— Он гей.
Все прошло просто великолепно. Как в сказке. Два коротких слова возродили в душе мамы все ее прежние предубеждения относительно католических священников и перечеркнули планы уйти в монастырь и провести оставшиеся дни в размышлениях о Боге. Конечно, она не восприняла новость на ура.
Но по крайней мере Энт освобожден от ответственности. Ему больше не придется напрягаться, пытаясь вспомнить точные цитаты из Евангелия, когда он раздает духовные наставления единственному члену своей паствы. Думаю, Энт вообще вряд ли увидит мою мать снова. Если только на пару секунд, перед тем как подвергнуться яростной атаке, ведь миссис Бикерстафф скорее всего купит собаку, только бы держать Энта подальше.
— Я заказал для тебя яйца, ветчину, блинчики, хашбраун, все полито огромным количеством кленового сиропа. Не знаю, поможет ли еда, но, во всяком случае, не навредит, — сказал Энт, садясь за наш столик у окна. Мы сидели в забегаловке напротив «Семинарии».
— Ситуация становится все хуже и хуже, Энт, — захныкала я, — меньше чем через три часа мне придется сесть в самолет и столкнуться лицом к лицу с настоящим… кошмаром.
— Да, нелегко, Эми, но я знаю, ты справишься. — Он взял меня за руку. — Ты расскажешь ей… Даже из тех соображений, что через какое-то время ты исчерпаешь остальные шокирующие новости и у тебя останется лишь секрет Шоко Лад. А когда правда наконец выплывет наружу и миссис Бикерстафф узнает о книге, остальное станет не важно. Маленький поганец ничем уже не сможет тебя шантажировать, а в «Мейл» пусть пишут все, что им вздумается…
— Энт, ну не в силах я ей рассказать. Ты слышал, как я разговаривала по телефону. Когда дело доходит до этого камня преткновения, у меня никак не получается довести все до конца.
— Позволь поделиться с тобой кое-чем. Наверное, мои слова тебя немного расстроят, но, возможно, как это ни забавно, наоборот, разрешат ситуацию. Я не должен был рассказывать… Ну, ты понимаешь, дал клятву и все в этом духе…
Мамино признание! Как же я могла о нем забыть?!
— Твоя мама завела интрижку. Я чуть не упала со скамейки. Это просто невероятно. Даже еще менее реально, чем роман отца, — это уже само по себе абсурдно. Мама так твердо обличает секс вне брака, что серьезно подумывала о переходе в республиканскую партию, когда леди Ди проговорилась о Чарльзе и Камилле. Я как сейчас помню эту сцену. Мама твердила: «Изменник не может сидеть на троне Великобритании» (почему-то она напрочь забыла, что уже несколько поколений изменников благополучно так поступали), — и одновременно запаковывала всю свою обширную коллекцию королевских реликвий. Она заставила отца сложить в самый дальний угол чердака три коробки из вишневого дерева, наполненные памятными тарелками, кружками и держателями для туалетной бумаги. Комод со стеклянными дверцами стоял в гостиной пустой более трех лет, что показалось мне вполне символичным. Своеобразный укор позорному нарушению моральных принципов в самых влиятельных кругах общества.
— Не может быть, — сказала я, снова обретя способность дышать.
Такого действительно не могло быть. Я вспомнила, как она чуть не отправила в отставку своего любимого члена партии консерваторов, когда газеты выставили напоказ интрижку Джона Мейджора…
Господи и все святые, неужели у меня только что был момент просветления? Эдвина Кюрри. Макияж. Странный стиль проститутки-консерватора, на котором остановила выбор мама, тогда оказался для меня настоящей загадкой. Я полагала, с его помощью мама хотела снова заманить отца на брачное ложе… На самом же деле новый имидж означал, что она сама превратилась в шлюху.
— Не стоило тебе говорить, — сказал Энт с сожалением, словно читая мои мысли.
— Кто он?
— Ты не знаешь. Парень по имени Пэт, который работает в саду.
— Садовник?
— Не волнуйся. Она все-таки не опустилась до низших классов. Он один из тех воображал, кто обкорнает несколько кустов в саду, поместит там какую-нибудь странную штуковину с водой, а потом называет себя ландшафтным дизайнером. Миссис Бикерстафф встретилась с ним на выставке цветов в Челси. Их сблизила любовь к бегониям.
— Не важно. Лучше скажи, их отношения до сих пор продолжаются?
— Нет, к тому времени, когда она пришла ко мне и призналась во всем, роман уже закончился. Миссис Бикерстафф мучило чувство вины. Весьма сильное, и она отчаянно пыталась убедить себя, будто все это произошло из-за неверности твоего отца.
— Он действительно изменял ей… То есть изменяет.
— Да, но тогда она не могла знать наверняка. И до сих пор не знает точно. Твоя мама стремилась оправдать собственный разгул. И поверь мне, она потратила немало времени, чтобы поверить, что Бог — всепрощающий парень, и ей вовсе не обязательно придется гореть в аду… Думаю, она переспала с тем парнем всего один раз. Надеюсь, мои слова помогут тебе взглянуть на ситуацию иначе.
Вряд ли. И не имеет значения, сколько раз это произошло. Просто теперь я стану представлять себе не только отца, занимающегося на автостоянке оральным сексом с прекрасной Сандрой, специалистом по обслуживанию вечеринок. Перед глазами моими также будут стоять мама и Пэт, сплетенные в объятиях среди многолетних растений. Черт, что же происходит с обоими моими родителями? Совсем стыд потеряли? Им не следует заниматься сексом даже друг с другом, не говоря уж о привлечении третьих лиц.
— Энт, как ты можешь так говорить? — с негодованием произнесла я, осмыслив до конца всю омерзительную правду о замечательных и озабоченных Бикерстаффах.
— Конечно же, это все упрощает, сама подумай. Начнем хотя бы с того, что твоя мама вовсе не такая чопорная святоша, как ты привыкла о ней думать. Ведь она же обманула твоего отца. А что бы ты ни сделала, ты никогда и никого не обманывала. И потом, если у миссис Бикерстафф есть хоть капля совести, ей будет намного сложнее обвинять тебя в написании той самой книги.
Возможно, в словах Энта есть определенный смысл, но я его не нахожу. Сейчас я вообще не вижу ничего, кроме извивающегося потного клубка, состоящего из моих пятидесятилетних родителей, слившихся в любовной страсти.
Стук по стеклу где-то рядом вытащил меня из трясины размышлений. Крис. Мы оставили его в клубе с открытым ртом в шоке из-за тех откровений, свидетелем которых он невольно стал. Но, очевидно, Крис уже пришел в себя и жаждал повторения на бис. Одним прыжком оказавшись в ресторанчике, он скользнул на скамейку рядом со мной.
— Отец Энтони, — хрипло прошептал он, — прошло уже шесть месяцев с моей последней исповеди, и, Иисус свидетель, я грешный маленький…
— Будешь продолжать в том же духе — окажешься уволенным, — рявкнул Энт. Думаю, он не шутил.
— О, не будь же таким занудой. Заставь меня шесть раз прочитать молитву Пресвятой Деве и шлепни по заднице.
— Пожалуйста, Крис, сейчас неподходящее время, — попросил Энт.
— Просто не могу поверить, — продолжил Крис, не обращая никакого внимания на царившее за столом подавленное настроение. — Чтобы получить такой заряд, который дали мне сегодня утром вы, друзья мои, пришлось бы несколько недель без перерыва смотреть развлекательные передачи по телевизору. — Бросив взгляд на наши несчастные лица, он добавил: — Держу пари, там, откуда пришло это вдохновение, есть еще много интересного.
— Почему бы не рассказать ему, Эми?
— Что? — пробормотала я.
— Ну, можно ведь рассматривать это как подготовительный разговор перед встречей с мамой. Кроме того, думаю, наша королева Крис вряд ли столкнется с миссис Бикерстафф на благотворительной распродаже в клубе консерваторов.
Он прав.
Я повернулась к Крису и объявила:
— Я — Шоко Лад.
— Да не может быть! — взвизгнул он. А потом прибавил: — А кто это?
— Обещай непременно упомянуть обо мне в своей следующей книге, детка, — принялся умолять
