эта жалкая копия Вики! Где ты, бесстрашный, самоотверженный, прямодушный Шарль былых лет! Бедняга! Здорово она взяла тебя под башмак!..
И вдруг он увидел Лору Лобришон, переходящую улицу. Она направилась к тому самому телефону- автомату, из которого он звонил Шарлю, оглянулась по сторонам и вошла в будку.
Бертон догадался, куда она звонит: Лора спасала свое благополучие.
Вошел официант с подносом в руках.
– Завтрак, месье.
– Хорошо, поставьте, я сейчас.
Он подошел к письменному столику, взял из коробки лист почтовой бумаги, конверт с маркой отеля и написал:
'Дорогой Шарль! Я знаю – ты не виноват и не сержусь. Может быть, увидимся при более благоприятных обстоятельствах. Прощай, старина.
Твой Анри'.
Запечатал конверт: «Месье Шарлю Лобришону. Лично». Положил письмо на поднос и вышел.
5. АКАДЕМИЯ ИЛЛЮЗОРНЫХ НАУК
Любую нить могу я рвать.
Не буду этого скрывать:
Я сам умею колдовать.
Бертон вышел на привокзальную площадь, и ему показалось, что он очутился в другом мире. В столице, откуда он уехал несколько часов назад, моросил дождь, было сумрачно, промозгло-сыро, а здесь ослепительно и знойно сияло солнце. Витрины магазинов по-летнему были защищены полосатыми тентами. Весь багаж Бертона состоял из легкого плаща, перекинутого через плечо. Скомкав и бросив в урну билет экспресса Париж – Марсель, он растворился в многоликой и многоязычной толпе. Теперь в своих темных очках-светофильтрах, в скромном сером костюме он ничем не выделялся среди окружающих. Через минуту такси умчало прибывшего налегке пассажира.
– Здравствуй, Марсель!..
Бертон любил этот город, несмотря на все, что ему довелось здесь пережить, город древний и новый, по-южному темпераментный, полный иностранцев и все-таки удивительно французский.
Во время войны его жестоко бомбили гитлеровцы, потом англо-американская авиация. Нынче город зализал свои раны, но старая часть Марселя, расположенная амфитеатром вокруг гавани, была все так же грязна, и все так же тесны были ее извилистые улицы, забитые городской и портовой беднотой. И все так же контрастировали с этими кварталами виллы и особняки промышленных тузов и экспортеров в новом городе, вызывающе и спесиво сверкавшие белизной фасадов и зеркальными окнами.
Но город, ласкаемый солнцем и теплым морем, не изнежился, подобно Ницце или Каннам. Он остался прежде всего городом загорелых мозолистых рук и славных революционных традиций – никому не дано забыть, что именно отсюда пришла в мир «Марсельеза».
Бертон остановил такси на улице Каннебьер, рассчитался с шофером и пошел дальше пешком.
Тихонько насвистывая, не спеша, будто прогуливаясь, он шел, подолгу останавливаясь у витрин, разглядывая на стекле отражения прохожих за своей спиной. Наконец, он оказался у старого трехэтажного здания со стенами кирпичной кладки. У резных дубовых дверей висела потемневшая бронзовая доска: «Академия иллюзорных наук». Под ней была вторая вывеска, поменьше и поновее: «Студия Киеси Мицуда». На жестяной стрелке под этой вывеской значилось: «Вход со двора».
Бертон обогнул здание, прошел по переулку вдоль каменной ограды и, оглянувшись, шагнул под арочный свод. Его обступили замшелые стволы старых платанов. На аллеях запущенного сада то и дело встречались статуи каких-то идолов, египетских фараонов и сфинксов. Музейная тишина. Пахло гнилью и увядшим листом. К тыловой части здания примыкал асфальтированный двор, заставленный пестро расписанными бутафорскими павильончиками из фанеры и папье-маше.
Бертон на минуту задержался у дверей. Мраморный барельеф изображал танцующее, многорукое индийское божество. Неземная улыбка его мало гармонировала с надписью под барельефом: «Факиром может стать каждый». Бертон шагнул через порог.
Потолок вестибюля украшали великолепные люстры, сквозь слой пыли угадывался блеск хрусталя и позолоты. Стены облицованы полированным деревом, задрапированы тяжелым бархатом. Бертон наугад направился в одну из боковых галерей.
Галерея заканчивалась стеклянным тупиком. Зеленоватые стены, подсвеченные изнутри, были разрисованы чертями и драконами. На одной из стен проступала надпись:
«Витторио Керлатто, великий магистр натуральной магии, посвященный храма Изиды. Оккультные знания. Тайные обряды. Постоянные связи с потусторонним миром».
– Только и всего?! – усмехнулся Бертон.
Кто-то тронул его за рукав, Бертон обернулся. Перед ним стоял небрежно одетый широкоплечий увалень с курчавыми волосами и влажным взглядом темных волооких глаз. В левом ухе незнакомца дрожал золотой полумесяц серьги.
– Месье, покорно прошу вас вернуть мне мою Рикки, – сказал этот странный человек, протягивая руку к плащу Бертона.
– В чем дело?
– Помилуйте, месье! – воскликнул курчавый. – Моя бедная Рикки!
– Откуда вы взялись? – удивился Бертон. – Не имею ни малейшего понятия о местопребывании вашей обожаемой Рикки. Советую обратиться к психиатру, там вы получите интересующую вас информацию.
– Простите, месье, но я в своем уме, – возразил незнакомец.
Бертон вдруг ощутил, как под его плащом что-то шевельнулось. Он встряхнул плащ, и на пол шлепнулась большая змея.
– Афганская кобра, – пояснил курчавый и еле слышно свистнул.
Змея поднялась на хвосте и угрожающе расправила капюшон.
– Сколько времени может прожить человек после укуса этой твари? – осведомился Бертон.
– Я думаю, месье, минут пять, – ответил факир, показывая белые зубы.
– Для того, чтобы свернуть вам шею, мне достаточно будет одной, – раздраженно сказал Бертон.
– Что вы, месье, – укоризненно ответил курчавый. – Рикки ласковое и безобидное существо, она неспособна на дурные поступки. Рикки, фьють, ко мне, моя красавица!
Он схватил кобру за шею и с непостижимой быстротой завернул в цветастый шелковый платок. Секунду спустя в его руках брыкался пушистый лемур с огромными печальными глазами. Факир ловко схватил его за полосатый хвост и, улыбаясь, протянул Бертону.
– Отличная работа, – отозвался Бертон. – Значит, вы и есть знаменитый Керлатто?
– О нет! – воскликнул фокусник. – Я недостоин целовать мизинец на ноге Непревзойденного. Я всего лишь рядовой слушатель академии. Селим ибн Дауд, к вашим услугам, – он по-восточному скрестил руки на груди и поклонился. – Через месяц я получаю степень магистра иллюзорных наук, но, если месье сочтет нужным, я готов хоть сегодня подписать долгосрочный контракт.
Бертон заметил, что его окружают уже человек пять будущих магистров.
Впервые доводилось Бертону попадать в столь оригинальное заведение: под крышей ателье на улице Каннебьер помещался целый комбинат чудес. Прежде всего это была академия иллюзорных наук, готовящая магов, факиров и фокусников для цирков, мюзик-холлов и варьете Европы и Америки. Состав учащихся был чрезвычайно любопытен: по большей части это были инвалиды цирка, переучивающиеся на более легкие профессии. Аудитории заполняли отяжелевшие борцы, манежные ковбои, из-за возраста вышедшие в тираж, воздушные акробаты с переломанными ребрами, жонглеры, заболевшие склерозом. Одни жаждали постигнуть искусство чревовещания, другие – стать манипуляторами с картами и шариками, третьи приобщались к секретам чтения чужих мыслей.
Немало здесь было и авантюристов, наследников графа Калиостро, добывавших кусок хлеба за счет человеческой глупости, невежества и суеверий. Они имели собственные маленькие студии, поставляющие оптом более мелким шарлатанам талисманы и амулеты на все случаи жизни, магические зеркала, хрустальные шары для ясновидящих и тому подобный инвентарь.
