только разведать, но и освоить месторождения «тяжёлой нефти» в бассейне Ориноко. Интересно было узнать, что ждёт и российских газовиков. Они уже добывают газ на венесуэльском шельфе, но есть и куда более глобальный мегапроект: участие «Газпрома» в строительстве газопровода через всю Южную Америку: по маршруту Венесуэла—Бразилия—Аргентина с ответвлениями на Уругвай, Парагвай и Боливию.
Правда, уже на самой Маргарите выясняется, что венесуэльцы вдруг засомневались, давать ли нам интервью. Ну и действительно: дать «эксклюзив» заезжему россиянину и проигнорировать хоть один из запросов от моих коллег из стран-участниц саммита значило для Чавеса серьёзно нарушить политес в отношениях со своими южноамериканцами. И тогда (явно с ведома Чавеса) его помощники устроили «спектакль». Сообщили, что команданте никому не даст «эксклюзива», но даст большую пресс- конференцию, на которой, правда, будет задано только пять вопросов, а право их задать определит лотерея. Впрочем, в канун пресс-конференции в зале для журналистов появился министр информации Вильям Лapa, который демонстративно пошушукался с теми, кто — о чудо! — потом эту лотерею выиграл. Оказался среди «победителей» и я.
Мне, естественно, тоже надо было выдержать «политес». Мой вопрос начинался с комплиментарной преамбулы. Тут ещё важна игра слов. По-испански «комплементар» значит «дополнить». Вот я и обратил внимание президента на гигантский лозунг саммита, который висел у него над головой («За единство стран Юга») и развил эту мысль. Сказал, что многие в России этот лозунг бы дополнили, сделали бы ему комплимент, изменив его на «За единство стран не только Юга, но и всех экспортеров нефти и газа». После этого можно было задавать и вопрос с «перчинкой»: про «Лукойл» и «Газпром».
Чавес на это сыграл свою партию. Дальнейший диалог развивался так, как будто он и про вопрос мой не знал, и меня видит впервые:
— О, «Газпром»! О, Россия! Сергей, но позволь задать встречный вопрос и тебе. Ты представляешь российское телевидение, но говоришь как аргентинец!
— Господин президент, я вырос в Монтевидео...
— О, уругваец! Так знаешь, брат Сергей...
Ну, и так далее. Чавес рассказал, как любит Россию. Как накануне в Венесуэлу прилетели очередные российские «Сухие». Как он показал эти самолёты своим друзьям-президентам: Ника- нору из Парагвая, Эво из Боливии и Луле из Бразилии. «Эво в самолёт даже забрался. Хотел полетать, но времени не хватило». — Чавес сам же смеялся своим шуткам и подбирался к сути ответа: «Сотрудничество с российскими компаниями будет только развиваться». После чего схватил карту мира и начал очень по-военному рисовать на ней фломастером стрелы: показывать, какие газопроводы «Газпром» уже построил из Сибири в Европу. И сетовал на своих недругов, которые, «когда я мечтал о таком же газопроводе в Южной Америке, называли меня сумасшедшим. А я просто про «Газпром» уже тогда знал». Актёр!
Каким бы театрализованным ни казалось то представление, главное в другом. В том, что консервативная путинская Россия и революционная Венесуэла ещё как друг друга дополняют. Дополняют в борьбе за «новый мировой экономический порядок», когда нефть и газ перестают быть вотчиной «семи сестёр» (как называют крупнейшие нефтяные компании Запада), а оказываются под контролем тех стран, где их добывают.
Частью этого плана было и другое «театрализованное представление», которое Чавес устроил в Венесуэле на Первомай 2007 года. Облачившись в теперь уже фирменную красную революционную рубашку, он стал главным «актёром» и режиссёром многотысячных митингов по случаю национализации венесуэльской нефти. Однако многие мои латиноамериканские собеседники считают, что тот же Чавес срежиссировал и «первое действие» этого спектакля, которое прошло за год до этого в Боливии, где национализация сопровождалась не показательными пролётами авиации, как в Венесуэле, а прямо-таки большевистским вводом войск на нефтяные и газовые промыслы, которые принадлежали иностранцам. Любопытная деталь: этими иностранцами были не американцы или англичане, а бразильцы. То есть «западники» не могли не подумать: если «новые красные» так поступают со своими, то уж с нами... То есть после такой боливийской «вакханалии» любой другой, оговорённый, сценарий национализации выглядит как торжество почти либерализма. Поэтому многие и предполагают, что это Чавес убедил боливийского «брата» Эво поступить так радикально, чтобы самому, кивая на конфискацию в Боливии, почти благородно предложить иностранным нефтяникам какой-никакой договор. Чавес предложил всем иностранным компаниям если и продолжать работу в Венесуэле, то в составе совместных предприятий с венесуэльской госкомпанией PDVSA, где «золотая акция» — у местных. Но иностранцам деваться было некуда. Боливийский пример настолько страшен, дефицит нефти в мире так велик, а запасы в бассейне Ориноко настолько колоссальны, что условия Чавеса были приняты чуть ли не с благодарностью. И даже европейцы так и не поддержали попытку американцев создать против этой идеи Чавеса «единый фронт».
Что до российских компаний, то они с самого начала были готовы на венесуэльские условия: тем более что рецепт с СП так живо напоминает условия, которые теперь только и предлагаются иностранным нефтяникам в России. И это явно было ещё одной причиной, по которой на мой вопрос на пресс- конференции на острове Маргарита Чавес отвечал с явным удовольствием. Очень кстати было и то, что эту «прессуху» в прямом эфире передавали сразу два или три венесуэльских телеканала. Меня в Венесуэле это очень хорошо «позиционировало». Вот уже и в гостинице бармен мне радостно кричит: «О, брат-уругваец Сергей!»
В таких странах, как Венесуэла, в этом и состоит главный рецепт успеха: засветиться рядом с «первым лицом». И, естественно, после такой «минуты славы» повышенное уважение тебе начинают оказывать не только бармены. Перед тобой начинают открываться вообще все двери, ты — неприкасаем.
Вот эта гарантированная неприкосновенность и позволила мне назавтра отправиться туда, куда в обычных обстоятельствах лучше не соваться без солидной охраны: в «ранчос», как в Венесуэле почему-то называют трущобы. Там мне предстояло увидеть, какие новые порядки Уго Чавес устанавливает не в планетарном масштабе, а внутри страны. А обеспечив Венесуэле контроль над своими недрами, команданте действительно тратит миллиарды и миллиарды нефтедолларов на то, чтобы обустроить трущобы, где живёт добрая половина горожан. И, кстати, смешно читать критические статьи в венесуэльской оппозиционной печати про то, что Чавес не выполнил своё же обещание и построил только 112 из обещанных 120 тысяч домов для бедняков. Как будто при всех властях до Чавеса подобное строительство вообще велось![22]
Поначалу про «социализм Чавеса» говорили, что это никакой не Маркс, а такой свой «чавизм». Однако сегодня в «ранчос» хорошо видно, что этот строй становится всё менее оригинальным. Всё более явно слышен здесь и своеобразный кубинский акцент — во всех смыслах.
На первый взгляд всё прекрасно. Ну, например, улицы трущоб теперь освещают гирлянды энергосберегающих «лампочек Ильича» кубинского производства. Это такой «бартер»: Чавес размещает на Кубе заказы на лампочки в благодарность за то, что Фидель целыми самолётами отправляет сюда кубинских врачей, которые принимают пациентов во вновь созданных в трущобах амбулаториях. Честь за это Фиделю и Чавесу и хвала.
Но в том-то и дело, что этим «кубинское присутствие» не ограничивается. Помимо амбулаторий в трущобах открыли и магазины, где бедняки могут покупать продукты по фиксированным ценам. По идее, тоже прекрасно. Если бы только такой уже по-настоящему социалистический эксперимент не дал и предсказуемый социалистический результат. Естественно, бизнес торговать себе в убыток не хочет. Поэтому льготные ценники в таких магазинах есть, а самих продуктов нет. По крайней мере, увидев такой спецмагазин для бедноты и выразив желание его посетить, я получил вежливый отказ: выяснилось, что вот уже несколько дней как магазин был закрыт, потому что продавать было нечего.
Впрочем, по словам Чавеса, проблемы со снабжением магазинов — следствие не его политики, а саботажа, который устраивает революции «пятая колонна» оппозиции. А значит — на революцию нужно больше времени. С учётом новой конституции, которая «обнулила» его первый срок, он правит уже третий. Но ведь конституцию можно и поменять — так, чтобы править вообще всю жизнь, и 2 декабря 2007 года Чавес вынес соответствующие поправки к конституции на референдум. Вот это уже по Кастро: «революционеры на пенсию не уходят». Фидель пришёл к власти с 1 января 1959-го и о намерении отойти отдел заявил только через 59 лет 1 месяц и 18 дней. Есть какой рекорд попытаться превзойти.
