Человек тридцать. Как предупреждали нас в один голос все преподаватели — к концу учёбы останется не более половины особей. Не знаю как в отношении других групп, но в нашем случае данное мрачное пророчество не сбылось. Отсеялись лишь единицы.
Представителей Краснопресненского трамвайного депо оказалось больше всего. Нас было аж девять человек. Собственно — я, уже упомянутый Володя Фролов — «казах», ещё три парня — один по фамилии Ребров, второй — Филатов, и третий Гена Николаев.
Ребров — молодой парень с большими губами и явно манерными повадками, не переходящими впрочем, определённых рамок. За сторонника мужской любви его вполне можно было принять, но скорее, он напоминал карикатурное изображение современного метросексуала. Только обнищавшего до предела, и с горя поступившего учиться на водителя трамвая. А в целом, и по манере одеваться, и по повадкам, молодой человек «тянулся к прекрасному». Ребров носил облегающие штанишки — когда джинсы, когда брюки, заправляемые им в сапожки, стригся по моде и однажды вызвал взрыв смеха и последующие кривые толки, когда прямо перед уроком неожиданно полез в карман и достал оттуда женскую губную помаду. Причём пользованную. Вразумительно объяснить собравшемуся обществу, откуда в его кармане «завалялась» столь компрометирующая находка он так и не сумел, и лишь недовольно квакал, мол, подруга дала, и сконфуженно улыбался. Но на вопрос, дескать, на кой твоей подруге отдавать тебе использованную губную помаду ответа, как вы понимаете, не последовало, и приключившаяся история кинула тень на нашего героя.
Второй парень Володя Филатов. Он являлся прямой противоположностью «помадному метросексуалу», отрастил усы, украшавшие немаленький нос, и вёл странный образ жизни. Филатов был небольшого роста, худой, носил скромную одежду, и как выяснилось со временем — «закладывал за воротник». Только не один, а в компании с женой, которая в данном деле его даже перещеголяла. Как я понял, она оказалась вообще запойная пьянь, и отравляла жизнь своему муженьку тем самым, похуже, чем уличный кот отравляет жизнь домашним, вышедшим прогуляться по кошкам. Позже он с ней развёлся и купил «Жигули». Ездил очень довольный и гордый. А потом снова женился.
Третий из наших — Генка Николаев был вообще примечательный экземпляр. Судите сами. На момент поступления в учебный комбинат ему исполнилось двадцать восемь лет. Ничего особого, вы скажете. Но не торопитесь. Жил он в маленькой комнатушке где-то возле метро «Динамо» вместе с матерью и сестрой, и любил песни Игоря Талькова. И являлся самым обыкновенным хохлом, приехавшим в Москву с семьёй в поисках счастья. В среде тех с кем я учился, к нему сразу же возникло всеобщее непреднамеренное отвращение. Хотя ничего особого он казалось, не делал. Худой, невысокий, курящий, и экономящий на всём — обычный портрет нашего современника. Но Геннадий стремился вырваться из нищеты. Причём за чужой счёт. Прославился он несколькими гнусноватыми историями. Первая случилась сразу же, как началась учёба. И имела место в курилке. Кто-то обронил сигарету, и она мирно валялась себе на полу никому не нужная. Парни от нечего делать стояли и топтали её. Топтал её и Генка Николаев. Затем перед уходом рядом с ней обильно наплевали. И всей компанией отправились восвояси. Только Гена пройдя пару шагов, остановился, сказал, что забыл на подоконнике ключи от квартиры, и должен вернуться. Ну, с кем не бывает? Ушёл — вернулся. В этот момент следом за ним отправился бдительный Фролов, и когда он вошёл в пустую курилку, сплющенной, заплёванной сигареты уже не было. Ничто не лежало на полу. Он немедленно растрезвонил где только мог про этот случай, и репутация Николаева с тех пор была изрядно подмочена. Но, то оказалось далеко не самое страшное. Он ещё прославился несколькими схожими безобразиями. Но апофеоз деятельности экономного Гены наступил в самом конце учёбы. Перед сдачей экзаменов. Томимый любовной тоской (а полюбить он был готов каждую), сиятельный сын независимой Украины, делал предложение руки и сердца каждой по очереди даме, учившейся с нами вместе. Я же говорю — томимый любовной, а не материальной тоской! Не путайте эти вещи! Дамы, разумеется, отказывались, в самых изысканных выражениях. Например, в таких:
— За каким хреном мне сдался этот вонючий хохол?! Тупой, нищий, живущий в коммуналке? Как он уже достал, скотина!
Это реальные слова и оценки девушек, рассказывавших мне в том или ином виде подробности Николаевских «ухаживаний». («Николаевских» — слово — то какое, прямо император, мать его!) От себя я ничего не придумываю. Но Геннадий не отчаивался. Курил «бычки» в обилие подобранные в пепельницах (у него даже специально для этого имелся мундштук), и водил впоследствии трамвай по двадцать седьмому маршруту.
Но, справедливости ради, стоит заметить: однажды я всё же услышал из уст женщины похвалу в его адрес. И исходила она от девушки по имени Иордана Симонова.
— По нему видно, что он и хозяйственный, и как муж будет неплохой, — заметила она как-то мне, когда мы сидели на сдаче экзаменов по вождению.
Впрочем, данного обстоятельства всё равно оказалось мало для чистой и искренней любви, плавно перетекающей в брак, будь он неладен. Иордана Симонова отказала ему тоже.
Таким образом, я кратко обрисовал мужское представительство Краснопресненского трамвайного депо в комбинате. Пора переходить к женской части. Лично для меня — куда более приятной.
Итак. Краснопресненское депо в тот период времени олицетворяли также четыре девушки, две из которых являлись сёстрами. Но с разными фамилиями. У одной, что постарше была фамилия Лисовенко. Вроде так. Это оказалась, довольно возрастная дама, ближе к сорока годам, по виду — чистая алкоголичка. Так мне всегда представлялось. Хотя она сама и не скрывала факт особой расположенности к спиртосодержащим жидкостям. Но видно было — дамочка старалась следить за собой. У неё были белые пышные кудрявые волосы, неплохие по тем временам наряды, стройная фигура, и ужасно сиплый, дребезжащий голос. А чрезмерно нанесённая на лицо «штукатурка», вообще производила самое двусмысленное впечатление. Барышня временами дико хохотала (частенько при виде нарисованных силовых таблиц), и заявляла, мол, «эти картины Репина — просто фрик-футуризм»! Она состояла в браке, а, следовательно, не боялась показаться вульгарной.
Совсем иное дело её младшая сестра. Та самая Иордана Симонова. Это была полноватая девушка лет тридцати на вид, с очень-очень уставшим выражением лица, не красивая, крашеная блондинка, у которой на макушке чернел овал проступивших родных волос. Очевидно, к её явному неудовольствию. Иордана не любила следить за собой. Я сделал такой вывод сразу же. Она одевалась в мешковатые свитера и джинсы, лениво отвечала на вопросы, причём — всех кто к ней обращался, раздражённо говорила о трамвае, о том какие бедные везде мужчины её окружают, и очень сожалела о приключившимся у неё разводе с мужем, который, по её словам, всегда следил чтобы по утрам у них на завтрак на столе стояла икра.
Третью девушку звали Екатерина Гасымова. О, это сказка! Как она мне нравилась! Передать не могу. Внешность Катерины описать не столь уж сложно. Я бы дал ей не больше двадцати двух-двадцати трёх лет. Смуглая, с чёрными длинными прямыми волосами, немного полноватая, что впрочем, нисколько её не портило. А самое главное — лицо. Оно, безусловно, дело вкуса, но на мой тогдашний взгляд — просто очарование. Я почти был влюблён. Дабы читатель мог нарисовать себе более точную картину, спешу порекомендовать как-нибудь, включить спортивный канал и посмотреть трансляцию теннисного матча с участием сербской красавицы Анны Иванович (поклонники данного вида спорта, меня, несомненно, поймут). Вот Катя Гасымова — почти точная копия Ани. Те же полные губы, аккуратные черты лица. В общем, чаровница, что тут скрывать? Разумеется, я вовсе не призываю сравнивать Екатерину с теннисисткой Иванович. Тем более, внешность Гасымовой определялась её смешанным происхождением — она была на половину азербайджанка. Я просто привёл это сравнение для наглядности. Кроме того, заслуживает особого одобрения характер Кати — мягкий, женственный, покладистый, добрый. Я ни разу не слышал от неё грубого слова, и не видел проявления какой-либо агрессии. В любых ситуациях, всегда девушка оставалась подчёркнуто вежлива, улыбчива и доброжелательна в общении с кем бы то ни было. Не скрою, за всю мою последующую жизнь я ни разу не был очарован другой девушкой так же сильно как Катей. И хотя шансов на завоевание её у меня не имелось никаких (я это осознавал всегда), на протяжении всей учёбы я старался по возможности держаться поближе к ней, дабы насладиться её обществом и беседами. Действительно — не забываемая девушка! Чёрт возьми!
Ну и последняя представительница Краснопресненского трамвайного депо — Жанна Васильева. О ней надо заметить, разговор особый. С чего бы начать? Что ж, давайте с внешности, а потом всё остальное. Жанна была худенькой девушкой, но стройной, с неплохими формами. Лицо её я не назвал бы особо
