«Лиазе». Мы ехали на втором «маршруте» — в час сорок, и где-то в районе Живописной улицы наш грёбаный «Лиаз» раскорячился. Вова вошёл в салон в своей ушанке с приподнятыми ушами, со своим кривым носом и матерщиной застрявшей в зубах, привычно задрал люк в центре пола и «занялся делом». Я уж подумал, дескать, всё, пора выходить из драндулета и ловить попутку, как вдруг ушанка вернулась на поверхность пола. Следом показалась испачканная голова неприятной наружности. Затем замызганные чем-то чёрным руки.
— Нормально! — провозгласил радостно Вова. — Докатимся!
— Да с тобой докатишься! — ответило ему сразу несколько недовольных полусонных голосов.
— Докатимся-докатимся! — решительно повторил он, вытирая руки носовым платком в горошек. — Только нужно чтобы кто-то вручную переключал коробку передач.
— Да ты совсем охуел! — заявила ему одна дама с двадцать восьмого маршрута.
— Ну как всегда! — воскликнул водитель по фамилии Кудинов, пузатый дядька пятидесяти с небольшим лет но очень неплохой.
Он работал на трамвае уже больше двадцати пяти лет. Сначала в Апаковском депо потом перешёл к нам. Мне он всегда нравился. Деловой, разбирающийся в технике и почти всегда громко разговаривающий. Таким я его запомнил.
— Почему как всегда? — переспросил Вова. — Как иногда. Недавно ведь так ехали! И сейчас доедем.
— Ладно, — проговорил Кудинов, — шлёпай за штурвал, я попереключаю.
Как я понял из ихнего диалога, данный спектакль уже имел место. Так и ехали. Вова периодически поворачивал свою кривоносую физиономию и орал через стекло, когда следовало переключать. Кудинов, стоя на коленях, лез рукой в страшную ревущую бездну в полу и чего-то там отщёлкивал.
Весело? А вы думаете, как пролетарии проводят время после работы? По девочкам расходятся? А вот и нет. Это я вам ещё не привожу комментарии отпускаемые водителями и тем же Кудиновым по поводу Вовы и всего с ним связанного. Поверьте на слово: там уже никто не стеснялся. Как после этого Вова умудрился ещё привезти в депо утренников, ума не приложу. Не иначе там тоже кто-то совал пальцы в опасные механизмы дур-машины. Ведь съездить в парк поменять автобус на другой Вова чисто физически бы не сумел. Во-первых — некогда. А во-вторых — как? С неработающей коробкой передач?
Вова запомнился мне ещё одним обстоятельством. Весьма сомнительным между прочим. Он приставал к Жанне Васильевой. Да-да, к той самой. Моей подружке. Она ведь тоже ездила на «маршрутах» будь они не ладны. Причём девушка также как и меня сразу известила Вову мол, она замужем. Больше того — не просто замужем, а замужем за водителем автобуса! Вова видимо совсем пропил ботву в черепке к тому времени, так как даже двукратная с лишним разница в возрасте его не смущала. Не говоря уже о его социальном статусе, если подобное определение вообще может быть применимо к этому гоблину. Впрочем, Жанна достаточно быстро объяснила Вове, дескать, он не в её вкусе. Какими словами, и при каких обстоятельствах это было сделано я не в курсе. Могу только судить по его дальнейшему поведению. В сторону Жанны Вова более даже не смотрел. Однако на этом он не успокоился и начал подбивать меня на данное опасное мероприятие.
— А чего ты за ней не приударишь? — спрашивал Вова, когда мы стояли возле депо. — Симпатичная ведь девчонка.
— Да вообще-то она замужем, — спокойно возражал я.
— Да на твоём месте, я бы не посмотрел ни на какого мужа! Тоже мне препятствие! Потом, я же тебя не жениться призываю. А просто…
— Не продолжай… — перебивал я его.
— Мужу в глаз дашь если что. Парень ты внушительный. Кулаки здоровые.
— Даже если так, зачем мне крутить подобный роман на работе? А если вдруг что не так пойдёт?
— А — а — а! Вот в этом ты прав! — хрипло засмеявшись, согласился Вова. — Это другое дело! Тут я тебя понимаю.
После чего он, наконец, отстал.
Вот такие были «маршрутчики». Позже когда депо перенесли в Строгино, я перестал пользоваться «маршрутами» стараясь добираться своим ходом — на нормальном транспорте. Кстати именно переезд депо с улицы 1905 года в Строгино стал причиной одному случаю, когда я буквально чуть не слетел с рельс.
Дело было так. Поскольку двадцать третий маршрут решили обрезать, то возле стадиона Юных Пионеров сделали разворотный круг. До этого двадцать третий ходил до Ваганьковского кладбища. Но депо ещё оставалось на Ходынской. И ночью вагоны ехали туда. Разворотный круг сделали буквально за два дня. А у меня были выходные. После выходных я вышел работать в вечернюю смену и принял вагон на конечной станции Таллинская. Отработав положенные часы, я нёсся, как и всегда на всех парах в депо. Знаете, как мы ездили по ночам? Гашетка в пол с места. Если на остановках на ленинградке никого нет — дави дальше. А чаще всего там и никого не было. Трамваев в депо неслось много, они и подбирали. К тому же и час ночной. Поэтому всё закономерно: нажал педаль до упора, возле светофора остановился и снова педаль в пол. И так до самого депо. Проехав всю ленинградку и проскочив мимо волнительного магазина восточных ковров, я успел на светофор и, повернув возле стадиона Юных Пионеров, нажал педаль до отказа. И только разогнавшись на всю катушку, сообразил: впереди явно что-то не то. В следующий миг я понял что именно: встречная стрелка. Её надлежало проезжать со скоростью пять километров в час. К тому же она была совсем новая. Я, разумеется, нажал на педаль тормоза, но куда там! Слышали звук автоматной очереди? Примерно то же самое станцевал, судя по залпу из-под колёс и мой вагон. Чудесным образом стрелка ещё лежала прижатая пером к правому боку рельс. Это значит, я проскочил в сторону депо. А если бы перо оказалось прижато влево? Знаете, чем дело бы кончилось? Или сходом с рельс (которого и так чудом лишь не случилось) или я бы закрутился волчком на разворотном кругу, после чего опасно и мучительно выводил бы трамвай задним ходом обратно к стрелке.
Когда я приехал в депо, то рассказал о случившемся одному водителю.
— Да — а — а, — с улыбкой ответил он, — хорошо, что в депо приехал. После такого мог бы ещё всю ночь ждать аварийку.
Ещё один раз я чуть не сошёл с рельс по собственной лени. Я ехал по строгинскому мосту и увидел лежавшую на рельсе трубу. Довольно-таки большую. И поленился выйти выкинуть её подальше. Медленно наехал на неё… вагон прыгнул и двинулся дальше. Следующим кругом я разглядел уже два ровно разрезанных куска этой трубы. А она была покрупнее арматуры. Когда я рассказал об этом моей наставнице Лене, она возмутилась:
— Да ты что! Даже не вздумай больше так делать. Не ленись вставать и выходить убирать всякие препятствия! Тем более железные предметы. Тебе просто повезло. У нас трамваи сходят с рельс из-за маленького камушка. А тут — труба. Ты давай меня не позорь. У моих учеников ЧП не было, Слава Богу.
Смешной случай вышел в дождь. Сильным ливнем залило все стрелки. Я подъезжал к метро Войковская. И должен был повернуть налево. Я как всегда нажал кнопку, дабы перевести стрелку. Но на месте стрелки красовалась огромная лужа. Под лужей что-то булькнуло, всплыл пузырь. Чтобы это значило, я понять не мог. Но решил рискнуть и поехал. В тот раз всё обошлось.
Мишка Наумин мне рассказывал забавное происшествие. Он тогда только начинал работать. Но был дежурным. Первый или второй раз. И его отправили на двадцать седьмой маршрут.
— Да я там ни одной остановки не знаю! — честно признавался он диспетчерам. — И даже куда поворачивать тоже.
— Ничего, справишься, — отвечали ему в депо. — Рельсы всегда в одну сторону лежат. Мимо не проедешь.
И Мишка выехал. Добрался до коптевского рынка, проехал дальше… и остановился перед развилкой. А как назло день был выходной, вагонов мало и навстречу никто не попадался. Но ехать-то надо! Мишка вышел из кабины и обратился к пассажирам:
— Скажите, а по двадцать седьмому маршруту надо вправо ехать или влево?
— Ничего себе вопрос водитель задаёт!.. — послышались торопливые ответы бабок.
— Направо!.. — крикнули сразу несколько голосов.
