С чувством вины вспомнил он обещание, которое при расставании дал. Кэнайне он обещал, что, возвратившись к своим, начнет борьбу и попытается открыть им глаза, чтобы они наконец поняли, какое это безумие и глупость. И вновь в его ушах почти издевкой насмешливо зазвучали слова, которые она сказала ему на прощание: 'Чтобы в другой раз, когда в один прекрасный день двое опять полюбят друг друга, как мы с тобой, все не кончилось так же'.
Он беспокойно заерзал на постели. Что же он успел сделать? Ничего. Абсолютно ничего. Вместо этого опустился дальше некуда... Стал сторожем при зверинце. Ну... как же теперь быть? Пять лет жизни ушло впустую на зубрежку наук, которые не имели никакого применения в обычной, практической жизни; в деловом мире ему с его университетской подготовкой нашлось только место сторожа при животных. Но он сам это выбрал. Он предпочел мир бизнеса. Это был единственный путь к успеху, к устойчивому положению, к достижениям, которыми он мог бы гордиться, и этого настоятельно требовала от него та часть его существа, которая была способна мыслить и рассуждать.
Рори и П. Л, встречались теперь только за завтраком, обедом и ужином, и разговоры их ограничивались обменом ничего не значащими любезностями. В один прекрасный день они молча сидели за столом друг против друга, когда П. Л. внезапно сказал:
— У вас мрачный вид, как у кота, которого только-что отколошматили.
'Будь что будет, — подумал Рори, — но у вас-то я не попрошу помощи'.
— Как ваши исследования? — осведомился Рори. П. Л. вот уже несколько недель ни слова не говорил о них.
— Идут вперед на всех парах, — сказал профессор. — Но вахтеры опять сели мне на голову.
Рори взглянул на него.
— Почему вы не обратитесь к администрации и терпите это вахтерское нашествие, вместо того чтобы раз навсегда положить этому конец?
— У меня хватит сил самому справиться с ними.
— И хватит ума, чтобы вызывать новые столкновения.
— Знаете, сейчас я не ищу никаких новых столкновений. Я хочу вам кое-что сказать.
— Что именно?
Зоологическому факультету нужны с осени два новых преподавателя. Если я вас порекомендую, вы можете стать одним из них. Одновременно можете сделать докторскую диссертацию.
— Нет, спасибо. На что мне, к дьяволу, докторская степень по биологии?
— Так довольны нынешней работой, что ли?
— Да. Это крупная фирма, с которой поддерживают связь многие весьма влиятельные люди. Масса возможностей. Завтра я уезжаю до конца лета.
— Чем будете заниматься? Интересное дело? Рори не ответил.
— Ну так как же? — настаивал П. Л.
— Конечно, интересное! Неужели вы, черт возьми,думаете, что я ввязался бы в неинтересное предприятие? - Немного поколебавшись, он добавил: - Заложу новый парк-заповедник и займусь обследованием дичи в этих местах.
— Я думал, вы все это уже сделали раньше.
— Идите вы к дьяволу! - Рори залпом выпил остаток кофе и крупным шагом вышел из комнаты.
Когда он поднимался к себе, П. Л. крикнул вслед;
— Сообщите, если передумаете и пожелаете занять место преподавателя.
Закрыв за собой дверь, Рори внезапно застыл посреди комнаты. Целых пять лет дожидался он того радостного часа, когда наконец получит место преподавателя зоологии. А теперь отклонил эту возможность ради того, чтобы стать сторожем в зверинце!
Рори запаковал вещи и занимался последними приготовлениями к отъезду в угодья 'Заповедных лесов Севера', когда услышал, что почтальон просунул письмо в щелку двери. Он спустился вниз, извлек из ящика большой коричневый конверт управления охоты и рыболовства из Оттавы и вернулся к себе в комнату. Сел за письменный стол и начал читать.
Это была статистическая подборка относительно результатов его деятельности в Кэйп-Кри, где он прошлым летом окольцевал примерно тысячу гусей. Из этого числа во время осенней охоты было убито около сотни, а кольца присланы охотниками по указанному адресу. Если верить письму, в управлении были весьма довольны результатами его работы Большинство посылок с кольцами пришло из дельты Миссисипи, из чего следовало, что большинство окольцованных гусей принадлежали к семейству, зимующему на Миссисипи. Но часть гусей, которых Рори и Джок окольцевали на берегах реки Оттер, были подстрелены в штатах атлантического побережья, из чего следовало, что в районе реки Оттер проходит граница гнездовий двух семейств.
Письмо завершалось словами: 'Своей деятельностью Вы внесли ценный вклад в дело сохранения этой разновидности дичи. Результаты и выводы, полученные Вами, дают нам возможность разработать наиболее верные предписания по части охоты и позаботиться о том, чтобы эти великолепные птицы не исчезли вовсе из наших лесов. Для Вашего сведения мы прилагаем к письму подробный список возвращенных колец'.
Рори улыбнулся, впервые за долгие недели он испытал нечто вроде гордости за свои деяния. Вопреки трагическому фиаско он, по крайней мере, выполнил важную и полезную работу. Список был большой, на несколько страниц, и Рори бегло просматривал его. Но на третьей странице взгляд вдруг задержался, губы неожиданно дрогнули: '508-03723 Белощекая казарка, Branta leucopsis'. Дальше шли сведения относительно пола, возраста, времени и места кольцевания — со все усиливающимся волнением читал он дальше, голова шла кругом, точно у пьяного: 'Подстрелен 6 мая вблизи населенного пункта Макковик, п-ов Лабрадор, охотником-эскимосом'. В растерянности глядел Рори на слова, пока они не поплыли в глазах. Подстрелен. Погиб. На Лабрадоре. На Лабрадоре!
Он пытался вернуться к ней. Он вновь пересек Атлантику. Он почти что достиг цели, еще немного — и вновь нашел бы свою избранницу.
Строки прояснились, и он перечитал сообщение. Затем взгляд его упал на приписку в конце:
'См. в приложении копию письма'.
Пальцы Рори отчаянно дрожали, пока он торопливо перелистывал страницы. Он обнаружил перепечатанную на машинке копию письма на бланке с заголовком 'Макковик — Миссия'. Первоначально письмо было направлено в федеральное управление охоты и рыболовства в Вашингтоне, поскольку этот адрес стоит на всех кольцах, которыми метят птиц в Северной Америке.
'Глубокоуважаемые господа, — читал Рори. — Я, католический священник вышеупомянутой миссии для эскимосов на побережье Лабрадора, имею честь сообщить вам, что один охотник-эскимос вчера неподалеку от миссии подстрелил странного гуся. Такие гуси никогда еще не появлялись на здешних берегах. На его левой лапке надето одно из ваших алюминиевых колец с номером 508-03723. Вокруг шеи повязана лента из желтого пластика. Лента грязная и изодранная, я бы сказал, что повязана она уже довольно давно. Будем очень признательны, если вы сообщите, откуда прилетел этот гусь в наши края и где он был окольцован.
Гуся подстрелил один из наших охотников, по имени Комтук. Птица была в состоянии крайнего истощения и, совершенно очевидно, достигла нашего района лишь после длительного и очень тяжелого перелета. Перья птицы густо перемазаны нефтью, и Комтук сообщает, что от слабости она не могла лететь. До земли гусь добрался по льду пешком...'
На глазах Рори навернулись слезы, он с трудом читал.
'Спешу сообщить вам, что птица еще жива', - говорилось дальше в письме. Застилавший глаза Рори туман внезапно прояснился, и он с жадностью стал читать дальше: 'Комтук - один из лучших христиан среди наших эскимосов, и, когда он заметил удивительную ленту и кольцо на лапке этого необыкновенного гуся, он подумал, что птица эта не что иное, как вестник господень. Он тотчас же принес его ко мне и ревностно старался вместе со мной выходить птицу. К несчастью, выстрелом Комтука ей раздробило крыло и лапку. Я наложил повязку на крыло и лапку так, чтобы гусь не мог ими двигать, поскольку надеялся еще, что они заживут. Я не делился с Комтуком своими опасениями, однако птица настолько истощена, что, боюсь, едва ли протянет несколько дней'.
