быстро читать.
'Твое письмо и в самом деле очень взволновало меня, — писала мать. — Подумать только, встретить там одну из наших белощеких казарок, в такой дали от Барры. Ты сочтешь мое определение ненаучным, потому что я называю этого гуся одним из наших казарок, но, пока нет иных доказательств, я считаю, что эта большая чудесная птица прилетала к тебе прямо с Барры. И когда я прочла твое письмо, мне показалось, что расстояние между нами внезапно сократилось. И теперь мне кажется, что в каком-то смысле я еще крепче связана с тобой, чем прежде. Разве я тебе никогда не рассказывала, рассказывала наверняка, что первое мое знакомство с казарками произошло в ту самую ночь, когда ты появился на свет? Я все время слышала сквозь шум ветра их странные мелодичные крики. Мне страшно хотелось узнать, кто они, но пришлось подождать до рассвета'.
Рори пропустил несколько абзацев, ища сообщения, которого он ждал с таким нетерпением. Покамест все это звучало весьма многообещающе, так как судьба Белощека волновала мать не меньше, чем его самого.
На следующей странице попался абзац, начинавшийся такими словами:
'Я уже решилась написать в Глазго... — взгляд Рори задержался на этих строках, и он прочел дальше, — чтобы узнать, не найдется ли там для меня с осени вакантное место преподавательницы. Но после того, как я теперь услыхала о твоем Белощеке, я решила остаться здесь. Это для меня непростое решение, но я никак не могу забыть про этого гуся. Чем чаще я думала о нем, тем больше разгоралось мое любопытство. Как и тебя, меня живо занимает, что он будет делать зимой'. - Затем следовало еще несколько фраз, но об отце она не упомянула. Рори взглянул на П. Л.
— Мать решила остаться на Барре наблюдать за казарками, — сказал он.
— А разве она хотела перебраться куда-нибудь? Рори смутился. Не имело никакого смысла обсуждать это с П. Л.
— Да нет... — Он пожал плечами. — Ну а что новенького в университете?
Рори знал, впрочем, что П. Л. считает достойным упоминания только то, что непосредственно связано с его научной работой.
- Да всякое, и плохое, и хорошее, - серьезно ответил П. Л. и наморщил, а потом снова разгладил лоб так, что волосы забавно заерзали. — Как, начать с плохого?
— Ладно.
Ну вот, у Турди наступило ментальное торможение, полный крах, она все растеряла, крайне, крайне огорчительно, — он серьезно взглянул на Рори. - Я сам виноват — слишком многого ждал от нее. Насколько мне известно, до сих пор ни одна птица неумела считать до четырех. Но мне было мало. Я был убежден, что Турди может считать до пяти. И я разрушил навык счета до четырех, который вбил ей в голову, и собирался тренировать по новой схеме — до пяти. Некоторое время казалось, что она сможет переключиться. Полный провал. Психический кризис, я полагаю.
Мгновение он недвижно глядел в окно, потом повернулся к Рори и сказал:
— Турди теперь вовсе не умеет считать, даже до двух.
Тут П. Л. распрямил плечи и принял наигранно-бодрый вид.
- Но есть великолепные, радостные новости. Опыты с воробьями, помните, в условиях искусственного освещения. Я стою на пороге нежданного великого открытия. Это будет настоящий переворот в орнитологии... Есть немало работ о стимулирующем влиянии света на циклы размножения и вообще на биоэнергию птиц, на энергетический баланс... ну, да знаете, это уже много лет. Что вызывает циклическую активность половых желез? В общем, все указывало, что с усилением освещенности усиливается и воздействие на гипофиз, а также усиливается функция яичек или яичников. Да вы слушаете?
Рори кивнул. В общих чертах он был знаком с этими исследованиями.
— Так вот, клянусь богом, это еще не все! — П.Л. говорил возбужденно, морща лоб. - Существует еще и врожденная ритмическая тенденция к их повторной активизации, во всяком случае, не только одно воздействие освещения. У меня есть воробьи, которые с прошлого лета живут в условиях десятичасового светового дня, и яички у них, однако, находятся в стадии развития, то есть с первичными сперматозоидами в синапсах... - Он заговорил медленнее, потом совсем умолк, и Рори смог ввернуть вопрос, который давно жаждал задать:
— Ну как там у вас теперь с вахтерами?
— Недурно, — добродушно ответил П. Л. — Недурно. Потому-то я и явился сюда. Если бы у меня продолжались схватки с вахтерами, было бы невозможно оставить птиц. Эти кретины непрестанно капали начальству, что я не содержу птиц в должной чистоте. А мне нужно собирать экскременты для калориметрических измерений, А потом они захотели даже продезинфицировать помещение. Господи! Но я их два-три раза выставил в шею, и теперь они унялись! Я оставил студента присматривать за ними.
П. Л. прямо взглянул на Рори и продолжал:
- Будьте готовы к этому, Рори, - медленно произнес он. - Перед исследователем вечно будет стоять эта проблема! Широкая публика всегда останется ордой хихикающих идиотов. Им невозможно объяснить,чем мы занимаемся, потому что они ничего не смыслят, да и не станут пытаться понять. Наука, техника так далеко ушли вперед, настолько обогнали умственное развитие среднего человека, что ему уже их не догнать. И притом каждый болван, который подметает полы, воображает, что он вправе критиковать работу ученого, на том основании, что у птиц, которые живут в лаборатории, есть блохи, или что все это противоречит библии, или из-за какой-нибудь еще глупости. Господи, что за безумный мир!
Из своего скудного одеяния П Л. извлек изогнутую трубку и кисет и стал набивать ее табаком.
— Я уже много чего наговорил, — заявил он — А как ваша работа?
— Хорошо.
И Рори рассказал о поездках и тех районах, в которых он побывал.
— Меня удивило, — сказал он, — огромное число молодняка. Видя весной летящую на север стаю в сто гусей, каждый охотник рассуждает так: сто птиц, пятьдесят пар, на каждую пару по четыре птенца, значит,по осени вернется триста гусей. Он не знает, что шестьдесят процентов, а то и больше, не выводит птенцов,что среди сотни гусей в лучшем случае всего двадцать взрослых самок, то есть двадцать, у которых будут птенцы.
П. Л. зажег трубку, сел, положил ногу на ногу и принялся задумчиво дымить.
— А сколько настреливают каждой весной здешние дикари? — осведомился П.Л.
Рори облизал губы. Весенняя охота на гусей, которую практиковали здешние индейцы, была бельмом на глазу для охотничьих клубов на юге Канады и даже некоторых тамошних биологов.
— Я тщательно все проверил, — сказал Рори. — Она не играет серьезной роли. На индейцев приходится чуть больше пятой части всех отстреливаемых за год птиц. И главным образом индейцы сбивают годовалых птиц, которые в этом году все равно не стали бы вить гнезда.
— Ерунда! — вставил П Л. — Они свили бы гнезда на следующий год. В этих местах нужно вообще запретить весеннюю охоту.
— Ну, конечно, нужно! Но учтите, что, прежде чем она начинается, здешние бедняги успевают порядком оголодать, когда у них по нескольку недель нет ничего, кроме ячменных лепешек. Охота на гусей для белого охотника развлечение, а для индейца это жизнь или голодная смерть. Доля индейцев очень невелика, и я собираюсь написать в своем отчете, чтобы охоту индейцев не трогали до самого крайнего момента.
П. Л. вынул изо рта трубку, и венчик его жидких, растрепанных волос запрыгал опять.
- Вы рассуждаете как старая плаксивая баба, -сказал он. — Если эти ублюдки не могут прокормить себя полезным трудом, так, по-моему, пусть подыхают.
Что П. Л., такой прямой и самостоятельный в своих суждениях, разделяет расовые предрассудки, Рори и предполагать не мог. Его несколько озадачила холодность П. Л. с Джеком у каноэ, но он тогда отказался принять то, что за этим стоит. Теперь все стало ясно. В мире П. Л. для них тоже не было места. С минуту Рори терзала жгучая боль, он возмутился, потом возмущение улеглось, и он почувствовал одновременно удивление, недоумение и печаль.
