— Должна? Нет выбора? — эхом повторила она.
— Да. — Он остановился посреди комнаты и, сжав губы, решительно кивнул: — Угу. — А потом посмотрел ей прямо в глаза. — Ты беременна.
— Что?!
Ноубл снова сжал губы и кивнул:
— Это так. Мне неприятно сообщать об этом вот так, но это правда. Во всяком случае, вероятнее всего, правда.
Венис молча смотрела на него.
— Я понимаю, ты ошарашена. Но нужно смотреть на это как на способ Господа дать знать о Его воле. Все к лучшему, поверь.
— И как тебе удалось определить, что я в интересном положении? — поинтересовалась Венис.
— Не нужно сердиться. — Ноубл помрачнел. — Признаюсь, я не очень опытен в отношении женщин.
И опять ее предательское сердце совершило тот странный маленький скачок, который свидетельствовал о том, что она рада.
— Но я чертовски… то есть намного больше знаю о размножении, чем непорочная молодая девушка из Верхнего Ист-Сайда Нью-Йорка, — заявил Ноубл и добавил так тихо, что Венис едва расслышала: — Надеюсь. И я знаю, — продолжал он, — что если женщина дважды за одну неделю занимается сексом, она беременеет. Почти всегда.
— Понятно, — тихо отозвалась Венис.
Он просиял своей самой ослепительной улыбкой, и Венис с трудом сдержалась, чтобы не ответить на нее, а Ноубл пожал плечами и поднял руки, как бы сдаваясь, — он ни в малейшей мере не чувствовал себя несчастным.
— Что я могу сказать? Что есть, то есть. Теперь мы должны пожениться, — объявил он. — Сегодня же. Пока все эти люди — вроде Кейти — не набросились на тебя и не предложили тебе… э-э… чем-нибудь заняться. Скоростная дорога действует, так что мы сможем добраться до Денвера и обвенчаться еще до полуночи. Отлично. Пошли.
— Сперва я должна тебе кое-что сказать.
— Конечно. Выкладывай.
— Хотя я, возможно, и не знаток отношений между мужчиной и женщиной, но я абсолютно уверена, что знаю о женском организме достаточно, чтобы понимать, что занятие сексом дважды за одну неделю не обязательно приведет к зачатию ребенка и что ты, безусловно, никак не можешь знать, беременна ли я. Ноубл, я была девственницей, а не идиоткой.
— А-а.
— Да.
— Проклятие! Ладно, ты можешь быть беременной.
Она покачала головой:
— Я очень, очень сомневаюсь в такой возможности. Э-э… все пришло в срок.
— Проклятие!
— Может быть, ты прекратишь так выражаться?
— Прости.
— А кроме того, я пока не готова стать матерью.
Ноубл пересек комнату и, подойдя к Венис, опустился возле нее на колени, крепко взял ее за плечи и повернул лицом к себе.
— Венис, когда ты будешь готова к материнству, отцом должен быть я, только я.
— Я понимаю. — Она нежно погладила его по щеке.
— Что ты хочешь этим сказать? — Он внезапно застыл.
— Ты был прав в одном: я больше не хочу быть трусихой. Я хочу тебя. — Она встала. — Тогда, у источника, ты сказал, что я не способна подумать ни о чем другом. Ты прав. Я пряталась за Фондом Лейланда, использовала его как предлог, и это было очень удобно. — Она улыбнулась. — Вся власть, которой я могла бы обладать, все добро, которое я могла бы сделать, нужны были мне только для того, чтобы добиться расположения отца. Но для него я все равно никогда не была бы, достаточно хороша, верно?
Ноубл едва заметно, грустно кивнул.
— И если я хочу сделать что-то полезное, мне вовсе не нужно быть самой богатой женщиной Америки. Ты — очень наглядный пример этому. Не возражай, это так. И что тогда остается?
— Скажи. — Его голос был глухим и напряженным.
— Остается только бояться, не закончится ли у нас все так, как закончилось у моих родителей. Я хотела верить, что будет именно так, я даже старалась убедить себя, вспоминая подобные случаи.
— Почему? — угрюмо спросил Ноубл.
— Верить в это было безопаснее, в определенном смысле удобнее. Мне не нужно было задумываться над своим будущим, я уже знала его, мне не нужно было делать выбор.
— Венис, мы не похожи на твоих родителей.
— Я знаю, — тихо сказала она. — Мы любим друг друга. Не уверена, что у моих родителей была любовь.
— Что изменило твое мнение?
— Это случилось, когда ты сказал, что никто не может обещать «завтра», что мы можем умереть на следующей неделе. И я подумала о том, как была близка к тому, чтобы потерять тебя в том ливневом потоке, — это потрясло меня. Я всегда думала, что ты есть, что ты где-то здесь, даже когда я была не с тобой. Всегда существовал шанс, что наша любовь найдет дорогу. Но ты заставил меня понять, что нельзя просто знать, что ты где-то есть, и не иметь мужества как-то изменить это. Я больше не хочу быть трусихой.
— Ты уверена? — безжалостно спросил Ноубл.
— И это я слышу от человека, который только что пытался обманом заставить меня выйти за него замуж? — засмеялась Венис.
— Я сделаю все ради твоей любви.
— И я. — От его искренности у Венис перехватило дыхание.
— Даже выйдешь за меня замуж?
— Да. Даже выйду за тебя замуж.
У Ноубла не дрогнул ни один мускул, только улыбка засветилась в его золотистых глазах.
— Тревор разозлится.
— Если он разозлится, мне будет жаль — и только.
Если он будет продолжать смотреть в ее серебристые глаза, они не скоро выйдут из этой комнаты, подумал Ноубл. Венис шла к нему, и от покачивания бедрами ее пышные юбки колыхались; грудь поднималась и опускалась, и тонкое кружево на краях сорочки подрагивало; сквозь почти прозрачную ткань сорочки Ноубл видел темные бутоны роз на вершинах ее грудей.
Кашлянув, он бросил взгляд по сторонам, ища что-нибудь, что могло отвлечь его от тела Венис, от аромата сосны и цветов, щекотавшего ему ноздри.
— Что ж, Сэлвидж ожидает еще один праздник, — сказал Ноубл.
— Да, наша свадьба.
— Да. Хорошо.
Венис почувствовала неуверенность в его голосе, напряжение не исчезло, битва, которую он вел, сталкивала его желание с тем, что он считал благополучием Венис, и даже могла закончиться самоотречением. Ноублу придется понять, что ей нужна не его опека, ей нужен он сам.
Подойдя совсем близко к нему — дерзкая, бесстыдная кокетка, — она потянулась вверх и, одарив Ноубла улыбкой с ямочками на щеках, обвила руками его шею.
— Знаешь, Ноубл, я всегда любила тебя.
— Любила? — Руки Ноубла по собственной воле потянулись к ее тонкой талии и привлекли Венис ближе, он нагнул голову, чтобы ответить на приглашение ее теплых губ. Венис слегка приоткрыла их, и
