Похоже, мои слова ее развеселили.
— Ты думаешь, женщина может переспать с сотней мужчин?
— Думаю, что да, но ей пришлось бы изрядно потрудиться. Представляешь, тебе бы пришлось каждую неделю заниматься сексом с разными парнями. И так в течение двух лет. У тебя бы не оставалось свободного времени ни на что другое.
Мэгги выкидывает полотенце, смотрит на себя в зеркало и умывается холодной водой:
— Это наверняка понравилось бы Питеру: он думает только о сексе.
Ни фига себе. Кто знал, что этот тупица Питер окажется таким извращенцем?
До врача нам нужно было ехать пятнадцать минут, мы уже проехали тридцать и до сих пор его не нашли. За это время мы чуть не врезались в две машины, когда сдавали задом, наехали на четыре бордюра и разбросали по дороге кучу картошки фри. По настоянию Мэгги мы заехали в «Макдоналдс», а когда вернулись в машину с едой, Мэгз так быстро тронулась, что вся моя картошка вылетела в окно.
Ну все, с меня достаточно! Я уже готова кричать, но не могу, не сейчас, когда я пытаюсь оставить одну из моих лучших подруг к какому-то ненормальному доктору, чтобы получить рецепт на противозачаточные таблетки. Поэтому я смотрю на часы, показываю Мэгги, что мы опаздываем, и ненавязчиво предлагаю заехать на заправку.
— Зачем? — спрашивает Мэгги.
— У них есть карты.
— Нам не нужна карта.
— Да что с тобой, подруга? — Я открываю бардачок в поисках сигарет, но он оказывается пуст. — И потом, нам нужны сигареты.
— Моя проклятая мамаша, — говорит Мэгги. — Она в очередной раз пытается бросить купить. Ненавижу.
К счастью, желание покурить пересиливает страх перед Ист-Хартфордом, и мы заезжаем на заправку. Мэгги сразу бежит в грязный туалет, а я пытаюсь выяснить у прыщавого заправщица, как нам найти врача. Я показываю ему кусочек бумаги, на котором написан адрес.
— Да, конечно, я знаю это место, — говорит он. — Прямо за углом.
Затем он демонстрирует мне свое умение складывать ладони таким образом, что тени, которые они отбрасывают, превращаются в животных.
— Заяц у тебя получается лучше всего, — говорю я.
— Я знаю, — отвечает он. — Я собираюсь уволиться отсюда и устраивать шоу теней на детских праздниках.
— Уверена, у тебя не будет отбоя от клиентов.
Неожиданно я чувствую какую-то нежность к этому милому прыщавому парню, который хочет устраивать шоу теней для детей. Он ничем не отличается от тех, кто учится в старшей школе Каслбери. Затем появляется Мэгги, и мы садимся в машину. Когда мы отъезжаем, я изображаю «лающую собаку».
— Что это было? — спрашивает Мэгги. — С каких это пор ты изображаешь руками тени животных?
С тех пор как ты решила заниматься сексом и не говорить мне об этом, хочу ответить я, но решаю, что лучше будет промолчать. Вместо этого я говорю:
— Я всегда их делала. Ты просто никогда не замечала.
Судя по адресу, кабинет врача находится на жилой улице с маленькими домами, прилепленными один к другому. Когда мы, наконец, находим сорок шестой номер, то замираем от удивления и недоверия: он ничем не отличается от соседних — маленькое голубое ранчо с красной дверью. Возможно, мы что-то перепутали? Но тут мы замечаем сбоку небольшую дверь с надписью, где говорится, что это частный врачебный кабинет. Когда путь пройден и остается только войти внутрь, Мэгги решает отступить. Похоже, она сильно испугана.
— Я не могу этого сделать, — говорит она, хватаясь за руль. — Я не могу туда пойти.
Знаю, что я должна быть обиженной на нее за то, что она заставила меня проделать весь этот путь в Ист-Хартфорд просто так, но вместо этого я понимаю, что именно она чувствует. Хочет уцепиться за прошлое, когда не было никаких проблем, и боится идти вперед, потому что не знает, что ее там ожидает. Хотя, вероятно, уже слишком поздно, чтобы отступать.
— Смотри, — говорю я, — я пойду внутрь все проверю. Если все в порядке, я вернусь за тобой. Если меня не будет через пять минут, вызывай полицию.
К двери прикреплен листочек, на котором написано, что нужно стучать громче. Я стучу так громко, что мне кажется, у меня на костяшках будут синяки. В двери приоткрывается щелка, и средних лет женщина в униформе медсестры высовывает голову:
— Да?
— У моей подруги запись.
— На что?
— Противозачаточные таблетки, — шепчу я.
— Вы и есть подруга? — спрашивает она.
— Нет, — говорю я, оборачиваясь. — Моя подруга в машине.
— Лучше бы она быстрее подошла. У доктора сегодня плотная запись.
— Хорошо, — говорю я, постоянно кивая. Я сейчас, наверное, похожа на игрушку с головой на пружине, которые водители грузовиков ставят на приборные доски своих машин.
— Или ведите свою «подругу», или заходите, — говорит медсестра.
Я поворачиваюсь и машу Мэгги. И впервые в жизни она сама, без уговоров, выходит из машины. Мы заходим внутрь в крошечную приемную, которая, возможно, раньше была комнатой для завтраков. Я делаю такой вывод, потому что на обоях изображены чайники. Здесь шесть металлических стульев, на одном из которых сидит девушка примерно нашего возраста, кофейный столик из МДФ с журналом для детей «Хайлайтс».
— Врач скоро вас примет. — Медсестра обращается к Мэгги и уходит.
Мы садимся. Я осматриваю девушку, которая с враждебностью уставилась на нас: ее волосы подстрижены по последней моде — короткие спереди и довольно длинные сзади, на веках нарисованы черные стрелки, напоминающие два крыла, из-за чего кажется, что глаза легко могут улететь с лица. Она выглядит крутой и жалкой одновременно. И еще мне кажется, что она хочет нас покусать. Я пытаюсь ей улыбнуться, но в ответ получаю свирепый взгляд. Она демонстративно берет «Хайлайтс», затем откладывает его и спрашивает:
— На что уставилась?
Я не переживу еще одну женскую схватку, поэтому отвечаю так мягко, как только могу:
— Ни на что.
— Да? — говорит она. — Лучше бы ты действительно смотрела ни на что.
— Я никуда не смотрю, клянусь.
Наконец, прежде чем это успевает зайти дальше, дверь открывается, и выходит медсестра, поддерживая другую молодую девушку за плечи. Девушка выглядит практически так же, как ее подруга, кроме того, что она бесшумно плачет и размазывает слезы ладонями по щекам.
— Ты в порядке, дорогая, — неожиданно добро говорит медсестра. — Доктор говорит, что все прошло хорошо. Никакого аспирина в течение трех дней. И никакого секса в течение по меньшей мере двух недель.
Девушка кивает. Ее подруга подпрыгивает к ней и кладет руки на лицо плачущей девушки:
— Все хорошо. Все будет хорошо.
И, бросив еще один свирепый взгляд в нашу сторону, она уводит подругу.
Медсестра качает головой и затем смотрит на Мэгги:
— Сейчас доктор вас примет.
— Мэгги, — шепчу я. — Тебе не обязательно это делать. Мы можем пойти куда-нибудь еще…
Но Мэгги уже встала, на ее лице читается решимость.
