рядом с ними может произвести посадку другой самолет. На помощь экипажу Проничкина был послан самолет опытнейшего летчика командира 1-й авиаэскадрильи гвардии майора Бориса Тоболина с технической бригадой.
Оказалось, что самолет Проничкина был атакован вражеским истребителем на встречно- пересекающемся курсе. За одним из бортовых пулеметов в это время находился Полонский, вместе с воздушным стрелком Иваном Миненко он встретил противника дружным огнем. Очередь, выпущенная ночным гитлеровским стервятником, крепко зацепила их самолет, были сильно повреждены правый мотор и радиостанция. Но и вражескому истребителю, видимо, досталось. Резко отвалив в сторону, он скрылся в ночной темноте и повторно не атаковал.
Из-за перегрева единственного исправного двигателя Проничкин, еле перетянув линию фронта,
