мыслей Хоукера.
— Ты не знал, что он был Невидимкой? — спросила она.
— Нет. — Французы проделали достойную восхищения работу по внедрению своего человека в ряды агентов британской разведывательной службы. — Твой друг рассказал тебе?
— Не совсем так. Он сделал вид, будто незнаком с Паксом. И в этом его ошибка. Он солгал мне, Хоукер, несмотря на долгие годы совместной работы.
— Да?
— Извивался, точно червь на крючке, чтобы только не выдать своего товарища Невидимку. Наверное, он счел, что я слепа или слишком глупа, чтобы заметить разыгравшуюся у меня под носом драму. Я отослала его прочь и велела держать язык за зубами. Разберусь с ним позже. Он будет молчать по многим причинам.
— Хорошо.
Жюстина смотрела сначала на отражение Хоукера в стекле, а потом повернулась и заглянула ему в лицо.
— Ты сдашь Пакса своим начальникам?
— Утром.
— Полагаю, у тебя нет иного выбора.
— Верно. — Хоукер не знал, что будет делать, если Каррадерс отправит его на поиски Пакса.
Он отражался в стекле рядом с Совой. Казалось, будто он стоит снаружи на улице и пристально всматривается в темноту.
— Послушай меня. — Сова отстегнула фартук, закрепленный на груди двумя булавками, а потом спокойно и деловито развязала ленты на талии. — Послушай, Хоукер.
— Слушаю.
— Ты не можешь замять это дело, а я могy. — Она нетерпеливо бросила фартук на стол и положила руку на грудь Хоукера. — Я ничего не скажу своему начальнику.
Хоукеру хотелось встряхнуть головой, чтобы привести в порядок мысли.
— Почему?
— Преследование одного из Невидимок спустя столько лет не сделает Франции чести. — Она раздраженно пожала плечами. — Мы вели себя не слишком хорошо по отношению к ним.
Если французы не станут преследовать Пакса, у него появится реальный шанс сбежать. Дойл сказал бы…
Дойл обучал их обоих. Хоукера и Пакса. Ему необходимо все рассказать…
— Мы, французы, всегда говорим о любви, но понятие дружбы для нас сложнее. Несравнимо сложнее. Сними сюртук и помоги мне.
Жюстина хотела, чтобы Хоукер помог ей убрать стулья. Столы со встроенными в них шахматными досками стояли ровными рядами. По одну сторону от них располагались длинные скамьи, по другую сторону — стулья.
— Сюда. — Жюстина указала рукой.
Прекрасно. Он будет двигать стулья. С плетенными из тростника сиденьями они оказались очень легкими. Шахматисты-любители не нуждались в комфортной мебели. Хоукер брал в руки по два стула сразу.
— А теперь столы. — Жюстина взялась за край одного из них.
Они начали расставлять столы вдоль стен. Когда работа была закончена, Жюстина взяла Хоукера за руку.
— Я ничего не знала насчет Пакстона.
— Я тебе верю.
— Это было… — Жюстина внимательно всматривалась в лицо Хоукера. стараясь поймать его взгляд. — Ты же знаешь, что это неизбежно. Мы обязательно внедрили бы в вашу среду одного из наших агентов. Одному лишь Богу ведомо, скольких агентов вы внедрили в тайную полицию.
— Не спрашивай меня.
— Не буду. — Жюстина посмотрела на сдвинутую к стене мебель. — Я не знаю имен всех агентов, работающих сейчас в Англии. Но не думаю, что Пакс один из нас. Мне кажется, он предан вам, англичанам.
— Возможно.
— Ты все равно его убьешь?
— Скорее всего.
— Ты сам? — тихо спросила Жюстина.
— Не вот этими руками. — Хоукер показал свои руки. Я просто отдам его тем, кто это сделает. И произойдет это через пять часов.
Жюстина легонько коснулась вытянутых рук Хоукера своими.
— Понимаю. Очень хорошо понимаю. Это ужасно. Давай закончим.
Зачем они двигали столы? Теперь они подняли одну из скамеек.
— У него есть деньги? — спросила Жюстина.
— Достаточно. Все мои плюс то, чем я разжился сегодня утром. А еще пара часов и кольцо.
— Этим можно будет подкупить кого-нибудь. Я всегда использую в качестве подкупа что-нибудь дорогое. Это заставляет людей держать рот на замке. Возьмись за другой конец. Тяжело, правда? В этом клубе слишком прочная и тяжелая мебель.
Сова указала место, куда она собиралась перенести лавку.
— Предрассветные часы — самое лучшее время для того, чтобы украсть лошадь. Верхом Пакс оказался бы к полудню в двадцати милях от Парижа. А теперь чуть назад. Да. Сюда.
Они поставили лавку рядом с другой.
— К этому времени он уже наверняка предпринял какие-то шаги. Ты его уважаешь, а это значит, что он очень хороший агент. Подвинь ближе. — Жюстина выпрямилась и отерла ладони о подол платья. — Замечательно. — Ее устроил вид придвинутых друг к другу скамеек. — Я принесу свой плаш. Он в кладовой.
Жюстина вернулась с лампой и плащом в руках. Она принялась опустошать карманы плаща, доставая из них различные предметы и складывая их на столе. Мешочек с монетами. Нож. Маленький пистолет. Ящичек для хранения пуль и пороха.
— Он хороший агент, твой Пакстон?
Хоукер откашлялся.
— Очень хороший. Лучший. Такой же, как я.
Жюстина встряхнула плащ, проверяя, не осталось ли чего в карманах, а затем расстелила его на сдвинутых вместе скамьях.
— У него есть деньги и время до рассвета. А еще он прекрасно знает местность. Хоукер. мы с тобой убегали от австрийцев в худших условиях.
Лампа стояла на столе между ними. А вокруг царила темнота, чувственно укутывая их со всех сторон.
— Завтра ты отправишься в штаб и предашь старого друга, — произнесла Жюстина. — А потом ты начнешь сражаться за его жизнь. Будешь торговаться, найдешь союзников, которые тоже сочтут целесообразным оставить ею в живых. Я в тебя верю.
Жюстина потянула Хоукера за галстук. Он был завязан простым квадратным узлом. Такой вполне мог бы носить шахматный фанат.
Жюстина развязала узел и уронила галстук на пол.
Только теперь Хоукер понял то, что должен был понять несколько минут назад.
— Ты соорудила постель.
— Для нас.
