— Готовы позволить? — хмуро переспросил Гэннон.
Леди Маккейб милостиво кивнула и безмятежно улыбнулась:
— Да. Вот увидите, буду хорошо себя вести и неприятностей не доставлю.
— Поверю, когда увижу своими глазами, — буркнул. Кормак.
— Мэдди, если у тебя найдется свободное время, то я с удовольствием приму твою помощь.
Мэдди растерялась.
— Конечно, миледи. С радостью помогу, но все же считаю, что вам необходимо немедленно подняться к себе и лечь. Может быть, пока будете завтракать, расскажете, какая именно помощь необходима?
Мейрин обвела подданных недовольным взглядом.
— Не вижу ни одной убедительной причины, чтобы весь день лежать в постели.
— Убедительных причин очень много, жена.
Кормак и Гэннон заметно повеселели, а Мэдди с облегчением вздохнула. Мейрин обернулась и увидела мужа: Маккейб стоял у входа и, судя по всему, уже давно следил за препирательствами.
— Ну почему же ты постоянно, по каждой мелочи споришь и сопротивляешься?
Мейрин опешила.
— Это… это… очень грубо с вашей стороны, лэрд. Хотите сказать, что я упрямая? Нет, я вовсе не упрямая.
В поисках поддержки госпожа повернулась к подданным.
— Разве я упрямая?
Кормак сморщился, как будто только что проглотил клопа, а Гэннон внезапно обнаружил на полу что- то очень интересное и теперь внимательно рассматривал. Мэдди, однако, не сочла нужным проявлять осторожность и открыто рассмеялась.
— Так почему же ты не в постели, Мейрин? — строго спросил Юэн.
Она снова посмотрела на мужа.
— Потому что я чувствую себя гораздо лучше. Конечно, если не считать головной боли. Чем вы меня вчера напоили?
— Специальным лекарством от упрямства. Пожалуй, попрошу Герти сварить еще флягу.
Ответа у Мейрин не нашлось.
— Пойдем наверх, милая, пора перевязать рану, — сказал муж и, взяв Мейрин за руку, повел к лестнице.
— Но… я собиралась…
Юэн даже не дослушал.
— Все, что ты собиралась сделать, вполне может подождать. Если я решу, что опасность миновала и тебе действительно можно расхаживать по замку, то, возможно, и пересмотрю условия твоего заключения.
— Моего заключения? Ничего смешнее в жизни не слышала…
Юэн остановился и прервал тираду жены обжигающим, всепоглощающим поцелуем — совсем не нежным, а требовательным и… страстным. Видит Бог, Мейрин не хотела, чтобы он останавливался.
Когда же ей снова удалось вздохнуть, мысли решительно отказывались подчиняться.
Они стояли… возле спальни? Мейрин попыталась вспомнить, что их сюда привело.
— Так что ты хотела сказать, милая?
Мейрин напряженно наморщила лоб:
— Не помню.
Юэн с улыбкой открыл дверь, втащил жену в комнату и принялся стягивать с нее платье. Мейрин решительно отвела его руки.
— Не позволю порвать еще одно.
Юэн вздохнул.
— Но ведь то я приказал зашить. Всего лишь несчастный случай.
Мейрин удивленно подняла брови:
— Так это ты приказал зашить мое платье?
Маккейб сжал губы и посмотрел в сторону, как будто и не слышал вопроса.
— Лэрд, вы позаботились о платье?
— Разумеется, нет, — ворчливо отозвался господин. — Это женское дело. Мужчинам не пристало заниматься ерундой.
Мейрин просияла счастливой улыбкой и порывисто обняла мужа.
— Спасибо!
Юэн вздохнул и, укоризненно взглянув на жену, освободился из объятий.
— Когда же ты научишься сдерживать чувства? Если будешь так прыгать, рана снова разойдется.
Мейрин встала на цыпочки и, заставив Юэна наклониться, пылко его поцеловала.
Трудно было сказать, на кого из двоих порыв подействовал сильнее. Глаза Юэна вспыхнули, а ноздри затрепетали.
— Я и в самом деле хорошо себя чувствую, — заверила Мейрин. — Матушка Серинити часто повторяла, что меня хранит рука Господа. Все раны и ушибы заживают намного быстрее, чем у остальных. Бок, конечно, болит, но совсем немного. Скорее, слегка беспокоит. Так зачем же весь день лежать в постели?
— Сними платье. Я хочу убедиться, что все в порядке.
Мейрин недовольно вздохнула, развязала тесемки и спустила корсаж. Юэн посмотрел на голые плечи, и на лице его появилось напряженное выражение.
Вдохновленная пристальным вниманием мужа, Мейрин раздевалась дольше, чем требовалось для того, чтобы избавиться от обычного незатейливого платья. Волосы спустились на плечи и закрыли грудь; только розовые вершинки смущенно выглядывали из-за густых темных прядей. Юэн жадно пожирал их взглядом.
— Может, мне лучше лечь? — невинно уточнила Мейрин.
Юэн откашлялся.
— Да. Так, чтобы тебе было удобно. Я быстро справлюсь.
Она вытянулась на постели, не переставая наблюдать за мужем из-под длинных густых ресниц. Он ловко сменил повязку, но горячий взгляд продолжал блуждать по ее телу.
Вот, наконец, узкая полоска ткани плотно обвила талию, и Мейрин беспокойно пошевелилась.
— Сейчас не время для любви, — прошептал Юэн. — Но что же делать, если искушение непреодолимо?
Мейрин положила ладони на плечи мужа и внимательно посмотрела в его зеленые глаза — полные жизни и такие же прекрасные, как изумрудные холмы весной.
Юэн склонил голову и прикоснулся к ее губам. Сначала совсем легко, почти невесомо. Поцеловал в один уголок рта, потом в другой. Вернулся к середине и сладко вздохнул.
— Вкус солнца.
Удивительные слова переполнили душу Мейрин счастьем. Всем телом она ощущала его вожделение — неукротимое, горячее, пульсирующее. Бриджи с трудом сдерживали напор. Да и сама она сгорала от нетерпеливого желания.
— Юэн, а ты точно знаешь, что сейчас не время для любви?
Он застонал.
— Теперь уже нет. Искусительница!
Мейрин приподнялась и выгнулась мужу навстречу. Она и сама не понимала, зачем это сделала, но так оказалось лучше, спокойнее. Очень ей хотелось получить то, что мог дать только он — единственный на свете мужчина.
— Поцелуй, — потребовала она.
— О, с радостью! — отозвался Юэн. — Готов целовать тебя до тех пор, пока ты не запросишь пощады.
Губы его сомкнулись вокруг соска, а ладони стали гладить плечи. Мейрин прильнула к мужу, как кошка, мечтающая о ласке хозяина.
