Пока Фрол ловко орудовал веслом, я зажгла фонарик, вытряхнула на дно лодки содержимое вещмешка и стала внимательно разглядывать. Здесь было несколько разномастных молотков, еще какие-то инструменты непонятного мне назначения, затем вытащила камни и куски спрессованной земли в форме длинных узких цилиндров. Сердце у меня екнуло – несмотря на сколы и царапины, они были очень похожи на другие камни. Камни, которые мы нашли у замерзшего полярника из экспедиции столетней давности еще на Полигоне и прихватили с собой. Надо будет сравнить с теми, которые лежат в рюкзаке у Лёшки. Теперь очередь дошла до записной книжки: обложка потрескалась, странички пожелтели, записи, расчеты, схемы – все сильно попорчены водой. Даже сохранившихся слов мне не разобрать при тусклом свете фонарика и свечи. Но некоторые значки до странности напоминают те, что мы видели на карте Полигона, которую нашли среди вещей погибших полярников. Жаль, та карта осталась у Никиты, я не смогу сравнить их прямо сейчас. Последними я вытряхнула из недр брезентового мешка две поеденные ржавчиной консервные банки. Тоже напоминают консервы, на которые мы наткнулись на Полигоне. Удивительно, что мальчишки не пробовали их открыть. Наверное, юные обитатели Скита просто не знают, что такое консервы? Стоп. Должны знать – я видела, как тот же Демид выбрасывает пустые банки от консервов!
– Фрол, чего вы консервы не выбросили?
– Страсть как хотелось внутрь заглянуть, там еда содержится. Жаль, открыть нечем.
– Эти уже ржавые, их есть все равно нельзя. – Я швырнула одну банку в воду, полюбовалась расплывшимися по ночной реке кругами. – Откуда же ты знаешь, как их открывать?
– Допреж видали такие у путников. Тех самых, которых тятька через навь повел. – Фрол шмыгнул носом. – И тебе, тетенька, надо было за навью пути искать. Напрасно ты за гатью идти затеяла, нет случая, чтобы оттуда вернулись. Потому и говорят, что там правь лежит, кто помер, с прави тоже назад не ворочаются…
– Я обязательно вернусь! Вернусь за Даном, за мальчишками…
– И за мной?
– И за тобой – куда же тебя денешь? – Я взяла его за руку, чтобы хоть немного ободрить, и застегнула на запястье ремешок старомодных механических часов – еще одной полезной находки, сделанной нами на Полигоне. Постучала ногтем по стеклышку над циферблатом: – Смотри сюда, Фрол, ты меня жди, пока короткая стрелка не дойдет до этой цифры, и возвращайся домой, в Скит. Ты свой мешок береги и, когда вернешься, отдай камни и блокнот Даниле. Он разберется, что к чему. Сделаешь?
– Ладно, – кивнул Фрол, опустил руку в карман, вытащил и протянул мне замотанное в тряпочку зеркальце. – Вот, бери, тетенька. Если свалишься в трясину, разверни и проси болотного духа, что в нем сидит, пособить. Если вытолкнет тебя на твердую землю или подмогу приведет, так сразу бросай зеркало в самую тину, пока болотный не озлился. Уяснила?
«Хоть какой-то помощник среди топей у меня будет», – подумала я, опуская зеркальце в карман.
14
Фрол за руку подвел меня к началу гати. Уложенные длинной полосой бревна серебрились от лунного света. Казалось, что болото колышется и дышит, как огромное живое существо. Ветра почти нет, но воздух здесь ощутимо холоднее, чем на Форпосте.
Сначала я шагала и слушала, как дерево бодро поскрипывало у меня под ногами, потом оно начало мягко пружинить, как будто под гать подложили надувной матрас. Ложбинки между бревнами наполнялись водой. Я запросто перешагивала ручейки и лужицы, пока не поскользнулась на заросшем мхом участке, упала и больно ударилась. Бревна разъехались прямо подо мной, резво вскочить тоже не получилось – только выпачкала руки, одна нога ушла в жидкую грязь почти до колена. Вернуться в горизонтальное положение мне удалось только при помощи шеста. Я зачем-то стала оттирать грязь с ботинок и брюк пучком травы и только сейчас поняла, как далеко забрела по мощенной хворостом дороге.
Легкое дуновение ветра и луну скрыл театральный занавес облаков. Мой фонарик стал тусклым и беспомощным, приходилось двигаться почти на ощупь. Темнота облепила меня со всех сторон как птичьи перья, она двигалась вместе со мной, покачивалась и замирала. Но страшнее темноты были звуки – на каждое мое движение трясина откликалась шорохами, тихими вздохами, всхлипами или глухим бурчанием. Мне хотелось заткнуть уши, чтобы не вздрагивать каждый раз от этих звуков!
Мне приходилось перепрыгивать делянки, затянутые мхом и тиной, и все чаще шестом подтягивать разъехавшиеся бревна друг к другу, чтобы шагать дальше. Гать закончилась внезапно. Я пошарила шестом впереди, но бревен больше не было. Только прикрытая плавучей травой торфяная жижа.
Вытянула вперед руку с фонариком – ага! Вижу!
Вот чахлое кривое деревце произрастает на небольшом земляном островке, надо оставить на нем метку. Я заломила веточку и черкнула по стволу ножом: изобразила букву «А», чтобы быстрее отыскать гать на обратном пути. Проверяю свое нехитрое снаряжение – меч за спиной, нож и пистолет за поясом. На плече – лямка рюкзака, в нем фляга с водой и немного еды, которую предусмотрительный Фрол стащил прямо из-под рук у матери, а также компас. Я нащупала его, вынула, осветила фонариком, выбрала направление на северо-запад и напряженно всмотрелась в темноту.
Фрол наказал мне не оглядываться, пока я не перешагну последнее бревно.
– Почему?
– Иначе болотные огни тебе не явятся дорогу подсказывать. Они, видишь, отчаянных любят, а смелому назад оглядываться незачем. Когда увидишь огни – смело шагай за ними. Куда они светом указывают – там топко не будет.
– Зачем болотным огням мне помогать? – усомнилась я.
– Старые люди называют болотные огни душами утопленников, которые болтаются между небом и землей.
– Неужели в этой заброшенной трясине много народу потонуло?
– Много. Насыпь под железную дорогу дальше гати тянется, только не сразу найдешь. Когда ее строили, народу в болоте осталось несчитано!
Мрачная легенда! Меня пробрало ледяной дрожью, и встречаться с болотными огоньками как-то сразу расхотелось. Я спросила:
– Вдруг эти болотные огни вообще не появятся, что мне тогда делать?
– Ковырни ножом мох под ногами: если он старый, во много слоев, – иди смело.
– Если я попаду в трясину, то сразу утону?
– Нет, не сразу. В трясине зря руками не плещи, только глубже уйдешь. Лучше присмотри деревце или кустик, чтобы за него ухватиться и выбраться. Главное – шест береги! Другого ты сама в болоте не найдешь.
Я покрепче сжимаю шест в пальцах – приходится тщательно выбирать, куда сделать следующий шаг, а следы исчезают быстрее, чем я успеваю перескочить на следующий клочок земли.
Вдруг впереди обозначились две светящиеся точки. Они приближались ко мне, плавно покачиваясь в воздухе, увеличивались и разгорались все ярче. Их безжизненное свечение постепенно наполнялось зеленым цветом. Болотные огни! Я ринулась им навстречу – прыгнула вперед, как будто хотела поймать ближайший светящийся шар. Но догонять болотные огоньки – все равно что ловить сачком солнечный зайчик. Шары перепархивали от деревца к деревцу, от островка к островку, от кочки к кочке – а я следовала за ними. Их мягкий свет не мог рассеять зависший над болотами мрак, но иногда выхватывал из него хилые растения. Тогда я останавливалась и заламывала веточки. Метки могут помочь мне вернуться, они указывают на гать, как стрелки. Стараюсь, чтобы каждую предшествующую ветку-стрелочку было видно со следующей точки. Найти в темноте подходящие места совсем непросто!
Я углубляюсь в болота, и светящихся шаров становится все больше, они летят быстрее – вперед! Все время вперед, а я гналась за ними и уже не могла думать ни о чем другом. Постепенно темнота вокруг нас стала растворяться в сером предутреннем тумане. Он клубами поднимался над тепловатой болотной жижей, с рассветом стал плотнее и выше, и все мои верные провожатые – болотные огоньки – потерялись и растаяли в этом призрачном мареве. Всю ночь меня гнала вперед надежда: я представляла, как темноту проткнут солнечные лучи, воздух станет прозрачным и чистым, на горизонте обозначится высокий забор Тренировочного центра, а мой шест звякнет о рельсы. Я выдохну, сделаю еще несколько шагов и свалюсь отдыхать на насыпь железнодорожной магистрали.
Но когда начался новый день, ничего похожего не случилось.
