трусили рядом с нами. Они заметно оживились, когда топкая жижа под ногами сменилась промерзлой землей, и уверенно бежали туда, где сверкали обледеневшие скалы. Мы едва поспевали за своими четвероногими проводниками, на время привалов собак приходилось привязывать.
Хорошо, что Алекс предусмотрительно прихватил несколько лохматых, грубо выделанных шкур. Кажется, что мы путешествуем во времени – из весны обратно в зиму, поэтому приходится заворачиваться в мех на время сна. На подступах к скалам мы уже не решаемся разжигать костры и забираем вправо: в наши планы не входит выходить прямиком к пещере. Цель нашего путешествия – забраться повыше в скалы, оставить собак в какой-нибудь пещерке, а самим осторожно подобраться к лежбищу шаманов и посмотреть, что там и как, – ведь у нас нет бинокля. Дождемся момента, когда там останется поменьше народу, кинем дымовые шашки, в дыму подберемся поближе, выманим кого-то из гостей, набросим на него стеку, отберем оружие и будем прорываться к пещере, в которой держат Седобородого. Уйдем вместе с ним, поставив пару растяжек на случай погони. Таков был наш план – мы обсуждали его на каждом привале, и с каждым разом он казался нам проще и удачнее, и подумать не могли, какими суровыми загадками встретят нас ледяные земли Черного шамана…
17
С неба срывались легкие белые крупинки снега, горизонт отяжелел из-за туч, но нам непогода на руку, с ней мы можем не опасаться внезапного появления вертолетов. Мы уже взбирались вверх, цепляясь за камни и оскальзываясь на участках льда, когда одна бойкая псина сорвалась с поводка и помчалась в сторону пещеры, смешно вскидывая задние лапы, напрочь игнорируя свист Алекса и мои крики.
Когда мы отчаялись докричаться, собака вдруг возвратилась. Она выглядела скорее возбужденной, чем напуганной. Прыгала к Алексу на грудь, хватала за руку и просто-таки тащила за собой. Мы переглянулись и, не сговариваясь, двинулись за нею.
Далеко идти нам не пришлось. Свежий снег еще не успел засыпать остывший костер, рядом валялись перевернутые сани. Часть ящиков вывалилась и оказалась в грязи, кое-где на них были видны капельки крови. Куда делись собаки – я не знаю, но на мягких подушках моха можно разглядеть следы, похожие на собачьи, только очень крупные.
– Волк! – Я подняла глаза на Алекса. – На них напали волки!
У саней лежала мертвая собака, даже сейчас она продолжала скалить зубы, но бой был неравным. Волк разодрал ей горло. Я чувствую запах – незнакомый запах тревоги и безысходности, запах крови, которая не успела остыть и уйти в землю, запах смерти…
За санями действительно обнаружилось тело крепкого, спортивного мужчины, одетого в бело-серый маскировочный костюм наподобие тех, что были у охранников с Полигона. Он лежит, уткнувшись лицом в землю. Я попробовала перевернуть его – горло разодрано теми же острыми, как стальные шипы, звериными клыками. Никакого оружия рядом с ним не видно, но если полезу под одежду, где может быть пистолет или гранты, рискую выпачкаться в крови и сама превращусь в приманку для лютого зверя!
– Анна! Иди, посмотри, – подозвал меня Алекс и показал чуть припорошенный свежим снегом кровавый след. Похоже, был еще один – раненый, который смог отползти с места происшествия. Он брел, приволакивая ногу – на мягком мху осталась четкая цепочка следов. Мы смогли проследить ее: следы ботинок большого размера вдруг перемешались, стали накладываться один на другой, как будто раненый решил попрыгать по кругу на одной ноге, а потом вообще исчезали. Обрывались в никуда!
Пока мы брали след, собаки сбились в кучу и жалобно поскуливали. Пришлось прикрикнуть на них, чтобы не отставали. Алекс подвел меня к высокой груде камней и льда, похожей на горную осыпь.
– Все, пришли. Там сразу за камнями – яранга стариканов и пещера…
Взбираюсь на осыпь и осторожно выглядываю в распадок: мне виден покрытый шкурами островерхий шалаш, очень похожий на тот, в котором мы с Даном выменивали собак. Видимо, это и есть яранга. Земля вокруг шалаша темная – ни травы, ни снега, понятно, что ходят здесь часто. Но сейчас никого не видно, только хлопает на ветру кусок кожи, прикрывающий вход. Я подманиваю одну из собак и отправляю вперед. Пес подбегает к шалашу, лает, обнюхивает землю и застывает у входа в нерешительности. Никто не спешит выйти на его лай.
Решаюсь перебраться через осыпь, крадусь к яранге, оглядываясь через каждый шаг. Отгадываю кожаную занавесь у входа, в нос сразу бьет густой запах алкоголя, горелого жира, отсыревшей кожи, пота. Раньше, чем глаза успевают привыкнуть к сумраку, – начинаю различать еще запахи оружейной смазки, ржавчины и… крови! Хотя на полу ее совсем немного – старик, как две капли воды похожий на умершего в сарае, свалился посреди яранги. Из раны под ребром торчит рукоятка ножа – желтоватая резная кость хорошо видна даже в темноте.
Я нервно сглотнула – до последней минуты у меня теплилась надежда, что разор учинили волки, большая, оголодавшая стая напала на перевалочную базу торговцев запретными товарами, точно так же, как напала на нас у Горелой часовни.
Но сейчас передо мной явно дело человеческих рук.
Что могло случиться в этом медвежьем углу? Контрабандисты передрались между собой? Повздорили из-за прибыли или проводники заломили с них больше обычного? Тогда откуда взялся волк, который задрал несчастную собаку и разорвал глотку мужику в камуфляже? На душе у меня неспокойно – рот пересох, я чувствую, как кровь пульсирует в кончиках пальцев, и хочется схватиться за что-то холодное. Просто здесь очень спертый воздух! Светильник перевернулся и погас, пока старик бился в предсмертных судорогах, на лице застыл злобный оскал, все его тело неестественно выгнулось, а рука вытянута вперед. Я, подавив отвращение, сдвинула меховой рукав – действительно, у самого локтя была сделана татуировка в виде треугольника со значком в центре. Похоже, из последних сил шаман пытался дотянуться до какого-то предмета…
Что бы это могло быть?
Присматриваюсь – по стенам развешаны грубо размалеванные черепа. Маска, украшенная пучками цветных ниток и бисера, настолько ужасная, что я отпрянула, зацепила бубен, он покатился по полу с адским грохотом! Кидаюсь к выходу – под ногами хрустит битое стекло, звенят и перекатываются пустые и початые бутылки с алкоголем. Я выскакиваю наружу как ошпаренная!
Пока я стояла и пыталась отдышаться, Алекс привычно взобрался ко входу в пещеру. Точнее, это даже не вход, а неприметная дыра, которую при надобности легко замаскировать камнем. Он призывно махнул мне рукой, пригнулся и полез внутрь. Я скрепя сердце заглянула в шалаш, подобрала с пола светильник, в котором еще осталось немного жира. После визита в ярангу мне совсем не хочется шарить по пещере в темноте!
Алекс щелкнул зажигалкой и подождал, пока огонек разгорится:
– Видишь? Многоразовая. Тоже здесь, у контрабандистов, подмотал и спрятал под камушек. Хорошо, что меня не поймали – точно прибили бы, такие типы воровство не прощают…
– Понятно… – Я вздохнула о тех забытых днях, когда плоды цивилизации были нашей повседневностью и на них не приходилось охотиться, рискуя жизнью, как на мамонтов.
– Что-то я не пойму… – пробормотал Алекс, высоко поднял руку со светильником. – Что-то не пойму… где он?
Огонек озорно скользнул по стенам пещеры – узника нигде нет!
Пятно света скользит по пещере, вырывает из темноты то серые неровные стены, то истлевшие тряпки, перемешавшиеся на полу с соломой, то помятые консервные банки, служившие узникам посудой. Пещерка совсем небольшая, и спрятаться в ней негде, вход в нее тоже всего один.
Рассматриваю вмурованные в стены массивные кольца, через них пропущены ржавые, но все равно еще мощные цепи. Алекс от души пнул их ногой – металл протяжно заскрипел. Ему здесь пришлось несладко – страшно представить, как можно таскать на себе такое! Присаживаюсь на корточки и разглядываю грубо выкованные ошейники и наручники. Самодельные кандалы запирали на тяжеленные амбарные замки. Поднимаю один: дужка цела, похоже, замок открыли, как и полагается, ключом.
Кажется, теперь я догадываюсь, куда тянул руку обитатель яранги в свои последние секунды – он пытался уберечь связку ключей! Кто-то забрал их и расковал пленника.
Крови нигде не заметно, так что я спрашиваю Алекса:
– Думаешь, его отпустили?
