придумать лучшего подарка. (С внезапным удовольствием я припомнила, что у нас со старым джентльменом есть дело, которым мне предстоит заняться через несколько часов. Возможно, я смогу поблагодарить его лично.)
— Думаю, я справлюсь, инспектор, — ответила я, — хотя у меня довольно много дел.
— Что ж, хорошо, — сказал он. — Зачем ты пошла в Голубую комнату?
— Я хотела поговорить с мисс Уиверн.
— О чем?
— О чем угодно.
— Почему в такое время? Разве было не слишком поздно?
— Я слышала, как доиграла музыка в фильме. Я знала, что она еще не спит.
При этих словах я почувствовала холодящий ужас. Почему я не подумала об этом раньше? Может, Филлис Уиверн была уже мертва.
— Но, возможно, — добавила я, — возможно…
Глаза инспектора неотрывно смотрели в мои, подбадривая меня продолжать.
— Катушка шестнадцатимиллиметровой пленки играет сорок пять минут, — сказала я. — Две катушки на фильм.
Это факт, в котором я уверена. Я отсидела достаточно нуднятины в приходском зале, чтобы знать до секунды, сколько продлится моя пытка. Кроме того, однажды я спросила у миссис Митчелл.
— Фильм закончился прямо перед тем, как я дошла до Голубой комнаты, — продолжила я. — Я услышала слова: «Я никогда не забуду Ястребиный замок», перед тем как начала спускаться по лестнице из своей спальни. К тому времени, как я нашла тело мисс Уиверн, конец пленки уже шлепал по катушке. Но…
— Да? — Глаза инспектора были такими же острыми, как у хорька.
— Но что, если она была уже мертва, когда начался фильм? Что, если это ее убийца запустил проектор?
В моем сознании части головоломки быстро вставали на место. Более раннее время смерти объясняло, почему на теле Филлис Уиверн уже выступили пятна, когда я нашла ее. Я не сказала об этом инспектору. Пусть он хоть немного поработает.
— Блестящая догадка, — сказал инспектор. — Помимо шлепанья пленки ты слышала что-нибудь еще?
— Да. Дверь захлопнулась, когда я пересекала вестибюль. И в туалете слили воду.
— До или после хлопка двери?
— После. Дверь захлопнулась, когда я спускалась по лестнице. Бачок слили, когда я была на полпути через вестибюль.
— Так быстро? Как странно, — сказал инспектор Хьюитт.
Только позже я поняла, что он имел в виду.
— Из людей, спавших в вестибюле, кого ты точно видела?
— Викария, — ответила я. — Он вскрикивал во сне.
— Вскрикивал? Что?
Почему я ощущаю, будто предаю доверие? Почему чувствую себя такой болтушкой?
— Он сказал: «Ханна, пожалуйста! Нет!» Очень тихо.
— Больше ничего?
— Нет.
Инспектор что-то записал в блокнот.
— Продолжай, — сказал он. — Кто еще спал в вестибюле?
Я начала загибать пальцы.
— Миссис Мюллет… и Альф, ее муж… доктор Дарби… Нед Кроппер… Мэри Стокер… Банни Спирлинг… Макс — имею в виду Максимилиана Брока, нашего соседа. Макс построил стенку из книг вокруг себя.
— Кто-то еще?
— Это те, кого я заметила. О, и Дитер, конечно. Он устроился на лестничном пролете. Мне пришлось красться на цыпочках мимо него.
— Ты видела или слышала кого-то или что-то еще по пути в Голубую комнату?
— Нет. Ничего.
— Благодарю, — сказал инспектор Хьюитт, захлопывая блокнот. — Ты мне очень помогла.
Простил ли он меня, подумала я, или просто вежлив?
— Теперь, — продолжил он, — как я сказал, мне потребуется твоя помощь в маленьком эксперименте, но у меня будет время только позже.
Я понимающе кивнула.
— У вас есть в библиотеке экземпляр «Ромео и Джульетты»? Я бы удивился, если нет.
— Есть экземпляр с его избранными произведениями, Даффи берет его, когда хочет выглядеть прилежной. Подойдет?
Это была правда, но я понятия не имела, где искать эту книгу. Мне не улыбается перебирать тьму книг в канун Рождества. Мне надо, так сказать, ловить рыбку покрупнее.
— Уверен, что да. Попробуй откопать ее, будь хорошей девочкой.
Если бы эти слова сказал кто-то другой кроме инспектора Хьюитта, я бы вцепилась ему в глотку, но с ним я как спаниель, ждущий, что хозяин бросит ему шлепанец.
«Так точно!» — чуть не выкрикнула я ему в спину, когда он вышел за дверь.
Фели принимала ухаживания в гостиной, и мне больно признавать, что она как никогда выглядела прекрасно. По ее молниеносным взглядам на себя в зеркало я поняла, что она считает так же. Ее лицо сияло, будто у нее в черепе включена лампочка, и она мило хлопала ресницами в адрес Карла, Дитера и Неда, собравшихся вокруг нее обожателей, как будто она Дева Мария, а они три волхва, Каспар, Мельхиор и Бальтазар.
На самом деле не худшее сравнение, подумала я, поскольку двое из них, насколько я знала, Нед и Карл, принесли дары. Подарок Карла, конечно, погиб в огне от рук отца, но это, похоже, не повлияло на дарителя, ссутулившегося, улыбаясь, у каминной полки, засунувшего руки в карманы и со счастливым видом размеренно жующего резинку.
Доисторических конфет Неда нигде не было видно, скорее всего, они лежат в бельевом ящике Фели вместе со своими предшественниками.
Детектив-сержант Грейвс, который, по всей видимости, закончил допрашивать остальных счастливых рабов Фели, сидел в углу, переписывая заметки, но по тому, как он украдкой поглядывал в сторону, я поняла, что он присматривает за своими романтическими соперниками.
Только Дитер оказался достаточно разумным, подумала я, чтобы уклониться от ладана и мирры.
По крайней мере, я так думала, когда он сунул руку в карман и извлек крошечную шкатулочку.
Он протянул ее Фели, не говоря ни слова.
Фели, разумеется, устроила целое шоу. Она изучила шкатулку со всех шести сторон, как будто на каждую из них ангелы нанесли тайную надпись золотыми чернилами.
— О, Дитер! — выдохнула она. — Как мило!
Фели открывала шкатулку с мучительной медлительностью.
— О! — сказала она. — Кольцо!
Нед и Карл обменялись изумленными взглядами.
— Кольцо дружбы, — добавила она, хотя, была ли она разочарована, я не поняла.
Она взяла его большим и указательным пальцами и подняла на свет. Оно было широкое и золотое, покрытое гравировкой, — кажется, это то, что называется филигранной работой, — я успела рассмотреть
