полным-полно, посреди недели-то. Этот зоопарк, он вообще хоть викторианской эпохи?
— Строго говоря, построен он был еще до коронации Ее Величества, — ответила я: перед уходом я наспех порылась в Интернете. — Но открылся уже в правление Виктории.
— Моя дочка сюда ходит. Черт побери…
— Успокойся, приятель, — сказал Джосбери.
Высокий криминалист представился сам и познакомил нас с администратором зоопарка — по забавному стечению обстоятельств фамилия у того была Шип.[5] Женщина оказалась одной из смотрительниц. Ее била дрожь.
— Когда ее нашли? — спросила Таллок.
Шип глянул на часы.
— Без пятнадцати десять, плюс-минус. Мы только открылись. Слава богу, людей еще почти не было, только парочка жаворонков и вот эти школьники, которых вы видели.
— Вы можете куда-нибудь их отвести, чтобы мы с ними потом побеседовали?
— Да, давайте в «Оазисе», это наш ресторан. Он недалеко, и места там хватит.
— Спасибо, — сказала Таллок. — Гейл, опросишь их? И проследи, чтобы собрались все, включая дворников и кассиров.
— У нас сейчас самое напряженное время, — сказала женщина в зеленом. — Надо почистить вольеры, накормить животных.
— Понимаю. Мы постараемся быстро. Где можно будет посмотреть записи с камер слежения?
— Лучше всего, наверно, у меня в кабинете, — сказал Шип. — Я вас провожу.
— Хорошо, возьмите констебля Стеннинга. Пит, для начала собери все записи за последние сутки. Дальше видно будет.
Стеннинг и Шип отправились к зданию администрации.
— Ладно, давайте побеседуем на ходу. Нам далеко идти?
И наша процессия, возглавляемая криминалистом по имени Джон Халлистер, двинулась с горы по главной аллее зоопарка. Справа возвышались старинные кирпичные постройки — аквариум и террариум. Крохотные кафе по обе стороны только начинали работу, официанты провожали нас беззастенчиво любопытными взглядами.
— Нам позвонили без десяти десять, — сказал Халлистер. — Мы прибыли минут через пятнадцать, зоопарк был уже закрыт, вольер огорожен лентой. Зверей пришлось вернуть в их спальни, что, кстати, было не так-то легко: они очень разволновались.
— Зверей? А каких именно? — Но Таллок уже знала ответ на свой вопрос. — «Королевство горилл», — почему-то разочарованно прочла она, остановившись у ленты.
— Гориллы — очень чувствительные животные, — с дрожью в голосе сказала смотрительница. Если верить бейджу на груди, звали ее Анна. — Они плохо реагируют на запах крови.
— Я тоже, — тихо сказала Таллок.
— Это один из новейших павильонов, — сказала я. — И, наверное, самый популярный. Если публику хотели шокировать, то лучшего места не найти.
— Вы хотите сказать, что голову нашли гориллы? — спросила Таллок.
— Мы сразу поняли, что что-то случилось, — сказала Анна. — Они начали кричать, как только их выпустили. Но близко, конечно, не подходили.
— Значит, они к ней не притрагивались? Голова лежит там же, где ее оставили?
— За колобусов ручаться не могу, мы их потом еле загнали обратно. А это очень любопытные животные. То ли дело гориллы — гориллы просто расстроились. У них альфа-самка как раз беременна.
Мы не знали, как реагировать на эту новость, — время для поздравлений было не самое подходящее. Отодвинув пластиковую занавеску, мы очутились в настоящих субтропиках: сочная листва, журчащие водопады, декоративные сооружения из бамбука и яркие, как драгоценные камни, птицы. Преодолев еще несколько пластиковых занавесок, мы наконец подошли к вольеру, очень и очень просторному. Мертвое дерево казалось скульптурой на фоне бледного октябрьского неба. Я подняла глаза, но никакой крыши не увидела.
Гориллы по-прежнему нервничали. Даже на таком расстоянии их вопли раздражали слух.
— Вот тут, — сказал Халлистер. — За тем камнем.
Мы столпились в точке обзора, от горилл нас отделял забор в метр высотой и заполненный водой ров. Голова лежала лицом книзу примерно в пяти метрах от нас, по ту сторону рва. На каштановых волосах, доходивших до подбородка, поблескивали капельки росы. По линии отреза шла бахрома запекшейся крови.
— Она могла забросить ее прямо отсюда, — сказал Джосбери. — Достаточно хорошенько размахнуться.
— Кто-то туда уже заходил? — спросила Таллок.
— Нет, — ответил криминалист. — Мы загнали животных в помещение и ждали вас.
— А наши криминалисты когда приедут? — спросила Таллок у Андерсона.
Тот принялся кому-то звонить.
— Животных на ночь запирают? — спросил Джосбери.
— Да, — сказала Анна. — В целях безопасности. К тому же в такую погоду им там теплее.
— Значит, голову могли оставить еще ночью?
— Ну, ночью зоопарк закрыт, — заметила смотрительница. — Никто не должен заходить на территорию. У нас и сторожа есть.
— Талли, можно я отойду? — спросил Джосбери, оглядываясь по сторонам.
Таллок кивнула, и он вышел из павильона, пропустив прибывших экспертов.
Через десять минут, облачившись в защитные костюмы, Таллок, Андерсон, старший эксперт- криминалист, Анна и я вошли в вольер. На полпути к голове мы заметили Майка Кейтса, оказавшегося в то утро на дежурстве; он был уже в защитном костюме. Мы остановились, чтобы дождаться его.
— Мух нет, — сказала я.
— Что-что? — переспросила Таллок.
— Смотрите. Вон там — это же навоз, верно?
— Мы еще не успели убрать, — извиняющимся тоном сказала смотрительница.
— Вокруг летают мухи, мне даже отсюда видно.
— И?
— А над головой — нет.
— Точно, — сказала Таллок, всмотревшись. — Может, она ее чем-то обработала?
Кейтс, кивнув нам в знак приветствия, подошел к голове и принялся неторопливо расхаживать вокруг нее. Сделав полный круг, он присел. Мы видели его руку, но не видели, к чему он прикасается. Он опустился на колени, потом встал и пошел в нашу сторону.
Выражение лица у него было, прямо скажем, странное: он почти что улыбался.
— Из музея мадам Тюссо с вами не связывались? — спросил он у Халлистера.
— Это не наш район. А что?
— Скоро свяжутся. Идите сами гляньте.
Мы послушно прошли вперед и, встав кругом, посмотрели вниз. Я принюхалась — все тот же запах: сырая земля, кофейный аромат из забегаловок, продукты жизнедеятельности теплокровных животных. И все.
Таллок опустилась на колени, и через секунду мы все последовали ее примеру. Со стороны это, наверно, напоминало какой-то причудливый молебен.
— Это не человеческая голова, — сказал Кейтс, хотя мы все и так уже поняли. Вблизи ошибиться было невозможно. — Это голова восковой куклы.
72
