— А твой Рэндалл был не настолько щепетилен и время от времени участвовал в деле.
— Как ты можешь чернить его имя, когда он умер и не может постоять за себя?
Снейк вскинул брови.
— Умер, вот как? Жаль это слышать. — Он придал лицу мрачное выражение. — Хороший он был малый, Рэндалл. Как это случилось? Не слышал, чтобы «Леди Люси» затонула. Или это произошло уже после его приезда в Америку?
В Америку? Ее сердце остановилось.
— Что ты несешь? Рэндалл был убит в Лондоне после того, как заговорщиков с Кейто-стрит предали. Какой-то проклятый драгун застрелил его и выбросил тело в реку.
— Не знаю, кто тебе это наплел, но я сам лично отвез его в Портсмут наследующий день после ареста заговорщиков. Видел, как он поднялся на «Леди Люси» и благополучно отбыл.
Темперанс похолодела.
— Леди Люси? — переспросила она. — Кто это? — Голос ее звучал неестественно ровно.
Снейк выглядел удивленным.
— Не кто, a что. Это чайный клипер из Бостона.
Комната завертелась перед глазами. Она пыталась дышать, но в горле встал ком. Никаких слез. Ей нельзя расклеиться. Не здесь. Не на виду у всех этих людей. И не перед Снейком.
Этого просто не может быть. Снейк лжет, чтобы заставить ее работать на Ткача. Но Леди Люси — одно из трех имен, написанных на бумажке, которую показала ей Бекки. Они врезались в память, словно были выжжены кислотой. Неужели это правда, и Рэндалл, целый и невредимый, в Америке?
Она надвинулась на Снейка:
— С чего бы Рэндалл стал обращаться к тебе за помощью, когда заговор провалился? Все знают, что ты человек Ткача.
— К кому же еще он мог обратиться, дуреха? Ткач своих не бросает. А после того как Рэндалл в ту ночь проделал для него отличную работенку, он не мог доверить его безопасность никому, кроме меня.
— Рэндалл не работал на Ткача. Ткач служит королю. Рэндалл боролся за свободу против короля и правительства.
Снейк посмотрел на нее как на неразумное дитя.
— Ты сама сплетешь себе удавку на шею, если и дальше будешь молоть языком о том, о чем никому не след болтать. Это твой Рэндалл выдал заговорщиков — и ему хорошо за это заплатили. Ну хватит трепаться. Будь завтра в обычном месте и узнаешь, что хочет от тебя Ткач.
— Я не буду ничего для него делать, — выдавила она. — И ничто не заставит меня передумать.
— Если ты так решила, что ж, дело хозяйское. Слава Богу, таких, которые с радостью ухватятся за возможность служить Ткачу, предостаточно. Предлагая работенку, я делал тебе одолжение, да похоже, зря только время терял. На твоем месте я бы теперь был начеку, девка. Негоже раздражать Ткача, когда его терпению и так уже приходит конец. Раз ты отказалась работать на него, тебе теперь лучше побыстрее распрощаться со своим офицеришкой. А если и дальше будешь крутить с ним шуры-муры, я нисколько не удивлюсь, если через месяцок тебя выудят из реки.
Когда она вернулась в приют, была глубокая ночь. Все домочадцы крепко спали, но она начала что есть силы колотить в дверь. Ей было плевать, что она перебудит всю округу. Когда сонный привратник впустил ее внутрь, она помчалась вверх по лестнице в комнату Бекки. Лунный свет освещал спящую фигурку подруги, свернувшейся калачиком под одеялом. Темперанс подлетела к ней, схватила за волосы и с изрядной силой дернула.
— Какого рожна, Тем, что стряслось? — вскрикнула Бекки. — Ночь на дворе!
— Плевать мне, будь это даже твои похороны. Вставай и рассказывай. Ты знала?
— О чем?
— О том, что он жив.
— Кто? — спросила Бекки, но выражение, промелькнувшее при этом на ее лице, говорило, что она знала. Темперанс сделалось нехорошо.
— Ты знала и не сказала мне.
— Ну а что было бы, если бы сказала? — Бекки села и потрясла головой, прогоняя остатки сна. — Никто же не мог тебе ни слова сказать против него. Он как следует постарался запудрить тебе мозги, домашней девочке, сбежавшей из папиного особняка, глупой и наивной. Я не раз пыталась предупредить тебя, потому что знала, к чему все идет. Но ты потеряла голову оттого, что он сделал тебя своей подружкой, и не желала ничего слушать. Что ж, я рада, что ты наконец узнала… и рада, что не я рассказала тебе. — Бекки перешла на шепот. — А кто это сделал?
— Снейк.
— Вот и хорошо. Ему ничего не будет за то, что проболтался. Он правая рука Ткача.
— Все знали, кроме меня, да?
Бекки покачала головой:
— Нет, только я. Я узнала, когда Сьюки Каули пыталась стащить наши последние фартинги. Она собирала свои манатки, чтобы потихоньку улизнуть и присоединиться к этому подлецу Рэндаллу на следующий день после его исчезновения. Я вытрясла из нее правду и вышвырнула ее.
— Эта сучка поехала с ним?
Бекки отвернулась, она больше не хотела ничего говорить.
Темперанс думала, что хуже уже быть не может, но она ошиблась.
— Ты могла бы мне все рассказать, Бек, а не позволять оплакивать ублюдка и думать, что он погиб как герой. Я считала тебя своим другом.
— Я и есть твой друг. Сколько, по-твоему, ты бы протянула, если б не я? Ты же не родилась на этих улицах. И хотя ты ловко научилась обчищать карманы, есть еще много такого, чему ты никогда не научишься. Твоя колыбелька была для этого слишком мягкой. Я делала все, что могла, чтобы оберегать тебя. Пусть я маленькая и кривая, но все ж и я кой на что гожусь и кое-что умею. Я не позволила твоему драгоценному Рэндаллу сделать из тебя проститутку, обучив воровству, иначе он отдал бы тебя в лапы мамаши Бриствик, как только ты надоела бы ему.
— Он бы так не поступил. Что бы он ни сделал потом, знаю, он любил меня… по крайней мере вначале.
Глаза Бекки были полны жалости.
— После того как ты прожила с нами год, мамаша Бриствик предложила ему за тебя двадцать фунтов. Он чуть было не соблазнился, но я убедила его, что воровством ты заработаешь много больше.
Ей потребовалась минута, чтобы снова начать дышать. Неужели она правда была настолько слепа? Боль, пронзившая сердце, дала ей ответ. Она так сильно хотела верить в него. Она от столького отказалась, чтобы быть с ним. Невозможно было посмотреть правде в глаза.
— Он был обольстителем, — смягчившись, проговорила Бекки. — И ты была не единственная, кто повелся на его смазливую внешность. Я бы сказала тебе, что он не умер, если б могла. Но у меня не было выбора. Если бы ты узнала, то оказалась бы в опасности. Ткачу было на руку, что ты считаешь его покойником. Твои причитания и траур по нему сбили со следа заговорщиков, которых он предал. Ткач заставил бы замолчать любого, кто открыл бы тебе правду.
— Значит, Рэндалл на самом деле работал на Ткача, не боролся за свободу, — чуть слышно произнесла Темперанс.
— Борьба за свободу денег не приносит.
Темперанс бросилась на кровать, не в силах стоять на ногах. Бекки попыталась ее обнять, чтобы успокоить, но она оттолкнула подругу.
— А Клэри знает?
— Нет.
— Хорошо. Вот что я тебе скажу. Если ты проболтаешься еще кому-нибудь, клянусь, я пойду к судье и перечислю ему все до единой вещи, что ты своровала.
— Если ты это сделаешь, то сама угодишь за решетку.
— Думаешь, меня это волнует?
— Сейчас нет. Но ты с этим справишься. Ублюдок не стоит того, чтобы губить себя из-за него. Мы все
