Шерлока Холмса.
— Вы читали «Этюд в багровых тонах»? — спросил я.
— Конечно, — ответила Констанция. — Оскар настоял. И я получила огромное удовольствие. Оскар просто одержим «мистером Холмсом», его наблюдательностью и безупречной логикой. Признаюсь вам, мне кажется, Оскар немного завидует Артуру Дойлу и его творению. Ладно, пойдемте, поищем его.
Она взяла меня за руку, точно товарища детских игр, и повела искать Оскара. Мы нашли его в курительной комнате, отделанной в мавританском стиле, где не было ничего белого, если не считать дыма, поднимавшегося от сигареты, которую Оскар бережно держал в руке, лежа с закрытыми глазами на тахте. Он наверняка слышал наши шаги — и, вне всякого сомнения, мой звонок в дверь, — но даже не пошевелился. Когда мы вошли в комнату, он лениво поднял сигарету повыше и, глядя на нее, принялся вертеть между большим и указательным пальцами.
— Курение сигарет — это совершенный образец совершенного наслаждения, вы со мной согласны? Изысканные ощущения, которые оставляют человека неудовлетворенным.
Констанция улыбнулась, я же рассмеялся. Оскар сел и повернулся в нашу сторону.
— Надеюсь, Констанция рассказала вам о том, что мы решили? — заявил он. — Она от нас уезжает, Роберт. И забирает с собой мальчиков. Констанция едет в северный Йоркшир, полюбоваться на вересковые пустоши и погостить у своей подружки Эмили Терсфилд.
Разумеется, Констанция мне ничего этого не говорила. Оскар повернулся к жене и заговорщическим тоном добавил:
— Не знакомь Роберта с Эмили, дорогая. Она слишком хорошенькая. Он сразу в нее влюбится и целых две недели не сможет спать. Сомневаюсь, что ему удалось хотя бы на минуту заснуть с того самого момента, как он встретил тебя.
Я снова покраснел. Оскар встал с тахты, рассмеялся и положил обе руки мне на плечи.
— Констанция уезжает отдыхать, Роберт, а мы немного поработаем. Мы разгадаем тайну и раскроем преступление. И неважно, станет нам помогать инспектор Фрейзер или нет.
— Оскар рассказал мне об ужасном убийстве, с которым он нечаянно столкнулся, — серьезно проговорила Констанция. — Мне очень жаль бедного мальчика… и я сочувствую его родным, кем бы они ни были.
— Мы как раз и займемся его семьей, Роберт, — сказал Оскар и погасил сигарету. — С них и начнем.
Меня его слова озадачили.
— Но, Оскар, у меня сложилось впечатление, что вы говорили, будто бы у мальчика нет никаких родных, — напомнил ему я. — По крайней мере, так вы сказали Конану Дойлу и Фрейзеру.
Оскар мимолетно улыбнулся, но ничего не ответил.
— Я не понимаю, почему полиция не желает помочь, — вмешалась Констанция.
— Констанция видела возмутительную телеграмму Фрейзера, — сказал Оскар. — Я отдал телеграмму ей — для коллекции. — Я непонимающе на него уставился, и он пояснил: — У моей жены есть особая шкатулка, куда она складывает всякие такие штуки. Первый экспонат появился в день нашей свадьбы: телеграмма от Уистлера следующего содержания: «Боюсь, что не успею добраться до вас к началу церемонии. Пожалуйста, не ждите меня». Разумеется, послание Фрейзера не такое остроумное и написано не столь безупречным языком, но я хочу его сохранить. Думаю, через некоторое время оно будет представлять определенный интерес.
— Почему мистер Фрейзер сказал, что он искал улики, в то время как он этого не сделал? — спросила Констанция.
— Кстати, действительно, почему? — повторил ее вопрос Оскар.
Я подумал, что, скорее всего, инспектор Фрейзер посчитал рассказ Оскара о теле Билли Вуда плодом поэтического воображения и не хотел отвлекать немногочисленные силы полиции на преследование вымышленного убийцы, но оставил свои мысли при себе и, вместо этого, сказал:
— Если мы собираемся искать родных Билли, с чего начнем?
— С катка для катания на роликах, если я не ошибаюсь, — ответил Оскар. Дорожные часы на каминной полке — трофей, который мой друг привез из своего лекционного турне по Америке, — пробили половину. — Пошли, Роберт, нас ждет экипаж.
Оскар вызвал двухколесный экипаж, и тот действительно уже стоял на улице перед домом. Моего друга совершенно не беспокоило, если кэб ждал его по нескольку часов. Оскар отличался безудержной расточительностью и мог в день потратить на экипажи и развлечения — цветы, шампанское, ленч, обед, ужин и все прочее — столько, сколько я зарабатывал за месяц. Даже учитывая доход, который принесла в качестве приданого Констанция, и то, что Оскар получал, когда находился на пике своей славы, а также то, что две его пьесы одновременно шли в театрах Уэст-Энда, он жил не по средствам, и причем весьма рискованно.
Тогда я не имел представления о том, насколько шатко его финансовое положение. После того как Оскар женился, я рассматривал его как достаточно состоятельного человека. Если бы я знал правду, я бы не позволил ему расточать в мой адрес щедрые подарки, какие он неизменно делал. Первое подозрение относительно плачевного состояния его дел посетило меня три года спустя, когда его пьеса «Веер леди Уиндермеер» имела сокрушительный успех. Только за авторские права на одно это произведение Оскар получил в год семь тысяч фунтов. И в тот же год, как я помню, Гертруда Симмондс, гувернантка его сыновей, сказала мне, что «на Тайт-стрит все не так благополучно» и что мясник «отказался прислать кусок мяса на жаркое, пока они не оплатят счет, поэтому мистеру Уайльду самому пришлось нанять экипаж и отправиться к нему, чтобы все уладить».
Однако второго сентября 1889 года над домом на Тайт-стрит не видно было ни одной тучи. Энни Маршан (бойкая и энергичная Энни Маршан), няня мальчиков, вывела своих подопечных на улицу, чтобы они попрощались с папочкой. Оскар любил сыновей и нежно их поцеловал. Сирилу, которому тем летом исполнилось четыре года, он сказал:
— Заботься о маме, молодой человек. Болота в Йоркшире полны опасностей, а мама — это драгоценность, и другой у тебя не будет.
— Перестань, Оскар, — с беспокойством сказала Констанция. — Ты их напугаешь.
— Ни в коем случае, дорогая, — ответил Оскар. — У нас умные дети. Ты не забыла, кто их родители?
Он подошел к жене, которая держала на руках маленького Вивиана, и ласково поцеловал его в лоб. Внимательно посмотрев на круглое улыбающееся личико сына, Оскар торжественно произнес:
—
Вивиан, которому не исполнилось и трех лет, радостно засмеялся и потянул отца за нос. Оскар с гордостью на лице повернулся ко мне.
— По-английски они говорят так себе, зато, когда дело доходит до Вергилия, мои мальчишки своего не упустят.
Смеясь, мы сели в экипаж. Констанция, Энни Маршан и двое детей, все улыбающиеся и счастливые, принялись нам махать, желая счастливого пути.
— Будь осторожен, Оскар, — крикнула Констанция, когда возница (довольно мрачный на вид тип) щелкнул кнутом. — Увидимся через месяц, милый. И не волнуйся, я обязательно вернусь к твоему дню рождения.
— С такой женой, как ты, я ничего не боюсь, — ответил Оскар и послал ей воздушный поцелуй.
Когда кэб свернул с Тайт-стрит направо, на Крайстчерч-стрит и покатил в сторону Кингс-Роуд, Оскар поправил обшлага льняного сюртука лимонного цвета — наконец он оделся по сезону, — откинулся на спинку и сказал:
— Правда, у меня хорошая жена?
— Истинная правда, Оскар, — с чувством ответил я.
— И чудесные дети? — добавил он.
— Замечательные.
— А нас ждет восхитительное приключение, — сказал он и неожиданно захлопал в ладоши. —
